У Гермионы от волнения пересохло во рту, она несмело взглянула на Джинни и, получив её одобрительную улыбку, поприветствовала всех собравшихся, обратившись к ним с речью. Голос её дрожал. Гермиона рассказывала о пришедшей ей в голову идее лечения Рона с помощью легилименции, о своём собственном опыте применения этого искусства, для избавления от кошмарных снов, о письме колдомедика из Швеции, о её разговоре с доктором Шафиков и всех тех проблемах, которые были связаны с лечением Рона. На лбу у неё при этом проступила испарина, а руки, напротив, покрылись льдом. В какой-то момент она даже замолчала на мгновение-другое, понимая, что не может продолжать говорить, и только мягкое прикосновение пальцев Люциуса, сидящего по праву руку от неё, заставило её прийти в себя и закончить свою речь.

Когда она замолчала, в комнате повисла оглушающая тишина. Никто из присутствующих, казалось, не мог произнести ни слова.

— Профессор Снейп, неужели такое правда возможно? — будто бы снова превратившись в школьника, прервал наконец это молчание Джордж, и взгляды всех присутствующих разом обратились в сторону Северуса.

Гермиона судорожно выдохнула.

— Да, Джордж, — медленно сказал Снейп. — Это правда. Возможность лечения Рона с помощью легилименции есть. Но как и сказала Гермиона, процесс этот, даже если кто-то и отважится им заняться, будет сопряжён с рядом проблем. Самую большую сложность, пожалуй, представляют «фантазии» Рона, которые замещают его реальные воспоминания. С одной стороны, посредством легилименции их вполне можно вытянуть из его головы точно также, как кошмарные сны, освобождая тем самым место для реальных воспоминаний. С другой же — я не могу с точностью сказать к какому вообще итогу могут привести такие серьёзные манипуляции с его разумом. Неумелое обращение может нанести ему ущерб сравнимый разве что с лоботомией. И даже если отбросить все эти сложности, само по себе «сшивание» разрозненных частей памяти Рона, вероятнее всего, будет представлять собой процесс складывание паззла состоящего из миллиона частей. Подбор нужных фрагментов может занять годы. Хотя если за восстановление памяти возьмётся человек, хорошо знающий Рона, вероятно, процесс этот пойдёт быстрее…

— Я готова, — выдохнула Молли, глаза её блеснули болезненной решимостью, и она несмело добавила: — Для многих здесь сидящих это будет новостью, я полагаю… Но, я владею легилименцией.

— Мама? — раздался хор удивлённых голосов изо всех углов комнаты.

На Молли с изумлением уставились по крайней мере пять пар глаз. Артур хмыкнул. Молли залилась краской.

— А как ещё по-вашему я должна была узнавать правду, когда, кто-нибудь из вас учинял очередной беспредел и не признавался в содеянном? — возмущённо воскликнула она. — Конечно, ваша мать владеет легилименцией! Я вообще удивлена, что все эти годы вы даже не заподозрили меня в этом!

Люциус расплылся в улыбке и отвернулся в сторону, желая её скрыть.

— При всём уважении, Молли, — прокомментировал Снейп. — Но я не считаю, что ты способна лечить Рона.

— Почему же это, скажи на милость, Северус? — удивилась та. — Рон мой сын! Конечно же я смогу его лечить! А, кроме того, какая ещё связь может быть прочнее, той, что есть между матерью и её ребёнком?

— Как раз потому, что ты его мать, — сказал Снейп, — я и не считаю тебя пригодной для этой цели, так сказать… Твоя чрезмерная заинтересованность в этом деле может сыграть с тобой злую шутку. Ты будешь принимать его состояние слишком близко к сердцу, и я опасаюсь, что твоё собственное сознание, может не выдержать. Оно начнёт видоизменяться согласно той модели, которая царит в голове Рона и в конце концов ты окажешься в палате по соседству.

— Быть может, подойдёт кто-то из нас? — спросил Билл. — Я не владею легилименций, но могу хотя бы попытаться…

— Боюсь, что обучение займёт слишком много времени, — сказал Гарри. — Это не такой уж и простой процесс.

— Мистер Поттер прав, — кивнул Снейп.

— Но Люциус и Гермиона научились легилименции довольно быстро, — заметила Джинни.

— У нас особая связь, — сказала Гермиона. — И, мы практиковали легилименцию друг на друге, а, кроме того, проникать в сознание здорового человека — не то же самое, что больного.

— Но я его брат, — сказал Билл. — Родственная связь должна облегчить обучение, не так ли?

— Я согласен, — кивнул Джордж. — Кто-то из нас, должен хотя бы попробовать сделать это. И думаю, что среди всех собравшихся, именно я мог бы хорошо подойти на эту роль. Всё-таки именно я все последние годы проработал с ним бок о бок в магазине. У нас много общих воспоминаний…

— Процесс восстановления памяти Рона потребует полного вовлечения, — сказал Снейп. — Это означает, что человек, взявший на себя такую ответственность, будет вынужден посвятить Рону, практически всё своё время. И, глядя на твою жену, Джордж, я не думаю, что она будет очень рада, если эту ношу взвалишь на себя именно ты… Честно говоря, среди всех вас, я вообще не вижу никого, кто смог бы справиться с такой задачей.

— Но неужели же, мы просто так опустим руки? — спросила Джинни. — Особенно теперь, когда нам известно, что Рона ещё можно спасти!

В комнате снова воцарилась тишина, прерываемая лишь тяжёлыми вздохами присутствующих.

— Я сделаю это! — раздался из дальнего угла комнаты голос Лаванды, и изумлённые взгляды разом обратились к ней.

— Лаванда, — выдохнула Гермиона. — Ты не обязана…

— А почему нет? — спросила она, поднимаясь со своего стула. — Вы говорите, что человек, который будет лечить Рона, должен хорошо знать его прошлое, иметь с ним много совместных воспоминаний… Что ж, я и есть такой человек! Ко всему прочему, он отец моего ребёнка. У нас по определению есть с ним особая связь, разве не так?

— Да он тебя даже не помнит, — хмыкнул Джордж.

— Вот именно! — Лаванда затрясла головой. — И это ещё одна причина, почему я должна это сделать! Рон должен вспомнить меня! Должен вспомнить мать своего ребёнка, чёрт возьми!

— Это очень непростой процесс, мисс Браун, — медленно произнёс Снейп. — И если вы руководствуетесь сейчас лишь уязвлённым самолюбием…

— Во-первых, я Уизли, сэр. А, во-вторых, — лицо Лаванды стало пунцовым, из груди вырвался нервный смешок. — Я до сих пор люблю этого идиота! Конечно, он поступал со мной порой очень некрасиво, но, ведь если подумать, все эти годы он был не в себе, ведь так? Получается я и злиться на него не должна? Мы ведь даже и не знаем, как бы сложился наш брак если бы он был всё это время в здравом уме.

— Но ты не владеешь легилименцией, Лаванда, — сказал Гарри. — Ты не представляешь себе, как это непросто! Да даже если ты и научишься, никто не гарантирует, что ты и сама, в конечном итоге, не сойдёшь с ума!

— Может, я и не до конца понимаю, что мне предстоит делать, Гарри, — сказала она. — Но шесть лет назад я дала клятву. «В болезни и здравии…», так, кажется? Может быть, Рон и был в тот момент уже болен, но я-то была здорова и вышла за него замуж по собственному желанию! И что же я за жена такая, что бросила своего мужа именно тогда, когда ему действительно потребовалась моя помощь? — Лаванда смахнула слезу со щеки и вскричала: — Я верну к себе этого придурка, чего бы мне это ни стоило! Да я Землю готова перевернуть ради него, что мне какая-то там легилименция?! А если я и сойду с ума, что ж… Так даже лучше. Это значит, что старость мы с ним точно встретим в соседних креслах, пусть и в Мунго! Вы же воспитаете нашего сына, да?

— Лаванда! — Молли вскочила со своего места и бросилась к ней, желая заключить в объятия. — Я не знаю, как мне благодарить тебя?