После этого письма, за последние дни совы принесли ей от него ещё только две записки, текст которых был весьма сухим. Покидая Ренн, Гермиона даже немного беспокоилась, не случилось ли что-нибудь в Хогвартсе или с самим Северусом. Успокаивала она себя лишь тем, что октябрь в школе всегда был месяцем тяжёлым, и Снейп, допоздна засиживающийся за свитками с домашними работами учеников, скорее всего, просто не имел времени на то, чтобы писать ей длинные послания.

По прибытии в Лондон Гермиона снова получила от него письмо, в котором Северус осведомился, успешно ли она добралась до Англии. Повода для беспокойства, казалось, не было, но формальность, с которой было написано и это послание, в очередной раз насторожила Гермиону. Сердце подсказывало, что здесь было что-то не так, и она просто обязана была выяснить, что именно. В голове мелькнула глупая мысль о том, что Северус мог каким-то образом узнать про неё и Виктора. Душа ушла в пятки. Нет, не может быть! Он не будет следить за ней!

Через сутки Гермиона уже мчалась в поезде по направлению к Хогвартсу. По плану она не должна была возвращаться туда так скоро. Предполагалось, что она будет теперь жить и работать в Лондоне и только изредка навещать замок и его обитателей, но острая необходимость убедиться в том, что с Северусом всё было в порядке, заставила её не откладывать поездку в Хогвартс на неопределённый срок. О своём приезде она никому решила не сообщать.

— Газету, мисс? — молодой человек, проводник, лицо которого было густо покрыто веснушками, а на голове красовалась взъерошенная копна огненно-рыжих волос, протянул Гермионе газету.

— Да, спасибо, — она улыбнулась, невольно подумав, что его вполне можно было бы принять за Уизли, если бы она только не знала их всех наперечёт.

Он между тем очень остро напомнил ей Рона и эти до боли знакомые пейзажи за окном поезда навели на неё тоску по прошедшим дням. В последнее время она вновь стала такой чувствительной. Столько сожалений, столько грусти. Гермиона вздохнула и развернула Ежедневный Пророк.

Магических газет она в сентябре не прочла ни одной. Виктор решительно запретил ей читать их, потому как не хотел, чтобы какие-то срочные новости магического мира могли потревожить их спокойный отдых среди магглов. По инерции она выбросила и те газеты, которые приносила ей сова в Ренне и в Кале. Зато теперь, новость, красовавшаяся на первой полосе, произвела на неё настолько сильное впечатление, что она, даже зажмурилась на секунду.

«Министерство переезжает в Хогвартс» — гласили крупные красные буквы, под которыми расположился портрет как всегда самодовольного Люциуса Малфоя, одетого в безупречный тёмно-зелёный костюм и держащего в руках новую чёрную тростью с отполированным абсолютно круглым серебряным набалдашником. Крупное кольцо с иссиня-чёрным сапфиром блестело на его указательном пальце.

«Люциус Малфой, Глава Международного бюро магического законодательства, который в этом году по совместительству стал выполнять роль приглашённого преподавателя Защиты от тёмных искусств в Хогвартсе, с блеском провёл первый месяц занятий и согласился временно сменить место жительства, перебравшись из своего родового поместья в школу. Пресс-секретарь Международного бюро магического законодательства сообщил Ежедневному Пророку о том, что мистер Малфой сможет управлять делами бюро прямо из Хогвартса, где для этого уже созданы все условия…»

Не дочитав статью, Гермиона выпустила из рук газету и та упала на пол. Так вот о ком говорил Северус в своём первом письме, которое она получила вначале сентября. Люциус Малфой — преподаватель Хогвартса, кто бы мог подумать! Значит, Минерва так и не смогла найти кого-то более достойного на эту должность. Многие маги до сих пор считали, что она проклята, поскольку преподаватель, который пришёл на смену Гарри в прошлом году, благополучно покинул Хогвартс уже в феврале. В этом, правда, не было ничьей вины, просто работа с маленькими сорванцами оказалась бывшему мракоборцу не по зубам и в оставшиеся несколько месяцев учебного года, обязанности преподавателя ЗОТИ разделили между собой Снейп, Флитвик и мадам Трюк. Гермионе тогда пришлось вести зельеварение сразу у пяти курсов.

Гермиона опустила глаза. С пола ей ухмыльнулся своей самодовольной улыбочкой Малфой.

— Какого чёрта! — Гермиона пнула газету под соседнее сиденье.

Не то чтобы Гермиона не любила Малфоя. За последние годы ей, в общем-то, стало на него плевать. Почти семь лет назад, когда закончилась война, её, конечно, страшно взбесил тот факт, что Люциус в очередной раз избежал справедливого наказания. Скользкий! Какой же он скользкий! Но Северус, которого с Люциусом, так или иначе, связывали долгие годы какой-никакой дружбы, сумел убедить Гермиону, что отныне этот человек не представляет опасности для магического мира. В конце концов, Малфой никогда не преследовал «возвышенных» злодейских целей, а действовал всегда лишь из корысти, соображений собственной безопасности и безопасности своей семьи.

Через два года, в день, когда Малфоя назначили главой Международного бюро магического законодательства, Гермиона, конечно, снова была страшно возмущена, но стоит признать, что за пять лет под его руководством, бюро лишь процветало и было одним из самых эффективных в Министерстве магии.

Смятый и затоптанный туфлями Гермионы Люциус всё ещё усмехался в ответ на её укоризненный взгляд. Ах, эта фирменная улыбочка Малфоев! Казалось, ничто не могло стереть её с их самовлюблённых лиц. В воспоминаниях Гермионы всплыл очередной скандал, разразившийся вокруг их семейства три года назад. Какой-то журналист тогда застал Люциуса в кафе вместе с беременной женой Драко. На фотографии, которую он сделал, старший Малфой с излишней, как тогда всем показалось, нежностью держал Асторию за руку, и шептал ей что-то на ухо, но гадкий писака, конечно же, добавил, что они ещё и целовались. Весь магический мир с содроганием ждал рождения ребёнка, ибо были подозрения, что отцом юного Скорпиуса может быть именно Люциус, а не его сын. Семья Малфоев в тот год жила как на пороховой бочке. Должность Люциуса в Министерстве висела на волоске, и когда родился Скорпиус, мужчине пришлось публично предоставить данные магического теста на отцовство, который показал, что родителем юного наследника всех богатств семьи Малфой всё-таки является Драко. Доказательств любовной связи Люциуса и Астории ни у кого в действительности не было, но людям было приятно перемыть лишний раз косточки человеку со столь скандальной репутацией.

В конце концов Люциус подал в суд на журналиста за клевету и, выиграв его, фактически превратил бедолагу в своего пожизненного раба, поскольку тот был обязан выплатить Малфою непосильную для теперь уже безработного человека сумму. Но больше всех от этой шумихи, очевидно, страдала Нарцисса. Женщина не смогла пережить такого позора, и сразу по завершении судебного процесса подала документы на развод. Гермиона очень хорошо помнила очередной Ежедневный Пророк, на первой странице которого тогда красовалась фотография «уже не мужа и жены» Малфоев, только что вышедших из здания суда. У Люциуса на том снимке была точно такая же надменная улыбочка, как и теперь на этой новой фотографии из Хогвартса.

Позже выходили газеты, повествующие о переезде Драко, Астории и Скорпиуса в Америку. Было понятно, что подобный скандал немало отразился и на их личных отношениях, в связи с чем молодая чета приняла решение покинуть Британию. И снова, ни на одном лице не была заметна хотя бы тень досады или печали, только лёгкая скука и что-то вроде снисхождения ко всем окружающим. Гермиона невольно подумала, что за это, пожалуй, она могла бы даже уважать Малфоев. Способность «никогда не терять лицо» была задачей не лёгкой, но они всякий раз справлялись с ней отлично.