Однако спустя неделю Джастин подобно вихрю ворвался в лабораторию Гермионы и бросил на её стол пачку перевязанных резинкой купюр.

— Вот, возьми, — глаза его горели огнём. В них читались гнев и обида, которых Гермиона раньше никогда не замечала в Джастине. — Заплатить за ужин в ресторане — это одно! Хотя и это признаться, было не очень приятно узнать. Но платить за моё жильё — это совсем другое! Ты перешла все границы!

— Я только хотела помочь, — тихо произнесла она, чувствуя как внутри неё вместо беспокойства и тревоги, разливается волна облегчения и ощущения скорого освобождения.

Неужели она бессознательно делала всё это только ради того, что бы их отношения с Джастином наконец расстроились?

— Нет! Это не помощь! Это унижение! Ты унизила меня, понимаешь?! Я не какой-то там альфонс! Я сам могу о себе позаботиться!

— Прости меня, — Гермиона опустила голову, дабы спрятать невольную улыбку. — Прости!

— Мне не нужны твои деньги! Тем более те, что ты заработала в этой лаборатории! — Джастин отчаянно тыкал пальцем в сторону двери. — Деньги этого подлого… — он не закончил фразу.

— Кого? — Гермиона подняла на Джастина глаза. Она больше не улыбалась. — Чьи это деньги?

— Брось, ты и сама всё знаешь!

— Нет, — прошептала она. — Ты что-то узнал?

— Конечно! Это было не трудно! Я узнал это ещё в декабре, после Рождества. Признаюсь честно, мне было просто интересно, почему министерство платит тебе такую огромную зарплату и такие огромные премии. Мой знакомый работает в финансовом отделе. Ему совсем нельзя пить ни грамма алкоголя. У него моментально развязывается язык, даже от половины бокала пива! Вот он-то мне и сказал, что твой проект реализуется за счёт денег выделенных Люциусом Малфоем. Все расходы поступают на один из его личных счетов!

Гермиона усмехнулась. Ей показалось, что происходящее — всего лишь дурной сон, из которого она никак не может выбраться. Подсознательно она всегда знала, что Люциус помог с финансированием, но не думала, что все расходы поступают на его личный счёт.

— Мог бы хотя бы потрудиться завести другой счёт… — прошептала она. — О, Мерлин.

— Он купил тебя с потрохами, Гермиона! — заключил Джастин. — Не знаю, какие у вас там с ним отношения сейчас… или были… Но ты полностью в его власти. Всё что ты носишь, ешь, пьёшь. Даже квартира, в которой ты живёшь, принадлежат теперь ему!

В лаборатории повисла тишина.

— Мне жаль, что у нас всё так вышло с тобой, — добавил он. — На том балу, когда ты сбежала из оранжереи, я отправился за тобой, и увидел как Малфой вел тебя к лифтам. Как только вы уехали, я поднялся вслед за вами. Это мои шаги вы, очевидно, слышали в коридоре. А потом я видел, как он выставил тебя за дверь. Когда ты пришла ко мне домой, я подумал, что, между вами всё кончено. Я был не вправе предъявлять тебе претензии. Я искренне старался быть для тебя хорошим… По крайней мере, другом. Но, увы…

Джастин немного постоял в молчании, видимо ожидая от Гермионы какого-то ответа, но она только сидела, держась руками за голову и уткнувшись взглядом в стол. Поэтому не проронив больше ни слова он покинул её.

Крупная слеза выкатилась из правого глаза Гермионы и упала на деревянную поверхность стола.

========== Глава 8. Малфой-мэнор ==========

Люциус Малфой скучал в своём кабинете в Минестерстве магии. Ученики Хогвартса отправились в Хогсмид, так что он мог полностью посвятить себя в тот день делам бюро. Дел было невпроворот, но Люциус ощущал, что в последний месяц ему опостылели эти бесконечные бумаги, переговоры, Кингсли, который вечно от него чего-то хотел. Преподавание в Хогвартсе тоже приелось. Если в первые два месяца этот процесс был для него в новинку, то теперь он почти с ненавистью смотрел на эти бесконечные свитки с самостоятельными работами. Проверкой их он, по правде говоря, никогда себя сильно не утруждал, и мог бы не задавать вовсе, но МакГонагалл требовала чтобы дети писали эссе на заданную тему не менее одного раза в две недели. Люциус с досадой вспоминал те времена, когда мог в любой удобный момент отправиться в любую точку земного шара и устроить себе отпуск. Зачем ему всё это? Работа, преподавание… Какой смысл? Разве только, чтобы не сойти с ума от одиночества. А может, стоит попробовать? Он слышал, что в больнице Святого Мунго неплохо кормят.

— Вингардиум Левиоса, — отчётливо произнёс Люциус, вальяжно держа в руке свою новую палочку из магнолии с волосом из хвоста единорога, и гусиное перо на его столе взмыло вверх. Как-то раз он слышал, как первокурсники отрабатывали это простенькое заклинаньице на уроке Флитвика. Всякий раз, произнося его, Люциус вспоминал Драко, когда тому было только одиннадцать лет — его первые рождественские каникулы, на которые он вернулся из Хогвартса в Малфой-мэнор и с важным видом демонстрировал свои первые навыки. В эти мгновения на душе у Люциуса становилось как-то по-особенному тепло. Почти так же, как при мысли о ней…

Люциусу нравилась его новая волшебная палочка. После того как Тёмный Лорд отобрал у него его фамильную реликвию, он долго ещё не мог найти ту, что идеально легла бы ему в руку. Где он только не искал! За этой ему пришлось год назад ехать в Японию, но Люциус не жалел, что ждал её столько лет: 14,5 дюймов, своенравная, способная на сюрпризы, порой она словно бы спорила с ним, как женщина, и в то же время покорная, позволяющая достичь идеального баланса. С ней ему дались такие чары, которых он не мог освоить никогда раньше. Самым удивительным было то, что чары эти были преимущественно светлыми. Про себя Люциус даже любил повторять, что эта палочка смогла раскрыть его лучшую часть. Ту часть, о которой ранее не подозревал даже он сам и, хотя многие высшие заклинания всё ещё были для него не подвластны, он гордился тем, как с ней раскрылось его мастерство.

За эти годы Люциус Малфой остался совсем один, он поплатился за всё, что совершил, но не был одинок, покуда у него была она.

***

Гермиона задыхалась. Не в силах сдержать себя она села в лифт и отправилась на пятый уровень. Все эти месяцы она корила себя за то, что приняла «милость» Люциуса Малфоя и позволила ему распоряжаться своей судьбой. Теперь же настала пора покончить с этим навсегда. Пусть она потеряет всё: работу, лабораторию, перспективы — это неважно. Главное — она снова обретёт свою гордость и свободу!

Когда она ворвалась в его кабинет, он сидел в своём кресле боком к двери и левитировал гусиное перо. Что за ребячество! У Гермионы из глаз брызнули слёзы от обиды за себя, от того унижения, которое ей приходилось терпеть.

— Я ухожу. Можете забрать себе свою лабораторию обратно! — глухо произнесла она. Люциус перевёл на неё удивлённый взгляд; перо упало на стол. — Вам удалось, вы заполучили меня. Купили. Полностью.

— Я не понимаю о чём вы, мисс Грейнджер.

— Не притворяйтесь. Все расходы лаборатории поступают на ваш личный счёт! Вы даже не потрудились завести некий анонимный счёт. Хотели, чтобы я узнала об этом. Чтобы все узнали! Представляю, как вы ликовали.

— Да, временами я думал о том, когда же вы потрудитесь поинтересоваться об источнике ваших доходов, — откинувшись на спинку кресла, усмехнулся он.

— Ничего не изменилось со времён войны: вы по-прежнему негодяй и подлец! — выплюнула она.

— А вы по-прежнему не разборчивы в мужчинах.

— А вы вообще не мужчина!