— Ах, вот как наша птичка запела! — расплылся он в улыбке. — И что, вы пойдёте к Минерве и попросите её уволить меня в начале года?

— Да! — выдохнула Гермиона, сама понимая, как по-дурацки выглядит её угроза.

— С девяносто девяти процентной вероятностью она меня не уволит.

Ответить Гермионе было нечего. Почувствовав себя зажатой в тиски, она с шумом втянула носом воздух, ощутив терпкий, сладковатый мужской запах, исходящий от Люциуса. Он, очевидно, ещё не успел с утра принять душ, накинув халат на голое тело только для того чтобы открыть дверь. Гермиона порозовела. В другой ситуации она сочла бы этот совсем новый для себя запах приятным, но сейчас он показался ей в высшей степени противным, удушливым, заставляющим её отвернуться.

— Верните мне мой проект, — процедила сквозь зубы Гермиона, чувствуя, как изучающе Люциус на неё смотрит.

— Нет, — просто ответил он. Гермиона вскинула глаза. Плотно сжатые губы Люциуса расслабились, глаза наполнились безразличием, он повернулся к ней спиной и снова взял со стола чашку с остывающим кофе. — И не подумаю. Теперь уж точно.

— Вы омерзительный человек! Понятно, почему жена от вас ушла! Она, наверное, только рада, что её жизнь больше не связана с вами! Да и Драко с Асторией наверняка предпочитают не вспоминать о вас. Не удивлюсь, если прецедент, в котором вас обвинял тот журналист, всё-таки имел место быть! — выпалила Гермиона на одном дыхании и в следующую же секунду задохнулась от низости своих собственных обвинений. Ей так хотелось уколоть Люциуса побольнее, что она не удержалась и ударила по самому заведомо уязвимому месту. Слова вылетели, и теперь уже было поздно что-либо менять. — Всем известно, какой вы безнравственный! — неуверенно добавила она.

Чашка с грохотом опустилась на блюдце. Лицо Люциуса вытянулось и побагровело.

— Уж, кому-кому, но не вам уличать меня в безнравственности!

— Что это вы имеете в виду? — нахмурилась Гермиона.

— Я-то уж, по крайней мере, никогда не строил из себя кроткую овечку, жертвующую собой ради любви, а если и имел романы на стороне, то так, что никто в действительности не мог меня ни в чём уличить. Что нельзя сказать о вас с мистером Крамом.

Перед глазами у Гермионы на секунду всё поплыло, и она даже пошатнулась в сторону.

— Да-да, я тоже очень удивился, когда увидел вас на том пляже, на острове Джерси, — слова Люциуса полились сквозь шум, затопивший сознание Гермионы. — Я прибыл туда по делу, а после решил совершить небольшую прогулку по местности. Каково же было моё удивление, когда я застал парочку молодых людей занимающихся сексом прямо средь бела дня на пляже! Сперва меня это позабавило, и я наслаждался чудесным представлением до самого конца. Год назад, знаете ли, я был в Амстердаме, ходил там в эротический театр, где актёры занимаются любовью прямо на сцене. Так вот этот дуэт напомнил мне о том чудесном дне и не будучи замеченным я не нашёл в себе сил тактично удалиться. Вскоре парочка закончила свои страстные лобызания и через несколько минут покинула пляж, пройдя в нескольких метрах от меня, даже не обратив на своего зрителя никакого внимания. Но каково же было моё удивление, когда я узнал главных героев! О нет, правда, в первый момент я не поверил своим глазам! Но ошибки быть не могло: я никогда не забываю тех, кто хотя бы однажды бывал в моём доме…

Люциус замолчал. Пока он говорил свою речь, Гермиону бросало то в холод, то в жар. Язык её онемел. Сперва она залилась краской от стыда, но в конце концов её начало трясти от гнева. Каждой клеточкой своего тела она возненавидела этого человека. И если ещё час назад имя Люциуса Малфоя не вызывало в ней ровным счётом никаких эмоций, то теперь она воспылала к нему ненавистью с новой, невиданной доселе, силой.

— Вы ему рассказали! — прошептала она, едва сдерживая дрожь во всём теле. Страшная мысль парализовала её сознание. Теперь Гермионе стало ясно, почему вскоре после её дня рождения письма от Северуса стали приходить так редко и почему теперь он вел себя так отстранённо.

— Не смог удержаться, — Люциус кивнул. — Он только о вас и говорил, а мне надоело слушать.

— Что именно вы ему рассказали? — стараясь взять себя в руки, уточнила Гермиона.

— Всё. Во всех смачных подробностях! — он оскалился, явно получая от всего происходящего удовольствие. — И даже то, как бесстыдно блестели у вас глаза, когда вы выбрались со своим любовником с пляжа.

— Я вас ненавижу! — сорвалась на истерический крик Гермиона. Она кинулась на Люциуса желая расцарапать его гадкое самодовольное лицо. Но он сделал шаг в сторону, и она пролетела вперёд, уткнувшись в стену. Люциус разразился довольным смехом. Из глаз Гермионы брызнули слёзы.

— Не велика беда.

На мгновение в комнате воцарилась тишина.

— О, Мерлин! Боюсь представить, как это его ранило! — произнесла Гермиона.

— Могли подумать об этом прежде, чем трахаться налево и направо со своими бывшими ухажёрами, — Люциус мерзко усмехнулся.

Гермиона утёрла лицо тыльной стороной ладони и яростно посмотрела на него. Выхватив палочку, она наставила её на Люциуса. По его лицу прокатилась волна раздражения.

— Что, может быть поразите безоружного человека непростительным? Давайте посмотрим, насколько низко вы ещё можете пасть? И знаете, — добавил он. — В конце концов, вам нечего стыдиться! Я вообще не понимаю, почему вы так переживаете из-за всего этого! К моменту, когда я встретил вас с Крамом на пляже, вы уже не состояли с Северусом в отношениях, так что искренне не понимаю, вашего негодования.

— Как вы посмели вмешиваться в нашу жизнь? Кто дал вам такое право? — она пропустила его слова мимо ушей. — Северус ваш друг, в конце концов! Могли бы…

— Мог бы что? Ради дружбы сохранить ваш постыдный секрет? Продолжать слушать сомнения Северуса о том, правильно ли он поступил, разорвав с вами отношения и прочую чушь о вашей праведности и благодетели? — он снова приблизился к ней, и кончик её волшебной палочки уткнулся ему в грудь.

— Я не могу вас видеть! — дрожащими губами прошептала она, опуская руку.

— Ну, сожалею, что-то мне подсказывает, что нам теперь придётся видеться часто. Думаю, что ваш отъезд сегодня не состоится. Какой смысл покидать родное болото, если в министерстве о вашем проекте теперь навряд ли скоро вспомнят? Уж я-то позабочусь…

Гермиона попятилась к двери и в следующую секунду пулей выскочила из кабинета Люциуса. Ворвавшись в свою комнату, она яростно закричала. Её кулаки обрушились на ни в чём не повинную стену, круша всё, что попадалось им на пути. Выбившись из сил, она рухнула на кровать и зарыдала.

========== Глава 4. Доброй ночи, мистер Малфой ==========

Чувство стыда затопило сознание Гермионы. После разговора с Люциусом, она хотела отправиться в подземелья и поговорить обо всём с Северусом, но не смогла себе этого позволить. Гермионе становилось тошно всякий раз, стоило ей только подумать о том, что Северус уже давно знал о ней и Викторе. Весь день она провалялась в своей кровати, заливаясь слезами и вспоминая о том, как вела себя два дня назад, безуспешно пытаясь вызвать в сердце Северуса былые теплые чувства, как хотела, заглядывая в его глаза, увидеть, что он всё ещё любил её. Теперь она знала, какой жалкой и отвратительной, должно быть, казалась ему. Он, наверное, презирал её! Как он мог любить её, после этого?

Гермионе подумалось, что лучшим для неё теперь было немедленно покинуть Хогвартс и больше никогда не возвращаться сюда, но осознание, что в Лондоне её уже не ждало ничего кроме собственных терзаний, испугало её. На этот проклятый проект для министерства она возлагала слишком много надежд, и в один момент все они рухнули. Чёртов Малфой! Гермиону начинало трясти мелкой дрожью при одной только мысли об этом ужасном человеке. Ненависть расползалась по её жилам, заполняя собой каждый уголок тела. Гермиона ужаснулась: кажется, она ещё никого и никогда не ненавидела так сильно как этого самодовольного, мерзкого… Ей не хватало слов, чтобы подобрать Люциусу точного определения.