Люди этак и так фотографировались на фоне кракена. Тот позировал с явным удовольствием. На шум из ресторана прибежали официанты и даже проснувшиеся туристы – два шведа с женами, прилетевшие уже после боя. Шведы тихонько ругались, жены их ужасались, но тоже охотно снимались в объятиях коварных тентаклей, предвкушая, как изойдут на завидки оставшиеся дома клуши-соседки.

– Да уж, – согласился моряк с линкора. – Как только я себе ни представлял дивный новый мир, но уж точно не так.

Докурив, Реви вложила огрызок в протянутое щупальце кракена, и тот моментально съел окурок, поморгав огромными глазами-зеркалами, вызвав шквал охов и фотовспышек.

– Вы ходите в мой мир, чтобы потом узнавать меня в своем.

– Хроники Нарнии, так?

Реви сказала глухо, не поднимая головы:

– Когда я еще думала, что смогу рожать, купила эти сказки. Там картинки, яркое все такое. Думала, читать мелким в самый раз…

Рок поднял голову к нависающему над берегом правому крылу мостика. Вроде бы мелькнул там синий отблеск, точно такой, как вот у аватара глаза светятся.

Рок промолчал. Заговорила Реви, и опять глухо, в ноги:

– Так-то можно беспризорника взять, их везде много. Только, как бы объяснить… В общем, это выйдет ответ не на мой вопрос. Я не смогу смотреть на него просто, все время за ним своего искать начну. А дитенок-то чем виноват, что я ебнулась в процессе жизни?

Реви закурила. Рок обнял женщину покрепче и промолчал снова. Черная тропическая ночь, белая луна, белые отражения в глазах черного кальмара. Да вот еще синим светятся глаза аватар. И тут, на причале, и там, наверху, на мостике.

– Пойдем, – заговорил, наконец, Рок. – Поснимаемся. Ты уж точно выглядишь не хуже этих теток.

Матрос поглядел на пару, перевел взгляд на мостик. Подумал, попрощался четким кивком и в несколько шагов оказался на борту.

На борту Конго собрались все те же, что и на первом совещании, только вот сейчас материала для обсуждения Киришима вывалила гору. Гость особенно не таился: то ли понимал глупость мелких секретиков, то ли с самого начала втирался в доверие. Так что Киришима приволокла чуть не экзабайт записей, и это не считая залитого прямо в сеть стрима того самого боя. Бой решили не секретить, зато все остальное…

Первый час встречи прошел в напряженной тишине. Корабли Тумана (Макие Осакабе впервые присутствовала на равных) общались в квантовой сети. Аватары тихонько сидели на кожаном диванчике в полутемной роскошной комнате.

Наконец, Конго по праву хозяйки подвела итог:

– Киришима, ты великолепно справилась. Поздравляю. А что скажет аватара? Что там с эмоциональной стороны? Почему гость настолько… Никакой?

Аватары зашевелились, подняли веки – в полутьме засветились красные глаза Конго, потом тепло-золотистые Хиэй, рядом изумрудные Харуны, лиловые Киришимы, наконец, белые – Макие Осокабе.

Потом вспыхнули люстры.

Киришима прижмурилась:

– Он просто расплатился за все сделанное. И теперь он пуст.

– Расплатился чем? Разве он что-то имел?

Киришима не ответила.

– Где он сейчас?

– Я направила его к Дзуйкаку.

– Лексингтон разбирается лучше и лаборатория у нее помощнее.

– Именно что лаборатория. Лекс примется его изучать.

– Так ты его пожалела? Хм…

Киришима подняла руку:

– Прежде, чем вы начнете хихикать, попробуйте примерить на себя очень простую вещь. Одиночество. Полное, глухое одиночество на протяжении всей его истории. Поговорить не с кем. Посоветоваться… Только с людьми! Конечно, "Советский союз" именно к такому и готовили, проектировали для действий против заведомо превосходящего противника. Но все же!

– Нет, – вздохнула Харуна. – Ты его не пожалела.

И улыбнулась:

– Намного хуже.

Киришима развела руками:

– Я к "Дзуйкаку", она сейчас у Сайпана.

У Сайпана, чуть к югу, есть легенда канмусу, тот самый прославленный и воспетый Тиниан. А еще чуть к югу и к западу – маленький зеленый Агухан.

Крошечный островок, а на нем весь джентльменский набор воплощенной мечты. Море, белый песок, солнце, пальмы, девушки в купальниках… Вот интересно, а мечтал бы я жить в лесу, и кидало бы меня из тайги в тайгу? Эх, сколько раз убеждался – мечтать надо правильно и осознано. Мечта дело такое, она же и воплотиться может!

Вот, приехали. В психушку для Туманников. Спорю на что хочешь, такого никто не описывал. Просто потому, что если Туманник таки взбесится, мало кто выживет, чтобы потом описывать ощущения. А кто и выживет, как бы сам не попал в помещение с мягкими стенами…

Нету стен, и санитаров нету, и не связаны за спиной рукава смирительной рубашки. Чего их связывать, когда вот на рейде сразу два Корабля Штурма и Подавления, "Дзуйкаку" и "Секаку". У них в нежных пальчиках мировые нити. Потянут за ниточку, распустят сразу все вязание – и свитер, и оленей, на нем изображенных. А что свитер тот мировое полотно, и что олень посреди свитера именно ты и есть… Ну, кто бы сомневался.

Олень!

Компания тут, как говорил пан Станислав за пивом в славном городе Лемберге: "не велька, але бардзо пожендна". В смысле, не большая, но крайне достойная.

Несколько Взятых – это, насколько я понял, Туманники, служившие сперва людям, потом королеве Глубинных Ото-химэ. Которая, опять же, как я понял – сама исходно легкий крейсер Тумана "Пенсакола". Но теперь снова с людьми, и это ее Глубинники сейчас "свои". А те Взятые командовали "не своими", пока я их не заземлил героически, на свою голову. В мозгу бедолаг теперь каша: кто кому верен и кто кого предал. Сложнее, чем грузинскому легиону "Царица Тамара" на острове Тексел в сорок пятом году.

Несколько ядер Тумана, даже без корабельной формы, задержавшиеся тут еще от Перекрестка. Что за Перекресток, я не понял, но лет пятнадцать они здесь уже кантуются, и пока что без малейшего просвета. Впрочем, персонал клиники (а как еще назвать жутко серьезных малявок Дзуйкаку и Секаку?) не переживает. Это же не люди. А для Тумана и тысяча лет комы – так, подремать на дорожку.

Ну и я, суперлинкор Тумана "Советский Союз".

В психушке. Попаданец же – значит, это самое, положено.

Точно Свидетель Канона друг не мой, а медведя.

Ладно, шутки шутками, а разобраться в себе надо. И вот в этом Корабли Штурма и Подавления то, что доктор, ха-ха, прописал. Они-то мировые линии могут перемещать легко и свободно, я же именно о такой возможности мечтал. Тогда мечтал, в начале пути.

Немного же уцелело от меня тогдашнего… Вон, уже и смеюсь так, что Киришима пугается.

Кстати, Киришима сейчас на внешнем рейде. Насколько я, опять же, понял – она мой здешний куратор. А то меня, оказывается, даже Туман теперь не признает за своего. Так что приставлена специальная сотрудница. Чтобы я еще кого-нибудь не погладил против шерсти чисто от непонимания местных реалий.

С одной стороны, грамотно.

С другой – что я им, шестилетний?

Олень…

Аватара Дзуйкаку – симпатичная малявка с удочкой в два своих роста – сидит на желтом стульчике, оттеняющем ее пухлую синюю курточку. Чистит рыбу, что я подаю, и между делом выспрашивает, как я сквозь время ломился, да сильно ли на вековых рубежах подбрасывало.

Аватара Киришимы тоже рядом сидит, но не рыбу чистит, а что-то в блокноте царапает.

– Опер сказал – писать про всех?

– Для сестры новые слова собираю. Ты не смущайся, я не в смысле мата. Просто ты порой такое ляпнешь… Чудное. Нездешнее. И вообще, тебе жалко, что ли?

Умильную мордочку аватара линейного крейсера складывает с трудом. Не Симакадзе, совсем. Как там, опять же, у Великих Древних? "Роттенфюрер, аппарат для изучения мне!" И бормашина такая: вж-ж-ж-ж-ж-ж!" Вот в этой роли Киришиму представить легко.

– Ну, для Харуны не жалко.