От входной двери раздался до странного веселый противный голос, и зверь тут же отошел от ее машины. От легкого игривого касания пальцами он сразу перестал вонять яростью и откровенной похотью.

Убегая к себе в подвал, четко уяснила, что каким бы злым Бен не был, ей он ничего не сделает плохого.

Разглядывая сидящих на кухне, жалела, что не умеет читать по губам. О чем папа разговаривал с Беном, было непонятно.

Но ужасно любопытно.

Настолько любопытно, что не выдержала, сама поднялась наверх. Удивление от ребят выдержала спокойно — так-то она понимает их, никогда с ними не сидела, а тут осчастливила собой. Ковыряла в своей наполненной едой тарелке, пока папа не сказал… что Бен будет жить у них.

Первое что у нее вырвалось, это фраза о новых порядках. Новый человек в доме, новые порядки. Но потом дошло, что ей вроде бы уже и все равно на эти порядки. Главное, что ее накрыло одеялом неописуемой радости от слов папы.

Только вот не зная, как выразить свою радость, предпочла сбежать подальше.

Самое главное она уже узнала.

Весь вечер тянулся патокой в ожидании. Народ уже давно разошелся по домам, папа усиленно накачивался алкоголем.

Папе было больно и горько.

Даже без запахов она видела, как он сидит один за столом и пьет стакан за стаканом.

А Бен сам зашел в ту самую комнату, где жил раньше. Зашел и увалился на кровать. Будто и не уезжал никуда.

А ей на глаза попался черный купальник, в котором та, другая уже красовалась перед зверем. Тот самый, в котором та, другая улетела в воду, после чего от страха сбежала из дома. Тогда еще та, другая, не знала, что Бен не причинит ей зла.

Сам скорее удавится.

Надела эту кучку веревочек и выскочила к бассейну.

Бен точно выйдет к ней.

Обязательно выйдет.

А там поглядит, что будет дальше.

Даже если снова улетит в воду, то пусть это будет их игрой.

Она была права, он быстро сориентировался и вышел. Но не подошел, хотя должен был прекрасно осознавать, что она его заметила. Даже от его укрытия среди кустов она чуяла его умиротворение и спокойствие.

Уже хотела сама встать, как краем уха услышала и краем носа унюхала глухое бессилие папы. О чем они переговаривались в кустах с Беном не смогла услышать, как ни напрягала слух. Но потом папа открыто зашумел, продираясь через ветки.

А Бен… пошел следом в дом. Не стал рисковать, подходить. Она тоже не стала дальше сидеть. Глаза начали слипаться, и она как была в купальнике, так и уснула.

Полдня ожиданий и она увидела, как Бен рванул к подвалу, едва папина машину выехала со двора. От жадных поцелуев они чуть не полетели вниз головами с лестницы. И она была права, Бен снова больно кусал ее везде где дотягивался, но тут же успокаивал, виновато целуя и зализывая укусы. Обсасывал ее всюду, где дотягивался. Снова и снова двигался внутри, подмяв под себя, хрипя и беспрестанно шепча слова, от которых мозг отключался напрочь.

Делал все как надо.

Ушел только утром, оставив ее удовлетворённо касаться отметин и досыпать.

Папа весь день пах раздражением и похмельем, огрызаясь на замечания такой же растрепанной Финли.

А вечером пришла к нему сама.

Бен сразу утянул ее в комнату, и прижав к двери, впился в нее таким голодным ртом, словно ночью не он спал с ней в одной кровати.

И позволил в этот раз только цепляться за него пальцами, пока он с рыками пробовал неугомонным ртом везде.

После папа как назло им обоим, сидел дома.

И не пил.

Блуждал тенью по двору.

У папы снова были какие-то проблемы, но с ней он так и не поделился.

Четыре дня она сталкивалась с Беном, получая лишь мимолетные сворованные поцелуи и невесомые поглаживания и касания грубых пальцев.

На пятый вечер Бен не выдержал, ворвался к ней, едва за папой захлопнулась дверь его спальни.

Но между поцелуями все-таки услышал ее — сразу отстранился, пылая мрачной неудовлетворенностью, а она запрыгала по комнате, стягивая с себя домашние штанишки.

Натянуть джинсы зверь ей не дал, намеренно грубо бросив на кровать и чуть-ли не зубами стягивая одежду. Взял ее нарочито медленно и нежно, специально удерживая под собой, не давая изогнуться посильнее, чтобы ощутить его как можно лучше.

В кино они все-таки попали.

Но только выключился свет и на огромном полотне замелькали первые кадры, как она поняла, что по сути фильм ей смотреть совсем не хочется.

А хочется сидеть на коленях Бена всю оставшуюся жизнь и не двигаться вообще.

Весь фильм она благополучно проспала. Сморило ее и по пути домой прямо в машине.

С тех пор Бен почти каждый вечер увозил ее. То в кино, где она всегда засыпала у него на руках, то в парк, где они часами лежали на траву в обнимку и обменивались ленивыми поцелуями. Папа делал вид, что ничего не замечает, иногда косясь на них двоих.

Она научилась смеяться, когда Бен начинал корчить смешные рожи, пытаясь что-то готовить. И улыбаться научилась, когда он тащил ее куда-нибудь за руку.

Аттракционы, куда однажды привел ее Бен, ей не понравились настолько, что она быстро попросилась домой. Слишком много вокруг было людей, что воняли самыми разнообразными запахами, что ее почти сразу начало мутить.

И они даже побывали в том самом клубе. Ее сразу узнали, она почти была нормальной для других, только старый знакомый администратор часто косился в их сторону. Но ключик от той самой комнаты отдал.

Потом вдруг поняла, что ей нравилось, как они жили.

Как нормальная обычная пара.

И она с некоей долей сомнения и непонятливости улавливала его жесты, которые были присущи только ей. Ловила себя на том, что неосознанно копирует его движения и втайне радовалась, насколько Бен научился предугадывать ее капризы и желания.

Даже удивилась, с каким умилением на них смотрят ребята из группы, когда папа отправил их всех работать. Бен без зазрения совести помогал ей со снаряжением, даря ей легкие улыбки, когда она принялась помогать.

Словно они проработали бок о бок сто лет, научившись договариваться без слов.

Работа шла полным ходом когда ее сковало чернотой. Со страхом и пляшущими вокруг демонами вдруг осознала, насколько она расслабилась. Игра в нормальную жизнь совсем закрутила ее, что она впервые в жизни не заметила возникших внутри черных сгустков. И в подтверждение демоны-мысли исчезли, давая возможность заметить ненужное шевеление в метрах ста от себя. Трое воняющих пятен пытались ее окружить.

— Риппи Тайлеру. Прием.

— Говори.

— Трое по области. Обстреливают.

— Уходи. Скинни пошел к тебе навстречу.

— Принято.

Но потом черные цепи стянули еще туже и она почти не видела, куда стреляет и куда бежит.

Боль Скинни резанула по обнаженным мозгам острым лезвием, вмиг очищая затуманенный разум. Троих врагов она уложила по одному, очистившись от цепей и собрав себя в кучу. Цели виднелись до странного четко и ясно.

Скинни она после нашла неподалеку.

Скинни был не жилец, но она все равно потащила его на себе.

Выбежавший к ней Бен был словно луч света.

Уже сидя в машине похолодела, замертвела, как кусок льда, услышав, что Бен, ослушавшись приказа, понесся ей помогать.

Она на одну только секунду представила, что было бы с ней, уйди он из ее жизни. Представила… и чуть не умерла от защемившего сердце ужаса. Настолько стало плохо, что она была готова прямо сейчас сама застрелить его, чтобы сразу вслед за ним умереть. Иначе голова была готова треснуть пополам.

Но не смогла ему сказать это вслух.

Бену она никогда не могла сказать вслух, но надеялась, что он поймет ее.

Бен должен был понять.

Он только сверкнул на нее своими страшными черными глазами после удара в челюсть и отвернулся.

Она искренне надеялась, что он понимал, за что она его так.

Скинни умер прямо в самолете.

Совсем чуть-чуть не дотянул.

А она потом лежала на своей кровати в обнимку с Беном и молча плакала.