Спьяну не сразу поняла, куда ее привели, поддерживая под локоть. Сидящие мужчины сально ухмылялись и едва один из них потянул с ее плеч курточку, как хмель выветрился моментально.

Папа хорошо ее выучил.

Очнулась от красной пелены перед глазами, лишь ощутив жжение на щеке и углядев трупы по всей комнатке. Нос отказывался работать и во рту жгло от собственной крови.

Воняло разлитым алкоголем.

Замеченное полотенце справилось с кровью на лице плохо. Но этот же кусок тряпки отлично впитал разлитый по полу алкоголь. Искры найденной на столике зажигалки хватило, чтобы полотенце вспыхнуло факелом. Папа еще научил ее вовремя скрывать следы и вовремя делать ноги.

Из плохого заведения выскочила, прикрывая лицо драным рукавом. Папа всегда повторял, что показывать лицо это очень плохая идея.

Домой приехала, умудрившись не напороться ни на одну патрульную машину.

Папа сразу заметил ее вид. Даже юркнуть к себе не успела, как проход был перегорожен папой.

— В чем дело? Риппи?

Она рассказала все до последней точки.

Все выдала.

И как ей было хорошо с Беном.

Как он ее сладко целовал и трогал. Везде трогал.

И как он уехал, не сказав ни слова.

Рассказала подробнейше, как ездила к его дому, но завернула в бар. Как пила и как ей пришлось выворачиваться из чужих рук. Рассказала, как она подожгла ту комнату вместо со всеми мертвыми чужаками, пока папа дрожащими от нервов руками и яркими голубыми от бешенства глазами обрабатывал ей ранки. Через несколько минут начали прибывать ребята.

Они уехали всем скопом, но также быстро вернулись.

Тайлер лишь сказал, что там уже нечего ловить. Да и в принципе она сделала там, все что можно.

После все молчали, рассевшись по кухне и только Финли что-то орала папе.

А потом кричала и на нее.

— Вон он, сидит, как ни в чем не бывало! Вон твой Бен! Засел в машине, не при делах. Сидит и ждет, ублюдок!

На этих словах она сразу рванула к себе — смотреть на приехавшего снова Бена. Долго не смотрела, посидела и побежала наверх. К нему побежала, но у дверей ее перехватил Тайлер.

И усыпил.

Но проснувшись следующим днем, не стала винить Тайлера. И на папу сердиться не стала, по чьей указке Тайлер ее усыпил.

Лишь выскочив вечером через прореху в заборе, задумалась о том, как отреагирует Бен.

То, что обязательно увидит ее ссадину и разбитый нос, она прекрасно понимала.

— Кто?

Бен пах самой злющей яростью. Сразу запах этим всепоглощающим гневом, едва она пристегнулась, рискнув после повторного вопроса перелезть к нему на колени и уткнуться ему в шею.

И умудрилась уснуть.

Спала некрепко, чувствуя сквозь сон горячие губы, скользившие по лбу, и охрененно огромные руки, что крепко держали в капкане. Только проснулась, как ничуть не успокоившийся зверь снова задал тяжелый вопрос.

— Любимая… Кто это сделал?

— Я… я сама виновата, Бен. Я хотела… узнать, каково это — быть обычной.

— И?

— Ты уехал. Я расстроилась. Думала, ты больше не приедешь. Вечером уехала. Думала к тебе поехать, но… побоялась. Думала, ты даже не впустишь. Еще больше расстроилась. А там бар был, недалеко от твоего дома. Я туда зашла. Один угощать выпивкой стал. Я много выпила. Сначала весело было. Даже низ живота после тебя болеть перестал. Потом меня кто-то пригласил потанцевать. Но там танцевать негде было. В какую-то подсобку привели. А там еще шестеро сидели и еще трое в карты играли. Меня, вроде как, за проститутку приняли. Я не сразу поняла. Курточку один порвал, когда трогать себя запретила. Они ничего не успели, Бен! Но я все равно хорошо помылась. Везде помылась, Бен. Если захочешь, я ещё раз помоюсь, Бен.

— Покажешь место. Сейчас же.

— Они все мертвы, Бен. Я всех убила.

Значит, ему никто ничего не рассказал.

Так-то некуда ехать.

Да и незачем.

Зверь еще долго пах бессильной злобой, пока она снова сама двигалась на нем. А после буркнул те слова, которые могли остановить ее еще вчера.

— Из дома без меня ни ногой. Я вечером приеду. Поняла?

А днем Тайлер появился с рассеченной скулой и заметным синяком под глазом. На ехидный папин смешок через силу выдал, что это Бен его так приложил. Папа смеялся очень долго и громко, почти смакуя свою радость.

А вечером папа все время с кем-то разговаривал по телефону, привычным движением подвинув к ней очередные фото и схемы. Планы на вечер были нарушены, папа звал работать. Наконец, объявив ей и Финли отмашку уезжать, тихонечко выдал, что сбор будет… у Бена дома.

И что он тоже едет. Мол, хочет в глаза Бену глянуть.

Но по дороге ее накрыло черными едкими кольцами.

Пришло то самое, из-за чего ее обычно и терпели. Чуйка, как называл папа эти ужасные страшные кольца, пришла. Максимум, на что ее хватило, это войти в пригласительно распахнутую дверь. Стена с драными обоями показалась хорошей опорой и якорем, чтобы не упасть в банальный обморок. Люди переговаривались в комнатах, а ее все туже стягивало цепями непроглядной темноты.

Даже было все равно, что Бен тоже стоит рядом.

Его обеспокоенный взгляд не царапал.

Цепи стягивало так туго, что даже его присутствие не беспокоило. Она цеплялась остатками сознания за разводы на обоях, пока окончательно цепи не свернулись вокруг головы.

Из всех присутствующих только Бен и Люк не знали, что к чему.

Их и стоило обезвредить в первую очередь.

Бен стоял очень близко, сразу получил удар в живот. В гостиную он отступал уже под прицелом.

— Воняет! Все воняет!

Папа сразу понимал ее. Это могло бы обрадовать, но было все равно. Хотелось просто, чтобы выжигающие кислотой черные цепи поскорее распустились, и она смогла бы нормально дышать.

— Сильно воняет, Риппи?

— Воняет! Сильно воняет! Все плохо воняет, папа!

Люк вылез не сразу, подав своим неприятным голосом звуки, воняя недоумением.

Она даже мимолетно поблагодарила зверя за его чуткость и внимательность. Правда, не вслух. Бен лишь один раз посмотрел на спокойных ребят… и просто замер, опустив руки. Но Люк все нервничал, даже рискнул сделать шаг к ней.

— Нет. Нет! Стой! Нет! Воняет!

Люди вокруг как-то незаметно испарились, но она так и стояла, держа неприятного воняющего Люка под прицелом.

И с Беном за спиной, что незримо соглашался со всем, что она творит.

Держала, пока цепи не расслабились и не отпустили ее глаза и горло.

Что говорил папа Люку, она не знала, они сели в другую машину. Но у дома ее встретил насупленный Люк.

— Э-э. Слушай, Риппи…. Послушай, я не верю во всю эту фигню… Но я видел, что ты с Беном сделала… Я тебе верю.

Люк с его неприятным голосом был ей неприятен. Ушла в гараж, не дожидаясь дальнейших слов.

Правда, перед эскалейдом встал папа, едва она вырулила из гаража.

— Детка… Ты куда?

— К нему.

— Зачем, детка?

— Я его ударила. Он будет злиться. И будет больно кусать.

— Он… тебя кусает? Тебе очень больно? Детка, расскажи-ка…

— Я хочу, чтобы он меня больно кусал, папа.

Папа замолк, обескураженный очень сильно, раскрывал рот, как рыба, но ничего вслух не говорил. После долго молчания хлопнул по двери машины:

— Хорошо, детка. Я понял тебя. Я… придумал кое-что, милая. Не уезжай. Посиди пока.

Она честно сидела в машине и ждала.

Бен приехал сам… и заехал во двор.

Словно его пригласили.

С замиранием подумала, что папа будет его бить. Или еще чего хуже.

Зверь выскочил из своей машины и нагло залез в открытое окно ее машины. Осмотрел салон… и дерзко-сладко ухмыльнулся.

— Я с тебя за все спрошу, сладкая.

А ее вдруг переклинило. Зачем-то ухватилась за его воротник и сама в рот ему выдохнула:

— Посмотрим.

Зверь сразу вырвался из ее хватки.

Перекошенное лицо Бена сулило ей мало хорошего.

Но в глубине души она понимала, что он не посмеет ей навредить.

Что было бы дальше, узнать не удалось.