На пятую ночь папа сам вошел к ней в подвал, едва Бен припарковался.

— Иди, детка. Тайлер сказал, он тебя не обидит. Не бойся, иди.

Она послушалась папу. Вылезла через прутья и села к Бену и снова пристегнулась.

В этот раз он завел двигатель и возил ее часами по каким-то дорогам.

А ее все больше волновало, что он будет делать. Как отреагирует, если она попросит вернуть ее домой? Что сделает, если она не сумеет сдержаться и начнет кричать, чтобы освободиться от тяжести внутри?

И что он сделает, если она его поцелует?

Последний вариант показался ей самым лучшим, но Бен все рулил, один раз остановившись на заправке. Целовать на заправке его не хотелось, она решила, что еще подождет. Он снова ее катал, нигде не притормаживая и иногда обжигая своими глазами.

Катал, пока ей вконец не надоело.

Она сама дернула за руль, выворачивая на себя и заставляя Бена ударить по тормозам. И пока он ошалело парковался, она сама пересела к нему на колени, без труда втискиваясь между ним и рулем.

И сама клюнула его в губы.

Бен словно только этого решения и ждал, сразу стиснул ее, голодно вжимая в себя. Дальнейшее слилось в одно большое пятно жара и возбуждения, весь мир потух, оставив горячие руки и тяжесть тела на ней.

После секундная резкая боль сразу сменилась гигантской наковальней наслаждения. Зверь в ней вдавливал ее в сиденье, но было уже плевать, что он всем своим весом лежит на ней. Зверь взял свое, но теперь ей хотелось гораздо больше, чем просто ощущение втиснутого в нутро подрагивающего, но неподвижного тела.

— Пожалуйста. Двигайся! Ну же. Пожалуйста.

Зверь на ней, не переставая поскуливать, с тяжёлым дыханием едва-едва толкался в нее, но ей было мало. Краем разума понимала, что он пытается беречь ее, но было мало. Инстинктивно пыталась подмахивать тазом, но вместо желаемого получила тихий рык с приказом не рыпаться.

Зверь начинал звереть.

И она с мутным рассудком все сильнее дергалась под нежно-сладкими движениями, пока волна чистейшего экстаза не захлестнула. Бен больше не давил на нее всем телом, давая отдохнуть. Но не вышел из нее, продолжая каменной твердостью растягивать пульсирующие мышцы. Только спустя целую вечность прохрипел ей в затылок:

— Ты помнишь, любимая, что я тебе сказал в самолете? Четыре сраных дня назад, м?

Она все помнила.

Прекрасно помнила.

Но испугаться не дало слово, ударившее по всем нервам молотками.

Любимая.

— Значит, понимаешь, за что тебе придется платить?

За что платить, уже не понимала, ей было все равно.

Он назвал ее любимой.

Соврала ему, что понимает, тут получая сполна за свое вранье. Первый же жёсткий толчок вырвал крик, но она тут же прикусила свои пальцы. Зверь еще не разрешил ей кричать.

Бен был очень груб, но именно это ей было нужно. Зверь забирал всю душу, все сомнения и мысли, позволяя ей забыться и утонуть в нем.

После насытившийся зверь лаской извинялся за свою жестокость, но ей было слишком хорошо лежать на нем, чтобы хоть в чем-то укорять.

— Я не верила, что ты все помнишь…

— Теперь веришь? Я так соскучился по тебе, детка.

— Я знаю… Бен…

— Тссс. Со мной это не прокатит, малышка. Ты оба раза облажалась. Третьего раза не будет, милая. Придется тебе терпеть меня.

— Хорошо…

Хотя она ничего и не собиралась с ним делать, зверь был настороже, но смог расслабиться от ее тихого согласия.

Сейчас она была согласна на все.

Он был таким смешным, растерянно пытаясь застегнуть на ней шорты, и приводя себя в порядок, что она не удержала довольной улыбки. Он был таким неуклюжим в своём почти детском недоумении, что она почти рассмеялась. Глаза у него были все такие же, но сейчас она видела в них целую радугу эмоций.

Но зверь был иного мнения по поводу своего поведения.

Бен долго смотрел на нее, приоткрыв рот, пока вдруг не сверкнул глазами и с шипящим рыком дернул ее за коленки, резко разводя ноги в разные стороны. Миг и болтающиеся шорты были чуть стянуты на бедра. Миг и зверь разъяренно брал ее пальцами, не давая даже глотка воздуха. Трахал пальцами и языком, жадно гуляющим по зубам. Непонятно как, но ее рука сама залезла ему в штаны и сквозь кокон острых ощущений от резких движений пальцами, она мимолетно удивилась, как вообще смогла принять в себя такое.

После она долго разглядывала следы на своей руке, раздумывая попробовать ей это на вкус, как делала с папой Финли.

На вкус было очень странно солено.

Как испорченное желе, что иногда делала та же Финли.

Брошенный на Бена взгляд чуть не заставил выскочить из машины — настолько диким и необузданным был его вид. Но она рискнула притянуть к себе его пальцы, что побывали в ней, чтобы попробовать и себя.

Себя она распробовала гораздо лучше, пока Бен снова одуряюще сладко двигался, нарочно держа свои пальцы у нее во рту.

Привез он ее домой совсем под утро, молча стянул с себя футболку, что размерами походила на палатку. Шорты не желали держаться на месте, и она просто скинула их на пол, ведь этот кусок ткани был непригоден для носки. Дома лежала еще куча одежды.

Она уже собралась вылезать из машины, как ее прошило огромной нежностью от растерянных глаз Бена, что, не отрываясь, разглядывали ее как диковинку. Ее потянуло к нему как на канатной веревке. Мгновение и она снова сидела на нем. Ей захотелось еще раз ощутить себя самой желанной и самой любимой, зверь не сопротивлялся, когда она сама расстегнула ему ширинку и как можно медленнее насадилась на вздыбленный орган. Только сильнее стиснул пальцы и жаднее целовал, пока она вовсю купалась в океане наслаждения. И сам снял ее с себя, едва добралась до края.

Она с легким сердцем и такой же легкой тянущей болью между ног нырнула в прореху забора, слыша, как заводится за спиной двигатель.

Но едва она влезла в душ, как внутрь вдруг залезли позабытые ею демоны-мысли, сковали таким льдом, что даже двинуться не могла.

Ни моргнуть, чтобы смахнуть заливающую глаза воду, ни пошевелить пальцем не могла.

И все эти демоны-мысли скакали вокруг, корча страшные рожи и махая отрубленными конечностями, как один хохоча над ее наивностью. Демоны как один визжали, что она неудачница. Что больше не нужна тому зверю, что получил свое и молча уехал.

Не сказав ни слова уехал.

Оставив ее снова сомневаться.

Спустя часы, промерзшая до костей, но основательно успокоившаяся, вылезла из душа. Весь день шарахаясь тенью из угла в угол, все думала и думала, отметая один за одним надежды.

Он уехал молча, не сказав ни слова.

Таскалась по комнатам, пока не решила, что стоит просто спросить у него прямо, что она для него.

Одноразовое развлечение или как.

Память памятью, но лучше сразу уточнить. Может он ей просто мстить решил, а словами бросался для отвода глаз. Она уже почти доехала до того дома, где прошлый раз выпускал пар Тайлер.

Но испугалась, что Бен просто закроет перед носом дверь, не сняв свою безразличную маску.

Первая же яркая вывеска обещала веселое, обычное для нормальных людей времяпровождение. Бармен сразу выставил перед ней виски.

Она помнила, как та, другая, спокойно стакан за стаканом пила его и почти не пьянела.По крайней мере, в последний раз так и было.

За спиной шумели люди и около нее постоянно кто-то терся, задавая пустые вопросы или со смешками ища нормальных собеседников. На втором стакане сознание начало расплываться мутной пленкой.

Бармен спросил ее о деньгах и она с неким огорчением поняла, что денег у нее не было. Но она могла позвонить кому-нибудь, и ей бы привезли любую сумму.

У той, другой это срабатывало.

На третьем стакане к ней подсел какой-то мужчина, пахнущий столь мерзко своей наглостью, что она чуть не выпустила назад выпитое.

Но это только она учуяла этот запах.

Нормальные люди это не чуют, и она осталась сидеть на месте, почти не понимая, что ей предлагает этот мужчина. А когда поняла, что мужчина предлагает ей расплатиться за алкоголь, потанцевав, сразу согласилась. Так даже лучше, она хоть выпустит пары виски из головы.