Без слов, без эмоций.

Привычно принял деньги, найденных совсем нечаянно и туго свернутых рулончиком в одном из домашних загашников. Искал патроны, а нашел бабло.

А он привычно закрыл дверь и также привычно сложил еду на стол. Последние дни он не мог ничего жрать кроме пиццы. Алкоголя в доме не было, а выходить в магазин он ни разу не удосужился.

Пицца и сок.

И воспоминания с необъяснимой радостью и нежностью. Голые чувства, скрытые стенами его квартиры. Эмоции, что кидали его из одной крайности в другую.

Но при дядьке он привычно напялил свою маску и сидел, выжидал. Не просто так же босс приперся к нему посреди бела дня. Или ночи? Было пофиг. Появление дядьки ему помешало вновь окунуться в начинающие мутнеть воспоминания. Ему повезло, Люк не стал рассусоливать. Кинул на стол увесистый пакет… и закурил свои вонючки.

— Тут деньги. Прайм заплатил… За помощь… Ты… Ты… молодец. Я рад, что… что ты сдержался, приятель. А то было бы…

— Я всю ночь ее трахал, Люк. Тайлер видел, как я полуголый выходил утром из подвала.

Дядька заткнулся с круглыми глазами. Все его мысли и вопросы читались у него на лице. Но вслух так ничего и не спросил, сам додумал и сделал выводы.

— Тут… твоя доля. Уезжай. Пересиди где-нибудь еще с пару месяцев. Или лет. А там…

— Что-то еще, Люк?

— Ну… я много думал… Черт! И ведь никто ничего никому не сказал! Как же так! Я думал…

— Что-то еще, Люк?

Да-да, он тоже был в шоке.

Что никто никому ничего не сказал.

И что он еще почему-то жив. Спрашивать дядьку, что вообще тот делал все это время, не стал.

Было пофиг.

Еще чуть помявшись, босс молча свалил, оставив его равнодушно пялиться на пакет с деньгами.

Прайм был щедр. Очень щедр. Даже стало любопытно, с какого вдруг хрена старик Прайм был настолько щедр. Навскидку в пакете было как минимум полмиллиона. Где-то вдалеке пролетела мысль, что это даже для него огромная сумма.

Он еще честно прождал неделю.

Никто за ним так и не пришел.

На двадцать восьмой день одиночества он собрался с силами и вышел из дома. Семьдесят тысяч за новый эскалейд он отдал без раздумий. Еще пять тысяч и он уехал из салона уже с готовыми документами на своей новой машине.

Очнулся поздней ночью в припаркованной машине прямо у въезда к ставшему чужим дома. Сам не помнил, как он вообще очутился тут.

У ее дома.

До утра сидел и ждал, когда же хоть кто-нибудь выйдет из дома поинтересоваться, кто там засел у ворот. Никто не вышел, хотя он прекрасно понимал, что уж ведьма должна была его заметить через свои камеры. Темные окна мертвого дома ехидно иногда подмигивали ему блеском наружных фонарей.

На первом луче восходящего солнца он завел двигатель и укатил. Домой заезжать не стал, не видел смысла, пакет с деньгами лежал в бардачке, документы там же. А вот дичайшая боль рвущими когтями лежала в грудине.

Остальное было неважным.

С пустой головой и охладевшим сердцем сразу рванул на трассу.

Подальше от нее. Подальше от всего. Как можно дальше.

С первым лучом утреннего солнца он решил последовать совету дядьки.

Гнал по первой попавшейся дороге, пока его не тормознула полиция за превышение скорости. Но глянув в его перекошенное лицо, его почему-то отпустили. Даже документов не спросили.

Гнал дальше, пока не остановили еще раз.

Глаза продолжало неимоверно жечь… и его снова просто отпустили. Словно вселенная намеренно его нигде не задерживала. Не давала и повода остановиться, задержаться хоть на лишнюю минуту. Весь мир как сговорился прогнать его с насиженного места. Как в тумане, где-то заправлялся, где-то пил кофе и что-то непонятное жрал. И снова давил на газ, отдаляясь с каждой минутой все дальше и дальше.

Из бредового кокона непонимания вышел, когда вдруг понял, что стоит над лежащими тремя телами на заднем дворике какого-то придорожного кабака. Костяшки разбитых кулаков саднили, а глаза снова жгло. Всю морду стянуло, хотя лицо как раз таки и не болело. Громыхающая музыка впивалась в уши острющими иглами, пока с необычно ясным разумом не отыскал свою машину. Уже в дороге нащупал за ремнем чужой пистолет. Выкинул сразу в окно.

И улетевший в пыль отобранный у кого-то ствол словно перезагрузил его.

Хотя дальнейшая дорога слилась в одну линию, он уже хорошо помнил, в каких мотелях останавливался спать, где что ел. Даже помнил, что удосуживался перекинуться парой слов с незнакомцами на заправках.

В первом же крупном городе его почти сразу нашли. Он только умудрился найти квартирку в тихом районе и закрыть за собой дверь, как через пару часов в эту дверь постучались. Нарисовавшийся за дверью мужчина в костюме без слов протянул ему тонкий конверт. И так же без единого звука развернулся и уехал.

В конверте была лишь визитка с номером телефона. Ни имен, ни адреса.

Легкое любопытство пересилило, но до него дошло, что у него даже телефона нет, чтобы позвонить. Утром первым делом купил себе трубку. Зачем-то повелся на настырные уговоры продавца, самую навороченную модель смартфона купил.

Неожиданно приятный женский голос мягко назвал его по имени-фамилии…. и предложил работу. Вопросов задавать не стал, как его вообще нашли и так далее. Просто коротко отчеканил, что согласен, но он с пустыми руками. Даже ножа завалящего не было. Голос хитренько рассмеялся довольно красивыми переливами, и предложил разобраться на месте. Сумма оплаты и клиентура его не интересовала. Названный адрес и время он хорошо запомнил.

Его встретили настороженно, но без агрессии.

Ни лиц, ни представленных имен не стал запоминать.

Еще через пару часов он уже стоял в каком-то заброшенном здании напротив связанного на стуле очередного мужика в костюме, держа в руке обычный кухонный нож. Но первый же легчайший надрез по коже пленника на бедре, и его переклинило.

Грустное лицо ведьмы сразу вылезло под веками, выжигая свой образ прямо в глазах. Дальше он резал беспомощного мужика, не обращая внимания на его крики.

Он не любил чужие крики. Ему нравились только крики его сладкой сучки, чьи отголоски в его голове спокойно перекрывали ор жертвы.

Остановился, когда пожилая красивая женщина спокойно попросила тем самым приятным голосом остановиться и отойти. Он послушно выполнил требование, чутко отмечая тщательно скрытые в глазах подельников страх и неприязнь с недоумением.

Позже его даже доставили к его брошенной машине, напоследок лишь приятный голос из окна лимузина поблагодарил его. Голос отметил отличную работу, мол, информацию они получили так быстро только за счет его профессионализма. И голос надеялся на дальнейшее сотрудничество.

Но ему было пофиг. Он лишь хотел просто лечь где-нибудь и просто поспать.

Бумажный пакет с деньгами он бросил в бардачок к старому надорванному пакету из прошлого, даже не интересно было, сколько ему там заплатили. До своего домика добрался как робот.

Пустой выпотрошенный робот без начинки. Не видел смысла даже из машины выбираться.

Заехал в гараж, да и остался сидеть за рулем.

Ему было пофиг. Благо сиденье было удобным, проспал до следующего утра.

На сорок восьмой день одиночества он опомнился в своей же машине на пустой парковке где-то на задворках. Очухался и понял, что его колом стоящий агрегат обрабатывает ртом незнакомка. И признался себе, что довольно умело обрабатывает. Рот у женщины был что надо, растянутый настолько, что принимала в свое горло его полностью.

Без затей и вывертов.

Но вместо того, чтобы также без затей кончить, оторвал от себя ее лицо.

Шлюха лишь безразлично на него уставилась, вытирая ребром ладони губы. Брошенные на колени двести баксов моментально спрятались в неприметном кармашке вульгарного платья. Шлюха даже вежливо попрощалась, а он поехал на мойку.

Отмывать салон.

Ребята на мойке лишь недоуменно покачали головами, оправдываясь и так чистым салоном, но на требование вычистить все, пожали плечами. Клиент всегда, мать его, прав. Через два часа он уже заехал к себе в гараж, но тут же вернулся к машине с хлоркой. Намеренно портил лакированные ручки и кожу сидений, с усилием оттирая поверхности. Он прекрасно знал, что так он только портит обивку и панели, но проклиная себя самыми страшными проклятиями, ожесточенно тер. Потому что понял, насколько он оказался глуп и недальновиден, что позволил новым ощущениям покрыть легкой пылью его память. Осознание новой женщины на переднем сиденье эскалейда посмело с неожиданной легкостью попытаться закрыть собой те моменты, которые он помнил. В его памяти только ведьма могла сидеть рядом с ним, заражая своим весельем. Он с усилием вымывал салон, на ходу поднимая свои старые воспоминания.