Она даже успела развернуться, чтоб свалить, только вот даже сдвинуться не успела. Тяжелая ладонь бесцеремонно схватила лодыжку и прижала к постели. От неожиданности бросила взгляд на помрачневшего Бена.
И сразу пожалела.
Он точно все успел заметить.
— Что не так? Расскажи. Пожалуйста. Я… Я сделал тебе больно? Посмотри на меня.
Еще и дернул за ногу до кучи, чтоб точно посмотрела на него. А когда замотала головой, мол, и не повернусь, и рассказывать не буду, снова дернул. Еще и поглаживать большим пальцем начал. Мелкая, совсем незначительная ласка была как лопатой по голове. Оглушила, дезориентировала как световая граната, брошенная в лицо.
— Расскажешь?
Еще и подбираться поближе начал, словно мало ей было.
— Отвали, Бен. Просто оставь меня в покое. Ты получил, что хотел. Пошел вон.
Получилось совсем не грубо, голос заметно подвел. Плаксиво почти, слишком тихо, хотя хотела как можно сильнее оскорбить. Не покривила душой вообще, требуя покоя. В этот момент ей как никогда хотелось, чтобы Бен обиделся и ушел прямо сейчас и больше не появлялся в ее жизни.
— Пока не узнаю, в чем дело, не уйду.
— Расскажу, уйдешь?
Голос снова сорвался, делая вопрос по-детски наивным. Может он и кивнул, может и отрицательно покачал головой, по крайней мере вслух он ничего не произнес, а она смотрела в сторону, чтобы заметить хоть что-то. Накопившаяся внутри тоска и обида почти смогли трансформироваться в слова. Горло стиснуло невысказанным, речь самовольно лезла наружу, не оставляя права на молчание.
— Ты… ты ведь понимаешь, Бен, я… я не знаю как правильно сказать… Но я знаю себя. Знаю свое тело, знаю свою внешность. И я ведь ни разу не видела в зеркале отражение, которое меня бы устроило. Я знаю все свои недостатки. Мои минусы так жирно перечеркивают плюсы, что я… Я никогда не питаю иллюзий, Бен. А я знаю себе цену, и она гораздо ниже, чем могло бы казаться. Ты снова и снова называешь меня прекрасной, изумительной. Но ведь мы оба понимаем, что ты бы ничего из этого не сказал по-настоящему. Не сказал бы, будь не запрограммирован той сукой. Не сказал бы ничего, ты бы даже не заметил меня, проходи я мимо. Даже не обратил бы внимания, понимаешь? Я не из твоей лиги. Таким, как ты, даже пальцами щелкать не надо, на тебя ведь бабы вешаются гроздьями… Мне же остается только пользоваться услугами пьяной любви от случайных одиночек, что за минуту урвут свое и исчезнут. Потому что на трезвую голову для обычных людей я серая неприметная мышь, не стоящая какого-либо внимания.
— То есть… ты хочешь сказать, что делая тебе комплименты, я постоянно напоминаю тебе о реальности? С чего ты вообще взяла, что запрограммирован твоей второй…
— Хочешь сказать, это не так? Бен!
Он смолчал.
Лишь странно смотрел прямо в глаза, в которых все давно расплывалось от застрявших слез.
— Я… сбежала ночью, после того как ты столкнул меня в бассейн. Я даже успела снять номер в каком-то придорожном отеле. Только зашла, как она почти вылезла вместо меня и …. Она мне показала все, Бен. Показала, как задавала тебе вопросы. Показала, как ты беситься начал, когда она впихнула в тебя свою программу или что там, я даже не знаю. Показала даже, как ты потребовал спеть тебе. Господи, да я даже ни разу в этой гребаной жизни не пыталась что-то петь. А ты… ты мне понравился. Именно мне понравился, а не этой тупой курице. Бесил меня до дрожи в коленках, но нравился, что я на полном серьезе задумывалась о тебе, как о…. ладно, это уже неважно. А потом я в очередной раз посмотрела на себя и поняла, что я… не вправе тебя использовать. В этом плане старик непреклонен. Не вмешивать в личные дела тех, кому может быть придется прикрывать спину. Тогда я еще не понимала причин твоего интереса, даже думала, что тебе Прайм заплатил. Да черт тебя побери, Бен! Будь ты сам собой, ты бы хоть на секунду задумался о том, что неплохо бы трахнуть вот ту психованную истеричку с поехавшей крышей. Даже мысли бы не возникло, будь ты…
— Ну и дура же ты…
И был прав, что перебил ее этими словами.
Дурочка, со всех сторон идиотка, каких еще поискать.
Чуть приласкали, выдали чуть больше, чем обычно получала, она и расклеилась. Моральных дилемм себе напридумывала, и мучилась в попытке решить. Ей бы суметь стать непреклонной холодной стервой, чтобы не париться всякими морально-этической херней. Глядишь, и жить бы стало намного проще. Ничего, в следующий раз она будет намного жестче.
Если будет этот самый следующий раз.
С этим окончательным решением снова отвернулась с повторным намерением сбежать. Только снова не смогла даже сдвинуться. Одна нога была все еще прижата почти ставшей родной, но все еще чужой ладонью.
— Бен… я все рассказала… мне пора… надо принять душ и ложиться спать. Утром уже будет Риппи. Она… все исправит…
От злостно-равнодушного взгляда исподлобья внутри зашевелился мелкий гнилой страх и с каждой секундой этот червячок рос и насыпал все больше и больше панического ужаса, грозя уронить на пол все самообладание и растоптать отголоски впервые пережитого настоящего таинства близости.
Разум еще больше заметался внутри, отчаянно разрываясь на части в замкнутом пространстве черепа, когда Бен без слов вдруг сжал пальцы вокруг лодыжки и также же молча рванул на себя. За короткий миг она проехалась задом по кровати, снова оказываясь у его колен с бесстыдно раздвинутыми ногами. Вторая нога тут же оказалась в капкане другой руки. Поправленный подол платья снова оказался скомканным в районе живота.
— Далеко собралась, м? Я тебя не отпускал, сладкая. Ведь сказал, я с тобой еще не закончил.
— Бен, ты… ты же обещал, если…
— Что-то не припомню ничего такого.
Все испарилось в момент.
Никакого страха, никакой паники или непонимания.
Никаких недомолвок и невыполненных обещаний не осталось в голове.
Все вылетело от влажных терпеливых губ, что прошлись по задранной вверх ее ступне. Он, придерживая за подъем, выцеловывал дорожки одну за другой от косточки до пятки и по линии стопы до самых кончиков пальцев, не забывая прикусить каждый, навязывая по всему телу толпы мурашек. Губы зачесались, требуя своей доли внимания. Вовсю наслаждаясь лаской, не заметила, как вторая рука уперла свободную от поцелуев ступню в мужское колено и потихоньку ползла вверх по ноге, вырисовывая непонятные рисунки до самого слияния бедер. Осознала, что вытворяет Бен, лишь когда ощутила недвусмысленные поглаживания складочек. И снова сдалась на милость самцу, что медленно двигал пальцами по кругу, насильно вырывая почти беззвучные стоны от благосклонно выгибающегося тела.
— Поймал, — это последнее что она успела услышать.
Мир снова отрезал все звуки, оставив только неистово колотящее сердце и искры под закрытыми веками. Прекратив терзать дрожащую ногу, он уронил, почти отбросил несдержанными рывками от себя обе ступни и тяжело дыша, впился ртом в набухший клитор, тут же вталкивая два пальца внутрь. Уже знакомый жар накрыл с головой, грозя затопить шквалами будоражащих кровь ощущений неутомимо скользящих внутри пальцев и до боли нестерпимо горячего языка, что иногда уступал место острым зубам в борьбе за первенство в ласках. Собственный рот наполнился медным привкусом крови от нечаянно прикушенных в горячке своих же фаланг. Дернутый за распадающийся хвостик, Бен моментально понял, что от него хотят. Где-то вдалеке проскочила мысль, скольких же лет тренировок ему понадобились, чтобы уметь так быстро разоблачаться. За несколько крайне коротких мгновений, Бен, оторвавшись от нее, не мигая и не отрывая шарящих по телу жадно-голодных взглядов, разбросав по полу пуговицы и почти содрав с себя джинсы, еще на несколько длиннющих секунд замер в неподвижности. Его глаза темнели бездонными глубинами на затененном лице, но при этом словно кричали, чтобы она смотрела на него как можно больше. Стоял, давая себя разглядеть до мельчайших подробностей от ходящей ходуном безволосой груди и подрагивающих в предвкушении скрюченных пальцев, до рельефно вылепленных годами тренировок икр и нагло торчащего члена с почти багровой от прилившей крови головкой. Ей даже стало завидно оттого, насколько природа подгадала ему с основой, из которой он смог вылепить себя. Но сумела выбросить лишнее из головы, незачем заморачиваться еще чем-то невнятным.
