Творческая натура рвалась за пределы бытовой обыденности к скрытым горизонтам того, что казалось, никак не могло ворваться в наш бренный мире. А вот мы хотели доказать, что способны всё это изменить – перевернуть этот серый мирок вверх тормашками, привнеся в него то, что не удавалось ещё никому до нас. А как гласит народная мудрость – бойтесь своих желаний, они могут исполниться. И, как правило, совершенно не в том виде, в котором нам так хотелось.

В конечном счете и при любом раскладе, наш спор возвращался к тому, с чего и начинался. Сэм была уверена, что я не заполучу шикарную фотомодель для своего проекта, и мне опять будет нечем хвастаться на защите диплома, кроме как очередной облезлой шваброй и жваканной газетой вместо тряпки. Я же надеялась на лучшее и на лучшую модель в своей предстоящей карьере профессионального фотохудожника. Но пока что, все упиралось в деньги.

Да и кто мог ко мне прийти добровольно, тем более спустя несколько недель после размещения моей заметки на доске объявлений колледжа, которую уже, скорей всего, давным-давно заклеили листовками иного содержания?..

***

Практическая работа в фотостудии нашего факультета шла у меня по вторникам и четвергам, как раз по окончанию учебных лекций, где-то после четырёх. Поскольку я была отличницей на своем курсе, данная привилегия выпадала немногим. Меня лично радовало уже только то, что в моем распоряжении будет вся аппаратура студии, и что по окончанию моего рабочего часа может никто и не прийти (многие студенты частенько оттягивают свое время, выделенное на курсовые и дипломные проекты буквально до считанных дней перед защитой).

Нет, вы не подумайте, что по своему духу и убеждениям я относилась к заплесневевшим «ботаникам». Лениться я тоже умела, просто некоторая работа меня действительно цепляла и могла держать в творческом напряжении несколько недель, а то и месяцев подряд. По своей сути, это напоминает что-то вроде окрыляющей влюбленности. Тебя охватывает ажиотажем непомерной страсти, и ты несешься на бешеной скорости в губительную пучину собственного безумия, пока скорость твоей волны не спадет до полного штиля. Мой проект меня ещё вдохновлял, да и что там кривить душой, я ждала, что кто-то постучит в мою дверь. Проигрывать спор не хотелось.

Когда в тот четверг мой практический час заканчивался, а я, как обычно, не собиралась уходить раньше времени, копаясь в позитивах и фильтрах графического редактора и занимаясь столь увлекательной для любого фотохудожника обработкой отснятого фотоматериала, случилось то, к чему на тот момент я совершенно была не готова. Раздался звонок.

Я удивленно нахмурилась, тут же потянувшись взглядом в угол монитора к циферкам компьютерных часов. До прихода следующего студента-практиканта оставалось минут двадцать, и то не факт, что он вообще сегодня тут появится.

Обычно фотолабораторию закрывали изнутри из-за особо любопытных персон, которые частенько лезли в двери студийных классов в надежде увидеть за оными обнаженных натурщиц. Я запиралась по той же причине, поскольку мой внутренний интроверт слишком раздражался и крайне негодовал, когда кто-то пытался ворваться в мой крохотный островок временного уединения и особенно в моменты полного отсутствия позирующих моделей.

Когда я уже почти дошла до двери, звонок повторился. Может, мой сменщик пришел чуть раньше?

– Да иду я, иду! – крикнула я нетерпеливому гостю, надеясь, что он расслышит мой подчёркнуто недовольный тон. Сегодня мне особенно не хотелось уходить из студии, я всё ещё надеялась, что проведу здесь пару лишних часов.

Пришлось приложить силы и потянуть на себя ручку очень тяжёлой двери, которая никогда не поддавалась своими внушительными габаритами с первого толчка. Со стороны, это напоминало неравную борьбу малышки Эллис и массивной дверной панели, обшитой тонкими пластинами то ли жести, то ли алюминия. Побеждала, естественно, всегда я, особенно когда прикладывалась обеими руками, хотя иногда и приходилось задерживать дыхание.

Тогда я его тоже задержала и неосознанно поджала губки. А потом с шумом выдохнула, хватаясь за торец двери раньше, чем она потянет меня по инерции в обратную от проёма сторону. Хотя выдохнула я совсем по иной причине. Мой взгляд уткнулся на тот момент в того, кто стоял в коридоре. Точнее сказать, я совсем не ожидала того, что увидела, поэтому и застопорилась, едва не округлив рот от удивления. Зато порывисто и громко выдохнула, за что чуть было не прикусила себе язык.

Стоявший за дверью молодой человек тут же повернул ко мне своё лицо. Плохо освещённый тоннель длинного коридора скрадывал по большей части и его фигуру, и фасон его тёмной одежды, чего не скажешь о его бледном лице. Оно-то (и в особенности его идеальный чеканный профиль, представший мне изначально) и выбило меня из чувства равновесия на несколько заметно затянувшихся секунд. После чего и вовсе пригвоздило к месту, стоило только карим глазам незнакомца скреститься с моим чуть ошалевшим взглядом.

На самом деле, не было ничего удивительного в том, что по территории колледжа и даже в коридорах его учебных кампусов частенько разгуливали представители модельной профессии. Дело вполне житейское и привычное, разве что не для меня и не в те минуты. Странным было то, что я растерялась как раз из-за невозможности определить, кто же передо мной тогда стоял, а, главное, почему он стоял именно передо мной.

А ещё… меня пробрало сомнениями касательно его принадлежности к фотомоделям. Даже не знаю из-за чего, тем более, если брать во внимание его явную привлекательность, статную осанку и непредвзятую манеру держаться пред лицом пялящейся на него во все глаза незнакомки. Может из-за его возраста? На студента он явно не тянул, если только не на вечного студента. Правда, и здесь много чего не сходилось. Может, какой-нибудь молодой преподаватель, только что получивший место в Эшвиллевском колледже? Тогда какого он забыл у дверей нашей фотостудии, ещё и в столь позднее время?

Уж чем-чем, а лицом он вышел отменным. Да и фигурой, кстати, тоже (за несколько секунд визуального изучения мои глаза наконец-то привыкли к полусумраку коридора). Поэтому-то меня и проняло смутными сомнениями. По большей части все, кто заруливал к нам из академии красоты из центра Эшвилля на деле являлись худющими, с голодными глазищами на поллица малолетками неопределённого возраста (а иногда и пола). Передо мной же стоял непривычно мужественный тип, с широкоплечей фигурой в тёмно-коричневой вязанной водолазке, которая ещё больше подчёркивала, или, точнее, обтягивала его мускулистый торс и не слабо прокачанные руки. Спутать с андрогинным парнем или плоскогрудой девицей-девочкой уж точно не получится.

Чёрная косуха, явно неновая, аккуратно сложена и свисает с изгиба локтя чуть приподнятой левой руки, пальцы правой – спрятаны в кармане чёрных джинсов (при чём только пальцы, кроме большого). Не удивительно, почему его лицо выделялось столь чётким контрастом на фоне тёмного коридора, притягивая мой пытливый взор, словно мощнейшим магнитом. Даже не знаю, какие его черты были самыми интересными, а то и завораживающими. Высокие скулы и в меру упрямый подбородок? Захватывающий изгиб будто лепных губ с выразительной «окантовкой» по краю? Или же прямой, идеально точёный нос – не слишком большой и уж конечно не до смешного маленький? А может это были глаза под сенью густых, практически чёрных бровей? Их необычный глубокий цвет со способностью заглядывать в чужую душу и видеть то, чего не следовало там видеть?..

И, похоже, я и вправду малость залипла на всей этой едва ли реальной картинке. И рот мой всё-таки округлился. Словно собиралась до этого что-то сказать, но так и не сказала, поскольку не ожидала увидеть то, что увидела. Ещё и голову пришлось слегка задрать. Правда он был выше меня всего на полфута, хотя ощущение, будто я почти дышала ему в пупок казалось весьма близким.

– Привет! – изящные изгибы темных губ незнакомца дрогнули вроде как в располагающей и одновременно сдержанной улыбке скромного, но, увы, незваного гостя.