Как избавиться от него, не уничтожив, не предав весь смысл собственной жизни? Когда наступают моменты просветления, и кажется, что симптомы начинают отступать, я, как капризный ребенок, испугавшись, что его родители не шутят и вот-вот оставят его одного на улице, когда он не хочет возвращаться домой, бегу, рыдая и всхлипывая, в объятья своего выдуманного мира, чтобы спрятать свои мечты и страхи за его мучительную заботу.

Каждый писатель сам создает в себе тот мир, который он хочет любить и ненавидеть.

Люди называют это ощущением жизни.

Они говорят: он просто чувствовал несовершенство этого мира.

Они говорят: его внутренний мир был основан на переживании своей несостоятельности, на детской психологической травме. Когда он был маленьким, отношения в семье складывались не лучшим образом. Отец бил мать, которая прибегала заплаканная в детскую комнату, где юный гений собирал свои пирамидки и не мог понять, почему его мама плачет, а отец кричит так громко.

Но подсознательно, говорят они, где-то глубоко в его корневой системе мозга откладывалось это чувство страдания, которое со временем эволюционировало и росло. Как раковая опухоль, разрасталось, впитывая несовершенство этого окружающего мира, и жизнерадостный ребенок начинает расти молчаливым и угрюмым юношей, наблюдая жизнь и себя.

Они говорят, его судьба была нелегкой. И вроде бы все становится ясно. Еще одна жертва своего безумия.

Тут стоит покачать головой и с умным видом сказать: «Да, да, да». Жалкие ублюдки.

А потом происходит раздвоение личности. На того, кем он должен стать – кем его хотят видеть родители и общество, и того, кто он есть на самом деле.

Но они скажут – это пройдет.

А потом приходят слова. Они начинают складываться во фразы и предложения. Его мир проснулся. Замкнулся на самом себе. И уже не понять – он жертва или пленник, спасенный или проклятый…

Слова начинают заполнять этот мир. Мысли разбухают, как дерево от воды, большие деревянные клинья, способные расщепить основание пирамид.

Давление заставляет провисать туго натянутую веревку самообладания и контроля. То, что ты называл своей личностью, собой, теперь не дает тебе покоя и просится наружу.

Ты складываешь слова. Рамки и символы слов, которые придумали люди – семь чувств, заключенные в клетку из букв; пять состояний человеческого настроения, втиснутые в шрифт; семь грехов, униженные звуками произношения.

Слова тебя не устраивают. Одинокие буйки с названиями не помогут морскому путнику выжить в жестоком океане. Нет курса. Нет глубины. Нет расположения рифов. Неизвестность = Свобода.

Разум, запертый значением слов.

Чтобы освободить свой разум, писателю нужны спонтанные, гениальные сочетания значений. Чтобы мысль за мыслью он мог ослабить напор бушующего в голове сознания.

Писатель придумывает мир, который придумал его…

Все, что он хочет найти – это примирение. Заключить сепаратный мир с самим собой.

Все, к чему он стремится – это согласие. Разрешить бесконечный конфликт с окружающим миром.

Стать частью его и проклясть.

Потому что настоящий мир был-таки внутри него.

Познать самого себя невозможно. Никто не сможет подтвердить, правильно твое суждение или нет. Нет точки отсчета. Их тысячи и миллионы. Единственное, на что ты способен – раз за разом утверждать в себе конфликты. Ты можешь говорить себе: я плохой или добрый. Но даже тогда познание сыграет с тобой злую шутку, и каждая твоя победа будет лишь очередным поражением, очередным этапом бесконечной войны с самим собой.

И ты будешь бесконечно хоронить свои мысли, потому что они обладают небольшим облегчением, которое говорит тебе: ты идешь верным направлением.

И в конце концов ты придешь к выводу, что единственно верный способ познания – это самоубийство.

Когда Эли Криг получала от него сообщения, она не понимала, зачем вообще писать подобные вещи. Девушка была знакома с этим парнем всего пару недель. Они даже не встречались друг с другом, если не считать нескольких фотографий, которые, впрочем, плохо передают черты человеческого лица, оставляя их застывшими в мгновении. Очень часто его слова пугали Эли, уж больно они были жестки и искренни. Девушка не могла понять источника его эмоций, причину. Да и зачем вообще говорить незнакомому человеку слова своей скорби и ненависти. Однако вместе со страхом и непониманием к ней приходило чувство призрачного влечения, которое она до конца пока не осознавала.

Она ощущала силу в его словах, вызов, свидетелем которого ей приходилось быть. Он сказал, что его зовут Роберт, написав, что хочет с ней познакомиться. Подойди к ней незнакомец с таким предложением на улице, она бы нашлась что сказать в ответ и отцепить от себя назойливого молодого человека. Но здесь в ней сыграло самолюбие, и Эли приняла условия ни к чему не обязывающего общения, тем более что сейчас все ее друзья по переписке молчали или отписывались фразами вроде «Как дела?».

Эли терпеть не могла это выражение, хотя иногда не брезговала воспользоваться расхожей формулой бесполезно скучающего человека в поисках легкого общения.

«Иногда и незнакомцы могут стать хорошими друзьями», – написал он ей. Эли не сразу нашлась что ответить на такое заявление, которое повергло ее в некое недоумение. Не заявляет ли этот человек о серьезных отношениях? Его фраза ломала все привычные рамки сетевого разговора.

Эли Криг была обычной девушкой. Пятый курс института заставлял ее проводить время за написанием дипломной работы. Все, что было до этого, казалось быстрым сном, и мелькающие на горизонте перспективы заставляли бегать мурашки по теплым участкам ее тела.

Роберт сам вошел с ней в контакт, поэтому Эли не придавала особого значения этому общению. Просто еще один знакомый. Как и большинство ее сверстников, она не понимала, что происходит вокруг нее, или не хотела понимать. Жизнь шла своим чередом, и все, что она могла ответить на замысловатые сообщения Роберта, пропитанные рефлексией, так это обычные рядовые фразы, которые могли поддержать разговор, ведущий, как ей казалось, в никуда.

Эли была не из тех девушек, которые любят ввязываться в сомнительные авантюры. Она чувствовала на себе давление своих родителей и не противилась этому, считая, что так оно и должно быть. У нее был постоянный молодой человек, который устраивал ее во многих вещах. Может быть, говорила себе Эли, она когда-нибудь выйдет за него замуж, если, конечно, не встретит никого получше. Несколько подруг, с которыми можно было обсудить последние новости в университетской группе. С некоторыми даже поболтать по душам, сидя вечером в кафе за приятным мартини. Родители обещали на отличную защиту диплома подарить ей машину. Это будет подержанный желтый «опель», мечтала она. Ездить на метро ей порядком надоело. Преподаватели хвалили ее усидчивость и старательность. Сам факт наличия всех этих атрибутов жизни говорил ей, что она вполне самодостаточная девушка. Даже, может быть, вызывает некоторую зависть у своих подруг и знакомых.

«Такой способ общения – хорошая возможность вспомнить, а кем же мы были раньше», – писал ей Роберт.

Когда он говорил, что хочет увидеть смерть рядом с собой, чью-то смерть, не из чувства кровожадности, чтобы ощутить еще неизведанное чувство, «чувство приближения к запретной черте», как писал он, Эли не могла понять его мотивации. «Да, наверное, страшно и противно», – отвечала она, чтобы хоть как-то поддержать их разговор.

Потом он написал, что ему это удалось, и стал передавать свои впечатления от увиденного. Эли стало немного не по себе. Роберт не скупился на слова, не упустил ни одной мелочи. Было заметно, как он увлечен своим рассказом. Тогда Эли немного обиделась, потому что он не подумал о ней. Она вообще воспринимала все это как слова. Общение – это только слова. Эли знала это. Слова, чтобы заполнить вакуум времени. Слова, чтобы опустошить эмоции, которые накопились от однообразия жизни. Слова, чтобы поднять себе настроение.