— С вами будет Дарио, — сказало он, после чего резко добавил:
— И никаких возражений. Я знаю, что ты ненавидишь личных охранников, но сейчас мне плевать. Полетите на моём самолете. Через час он уже будет на взлётной полосе, так что советую начать собираться.
Ева глянула на Фелис, которая послала ей благодарную улыбку, после чего сказала:
— Хорошо.
Она встала из-за барной стойки и уже собиралась уйти, когда услышала голос Паоло:
— И, Ева…
— Да?
— Будьте осторожны.
— Конечно, — ответила она, прежде чем уйти из кухни.
Сколь бы сильным не было волнение внутри, всё то время, что Ева собиралась, она ощущала приятное, пьянящее поднесение от того, что она вдруг вновь попала в самый центр шторма и ощутила собственную важность. Дни в лёгкой прострации остались позади, и от этого хотелось бежать вприпрыжку, нестись на парах собственной иррациональной радости. Полуулыбка на лице не исчезла даже в тот момент, когда Ева пересеклась с Джеймсом. Он уже знал о том, что ей придётся уехать, и был от этого не в восторге. На прощание Мориарти сказал прозаичное «Постарайся не умереть», от которого Ева ещё шире улыбнулась. Весьма типичный для Джеймса и немного обескураживающий для всех остальных знак заботы ещё долго отдавался эхом в её мыслях.
Они с Фелис добрались до аэропорта через заснеженные просёлочные дороги, минуя перекрытое из-за очередной аварии шоссе. На Сицилии уже во всю царила холодная зима, принеся с собой кроме мягкого снежного савана метели и целую уйму неудобств с транспортом. Эти места не были готовы к такой погоде, впрочем, как и их жители. Поднимаясь небольшим трапом, Ева оглянулась и ощутила на своём лице колкое холодное прикосновение разразившегося снегопада. Прикрыв лицо шарфом, она поспешила вслед за Фелис в салон джета.
За время полёта Де Лука успела рассказать Еве немного о том человеке, с которым им придётся встретиться. По её словам это был бывший военный, который заимел себе большой список влиятельных друзей и теперь паразитировал на них, как пиявка. Он был гораздо старше Паоло и за свою долгую жизнь смог сколотить неплохую финансовую империю, что состоит из целой группы фондов. Как человек, Серджио Санди был предельно простым: не предавай его — и он не предаст тебя. Для таких, как он, всё решает имя и статус, однако на вершине полного бокала с Шато Марго, которым является их жизнь, ещё остаётся немного места для непоколебимых принципов. Работать с Санди было удобно: он наслышан о семье Де Луки, несколько раз сам встречался с его отцом и находит их с Паоло сотрудничество весьма выгодным.
— Кем ты меня ему представишь? — спросила Ева по окончании рассказа Фелис.
— Будешь моим секретарём. Говорить ничего не надо. Просто слушай и не вмешивайся без надобности.
Ева согласно кивнула и взглянула в иллюминатор, за которым мелькала белая пелена густых туч. Мысленно она уже была в Неаполе — стояла между высоким офисом и автомобилем и размышляла о том, что же может случиться: возможно, прогремит взрыв, и они взлетят на воздух, а, может, прямо сейчас на одной из крыш застыл киллер, что без размышлений наведёт свой прицел на Фелис и нажмёт на курок. Могло произойти, что угодно, и ей, Еве, стоит быть готовой к этому. Она ушла глубоко в собственные размышления, имея все шансы пропустить посадку самолёта. Когда шасси коснулось посадочной полосы, Ева ощутила лёгкий толчок, что выбросил её из мыслей обратно в реальность.
Самолёт плавно замер. Ева отцепила ремни безопасности, медленно поднялась с кресла и пошла к выходу. У трапа они с Фелис обменялись короткими взглядами. Де Лука натужно улыбнулась, спросив:
— Волнуешься?
— Нет, — ответила Ева, выходя из салона.
У аэропорта их уже ждала машина — Дарио занял водительское место, а Ева и Фелис присели на задние сидения. Они ехали молча, изредка прислушиваясь к новостям по радио или отвлекаясь на рассматривание окрестностей. Неаполь показался Еве чем-то схожим с Палермо — такой же низкий старинный город на холмах, вот только он был в разы больше и куда суматошнее, чем столица Сицилии. Крохотный район с обилием банков и офисных строений и вовсе казался чем-то инородным в этом храме античной архитектуры. Здание, у которого остановилась их машина, напоминало симметричную стеклянную коробку, которую подпирал массивный каменный фундамент.
— Оставайся здесь, Дарио, — сказала Фелис, выходя из машины.
— Синьора, мне приказали присматривать за вами…
— Я не ребёнок, чтобы за мной присматривали! — её разъярённый взгляд застыл на Дарио, который и бровью не повёл от такого резкого тона.
— Простите, синьора, я неверно выразился. Здесь, в этом городе, мне приказано быть везде с вами.
Фелис тихо вздохнула, прикрыв глаза. Ева заметила, как её ладонь сжалась в кулак и в тот же миг Де Лука заговорила мягким, учтивым тоном:
— И ты будешь. Но не в офисе Санди. Там больше охраны, чем рядом с Папой Римским, да и, к тому же, никого, кроме своих людей он рядом видеть не хочет. Со мной Ева. Всё будет в порядке.
— Синьора… — заговорил было Дарио, но Фелис его перебила:
— Оставайся здесь. Не хочу с порога нарваться на злость Санди.
Захлопнув дверцу, она направилась быстрым шагом к парадному входу в офис, оставляя позади вымотанного и не слабо раздражённого Дарио. Ева шла рядом с ней и пыталась понять, почему Фелис не захотела брать с собой охранника. Вероятно, Брэдфорд не было известно о всех причудах Санди, но нездоровая паранойя скандировала в уме, что всё это слишком уж странно.
Войдя в фойе, Ева заметила нескольких людей, стоящих у рецепции. Там был один низкий полноватый старик в строгом костюме, что переговаривался с девушкой за стойкой, — в нём Ева узнала Санди — и пара высоких мужчин, которые, скорее всего, были его охранниками. Завидев их, Серджио шепнул что-то девушке за стойкой и с улыбкой проскандировал:
— Фелис! Ты пунктуальна, как часы.
— Серджио, — на лице Фелис расцвела фальшивая улыбка, когда они обменивались рукопожатиями.
— Эта прекрасная синьорина с тобой? — Серджио взглянул на Еву.
— Это мой секретарь — Ева.
— Рад знакомству, Ева, — он учтиво пожал ей руку. — Пройдём в мой кабинет. Нам ещё многое стоит обсудить.
Санди пошагал впереди, не переставая ни на миг говорить. Сперва он показался Еве обычным льстецом, который умело угождает всем выгодным знакомым. Но, когда речь коснулась работы, Серджио не сдерживал себя. Он говорил резко и правдиво о событиях на Сицилии и об амбициях Паоло, справедливо осуждал затянувшийся конфликт с Фальконе и негодовал об убытках от взрыва. Когда они пришли в его кабинет, что находился на самой верхушке этой большой стеклянной коробки, Серджио уселся за стол и взял в руки папку с бумагами, которые постепенно стал разбирать вместе с Фелис. Там были отчёты по строительству и поставкам материалов, некоторые вырезки из газет и фото.
Они рассуждали об убытках и перспективах так долго, что Ева успела основательно отключиться от внешнего мира и погрузиться в омут собственных мыслей. Ей был совершенно не интересен бизнес в том виде, в котором он преподносился сейчас Серджио, а Фелис, казалось, только и жила, что этими «проектами под ключ», отчётами и цифрами, миллионом разных цифр, в которых черт ногу сломит. Порой, они отвлекались от разговоров о работе, и в беседе мелькали какие-то новости или личности, о которых Ева не знала ровным счётом ничего. Она то и дело записывала что-то в свой ежедневник, который ей ещё в самолете всучила Фелис.
— Делай там какие-то пометки, чтобы он не стал тебя трогать, — сказала она тогда.
И Ева смиренно записывала что-то из речи Санди, не задумываясь над смыслом его слов. Иногда сам Серджио мог обратиться к ней с каким-то вопросом, но Фелис спешно говорила, что «это не её компетенция», и отвечала максимально точно и быстро на заданный вопрос. В общем и целом Ева ощущала себя бесполезным реквизитом в этих переговорах — как тот кактус, который она приметила на столе у Серджио. Там же лежала фарфоровая чернильница, которая привлекала её рассеянное внимание своим ярким блеском. Рядом с ней была небольшая стопка свежих газет, и Ева могла бы безразлично упустить её из виду, если бы не большое фото Ленни Марино, которое заняло половину первой полосы «Мессаджеро». Заголовок статьи гласил: «Вскрылись новые факты из жизни известного в широких кругах Ватикана архиепископа или Как нью-йоркский приход покрывал педофила». Ева приметила для себя, что ей однозначно стоит прочитать эту статью и на миг в её памяти всплыл образ Марино — самоуверенного пижона с завышенным самомнением. Она подумала, что всего несколько недель назад он был для неё главным врагом. Её жизнь приобретала немыслимые обороты, и теперь то, что было в прошлом, казалось далёким сном, навеянным свихнувшимся воображением. Возможно, совсем скоро история Паоло и Фелис Де Луки станет для неё одним из ярких воспоминаний, к которым она уже никогда толком не вернётся.
