Люди молча внимали тому, что им говорил Папа, кто-то рыдал, а кто-то прижимал к себе своих родных, боясь потерять их в толпе. Тысячи глаз устремились к тому месту, откуда вещал понтифик, и это было как никогда на руку Еве, ведь она могла незаметно шагать вдали от толпы, пытаясь найти что-то странное, инородное. Она не знала, когда точно должна произойти та показательная казнь, а потому всё то время, что говорил Папа, ей приходилось осматривать невероятно большую площадь. В какой-то миг, когда Ева уже была предельно близко к собору, её практически оглушил громкий звук колокола. Толпа зааплодировала и медленно начала отступать от храма. Ева взглянула на балкон собора, но не увидела там никого, кроме нескольких охранников. Когда людей на площади почти не осталось, Ева ощутила себя в каком-то смысле голой — без надёжного прикрытия с подозрительным видом она стала привлекать куда больше внимания теперь. Пришлось проскользнуть мимо двух карабинеров[5] и скрыться в тени собора. Место было не совсем надёжным, но куда лучше того, где она была минутой ранее. Какое-то время Ева лишь наблюдала. Она понимала, что представление, скорее всего, произойдёт на службе, но попасть сейчас в собор было практически невозможно. У парадного входа стояли несколько полисменов и людей из ордена, которых Ева запомнила ещё в клубе. Нужно было найти другой вход. Церкви, в принципе, мало чем отличались от других зданий по части планировки: большой зал и куда меньшая площадь для служебных помещений. Здесь, в любом случае, должен был быть аварийный выход или что-то на подобии него. Сложности создавали и туристы, слонявшиеся то тут, то там — лёгкая паранойя, что овладела Евой, всё время пририсовывала этим людям лишний пистолет в кармане и автоматически заставляла её прятаться за массивными колоннами. Перед тем как начать медленный и максимально незаметный обход здания собора, Ева ещё раз выглянула на парадный вход, где уже собралась небольшая компания из членов ордена и кардиналов, которые что-то тихо обсуждали. Она уже хотела развернуться и пошагать подальше от них, когда увидела приближающихся Беатрис и Мориарти. Судьба оказаться в руках полиции сейчас показалась для неё более приятным исходом, нежели то, что могло случиться, найди её здесь Мориарти. Прижавшись как можно ближе к стене собора, Ева шла в его тени, пытаясь отогнать подступившую панику. Она миновала от силы пятнадцать ярдов, когда услышала богомерзкую трель своего собственного телефона. Трясущимися руками она вытащила его из кармана и, взглянув на номер звонившего, резко нажала «сбросить». Это был Мориарти, и Ева очень сильно надеялась на то, что никто и уж, тем более, он сам не услышал звонка. Идти дальше было ещё сложнее из-за так некстати обострившейся паники. Сделав всего несколько шагов от того места, где зазвонил её телефон, Ева услышала шуршание гравия позади себя. Она знала, что попала в чертовски плохую ситуацию, и если это будет полисмен или кто-то из ордена, её или упекут на несколько суток или прикончат. За большой выступающей колонной её не было видно, но Брэдфорд понимала — это спасает её лишь до той поры, пока тот, кто решил проследить за ней, не пройдёт ещё пять ярдов. Когда шаги стали громче, и Ева буквально ощущала, как тот, кто шёл за ней, стоит в футе от неё, в кармане вновь зазвонил телефон. Брэдфорд прокляла всё, на чём свет стоит, сбрасывая очередной вызов Мориарти. Она уже приготовилась к тому, что ей придётся вырубить её преследователя, когда из-за угла вышел никто иной, как сам Джеймс, держа в руках сотовый.

— Не хочешь ничего мне сказать? — спросил он в той же манере, что и Ева несколькими часами ранее.

— Мне нужно попасть внутрь собора.

— И зачем же?

— Эта твоя Беатрис… Если то, что будет в соборе, подтвердит мои подозрения, тогда я смогу точно сказать, — она тебе неслабо так наврала.

— Я это и без тебя знаю.

— Да что ты? — с недоверием протянула она. — И о муже её знаешь? Это его тут должны казнить… Чёрт, — вблизи послышался гул шумной компании туристов и Ева, ведомая собственной паранойей, потянула на себя Мориарти, уводя его в тень здания. — Иди сюда, — то, что она сделала дальше, мозг окрестил, как величайшую глупость, но ничего более подходящего Ева так и не придумала, а потому подалась вперёд и поцеловала Мориарти, встречаясь с его сконфуженным взглядом. Парочка туристов, что до этого говорили о каком-то шуме, лишь бросили на них короткие взгляды и ушли, обсуждая что-то на немецком. Ева ощущала долю своей вины за то, что решила таким образом утолить свой глупый страх, ведь в сухом остатке был весьма удивлённый («охреневший») Джеймс, что уже отступил от неё, но всё ещё держался предельно близко.

— Кажется, они ушли, — констатировала она со вздохом. Ева всё смотрела на опустевшую дорожку возле собора, не решаясь взглянуть на Мориарти.

— Зачем ты это сделала? — тон был спокойным, а, значит, он не собирался её убивать. Еву это нисколько не успокоило, сердце всё ещё пыталось, казалось бы, пробить грудную клетку, отбивая по истине бешенный ритм. Еве пришлось собрать остатки своей решительности, чтобы как можно убедительнее ответить Мориарти.

— Чтобы они не вызвали полицию, и мы не провели этот день в отделении, объясняя, почему обсуждали чью-то казнь возле собора, где должна пройти служба Папы Римского.

— Я не думаю, что мы похожи на террористов.

— Ну что ты, нисколько! — она скептически взглянула на Мориарти, который лишь на её памяти устроил с десяток террористических актов и взрывов. — Ладно, о чём это я? Ах, да! Я должна войти внутрь. Нужно проверить, если человек, которого орден собирается показательно убить, — это муж Беатрис, то у нас с тобой большие проблемы.

— Ты серьезно думаешь, что я пущу тебя туда?

— И что ты сделаешь? Уволочешь меня отсюда на глазах у всего ордена и Святого Престола или, может, вырубишь и оставишь лежать здесь?

— С твоим умением решать проблемы, я всерьёз задумываюсь о втором варианте.

— Мне кажется, у нас не так много времени на обсуждения, а потому давай решим сразу: я пойду туда. Здесь, в любом случае, есть запасной вход, так что я просто найду его, войду в здание и попытаюсь проникнуть в зал. Это не так сложно, как кажется. В конце концов, это моя работа.

— Твоя глупая решительность убивает всю логику.

— Ты знал, на что идёшь, когда брал меня на работу, — пожала плечами Ева.

Она медленно попятилась назад, осматриваясь по сторонам, когда Мориарти схватил её за руку и тихо сказал:

— Попадёшься — умрёшь.

— Я знаю, — Ева бросила короткий взгляд на Джеймса, после чего развернулась и пошагала вдоль стены собора.

Она шла около минуты, когда заметила движение вдали. Под ногами предательски шуршал гравий, а в лицо бил холодный декабрьский ветер. Ева вновь стояла за одной их выступающих краеугольных колон и наблюдала за тем, как тройка монахов в парадных рясах покуривают, обсуждая некую девушку по имени Карла. Рядом с ними находилась небольшая резная дверь, распахнутая настежь. За ней Ева мельком смогла рассмотреть лишь небольшой коридор. Зал находился в противоположной стороне, а из-за узости прохода был риск столкнуться с кем-то из служителей местного прихода. Ева здраво оценила все риски, а потому, выждав, пока монахи уйдут, она вышла из-за колонны и тихо пошагала к двери. За ней уже не слышались дружные возгласы молодых парней или любые другие звуки. Тихо приоткрыв дверь, Ева глянула на проход и увидела в самом его конце пару дверей с надписью «Confessionale» (от итал. «Исповедальня»). Она видела собор изнутри и знала, что эти небольшие комнатки больше похожи на тёмные металлические клетки, которые выходят прямиком в зал. Убедившись, что никого поблизости нет, Ева юркнула внутрь здания, закрывая за собой дверь, и быстрым шагом направилась к исповедальне. Дверь открылась с лёгким скрипом, который заставил Еву напрячься. Небольшая комнатка, в которой она оказалась, больше напоминала кладовую, оббитую тонкими металлическими пластинами с многочисленными мелкими прорезями, которые скрывали лицо того, кто находился внутри, но позволяли видеть то, что происходит в зале. Стоя у стены, Ева могла увидеть большую часть центрального зала, где уже собирались члены ордена. Среди них в парадной черной рясе стоял сам Марино, надменно оглядываясь по сторонам. Минут десять зал медленно наполнялся людьми, среди которых были кардиналы Святого Престола, Камерарий, члены «Исхода», включая Беатрис и Мориарти, а также с полсотни облачённых в черное людей, о которых Ева ничего не знала. Позже прозвучал громкий звон колокола, что знаменовал начало службы, и в зал вошёл сам Папа Римский в сопровождении монахов и нескольких человек охраны. Он стал у подножья большого золотого трона, окружённый по обе стороны церковным хором.