Спустя долгие два года, былые умения отключаться от мира сантиментов оказались крайне необходимыми. Уже по дороге к Труману, слушая на всю катушку «Depeche Мode», Ева думала только о том, как бы не попасть в километровую пробку на въезде в город, ведь к ночи Монако не просто оживлялся, он становился величественным неоновым ульем, переполненным пчёлами на их новеньких Феррари. Ева следила за этим пафосным роем и пыталась миновать все самые оживлённые улицы. Её старания привели Брэдфорд к дому номер 3 по проспекту Ситронье куда быстрее, чем она ожидала.
На часах было без трёх минут восемь, когда Ева приблизилась к трёхэтажному светлому дому, что был прижат с обеих сторон ровно такими же невзрачными, но весьма изящными постройками. Ноябрьский холод больно бил по телу порывами ледяного ветра, пока Ева звонила в дверь. Ей открыли почти мгновенно. На пороге стоял никто иной, как сам Ларс Труман. Он выглядел весьма спокойно и даже слегка презентабельно, отчего Ева поначалу впала в лёгкую прострацию. Ларс Труман, а точнее то, каким она его запомнила, весьма отличался от того в меру учтивого и весёлого мужчины, что сейчас провожал её к столовой, попутно показывая свой дом.
— Я купил его несколько лет назад. Не сказать, что горжусь этим приобретением, но что-то в нём всё-таки есть, — они повернули за угол и попали в длинную тёмную комнату с приятным, приглушенным освещением и большим обеденным столом прямо по её центру. — А вот и столовая. Я подумал, что неплохо бы нам действительно пообщаться, поэтому выбрал наиболее непринуждённую обстановку.
«Я бы так не сказала», — подумалось Еве.
Здешняя обстановка напоминала ей о тех временах, когда они с Эдом мыкались от одного семейного ужина к другому, чтобы наладить контакт между их семьями. Всё было почти так же: «непринуждённая» атмосфера совершенно чуждого Еве уюта и неизвестный, непредсказуемый человек напротив. Они сели за стол, что уже был накрыт на двоих, и, честно, Еве казалось, что она никогда не ощущала себя более неловко. Ни перед чинушами из министерства, ни («Господи!») перед Мориарти она не тушевалась так сильно, как перед Ларсом Труманом, который с улыбкой потягивал Кьянти из своего бокала.
— Вам здесь не по душе? — спросил он.
— Нет, что вы…
— И всё же, — настаивал Труман.
— …просто ощущение такое, словно я под микроскопом.
— Вас смущает пристальное внимание?
— Нет, — усмехнулась Ева. — Если бы. Это очень странное чувство. Я ощущаю, что всё куда сложнее, чем кажется на самом деле.
— Не забивайте себе голову этими глупостями. Лучше ешьте, Ева.
Дальше Труман весьма филигранно переключился на тему архитектуры, и тут уж ему не было равных. Ева лишь слушала, пытаясь к месту задавать вопросы, и вкушала весьма неплохое фрикасе. Ларс говорил о строении пирамид, что вдохновили его стать архитектором, о планах юности и о том, как познакомился с Трампом. Его истории завораживали своей простотой и комичностью, но ни одна из них не была и близко такой же откровенной, как та, что Ларс рассказал ей несколькими днями ранее.
Мысли о той девочке, о Модесте Труман, всё никак не хотели складываться в целостную картину. Ева не видела её в жизни Ларса, это просто невозможно — вечно одинокий, жёсткий и непоколебимый максималист со специфическим видением мира. У таких не то, что детей, друзей хороших в избытке.
— О чем-то задумались? — спросил внезапно Ларс.
— Да, о вашей дочери, — честно ответила Ева, — а, точнее, об истории, которую вы мне хотите рассказать.
— Полагаете, она как-то связана с Модестой?
— Самым что ни на есть прямым образом.
— Мне нравится ваша честность, Ева. Это большая редкость для девушки вроде вас.
— Это, конечно мне льстит, но… Что же за вторая история, мистер Труман?
— Вам так не терпится узнать?
— Весь этот гнетущий саспенс мне не по душе, так что: «Да, ещё как».
— Что же, хорошо, — вздохнул Труман и положил в сторону бокал с вином, что держал в руке. — На самом деле, моя вторая и последняя история едва ли должна была касаться моей семьи, но, так уж вышло, что в какой-то момент я просто утратил контроль над ситуацией. Но обо всём по порядку. Всё началось году эдак в 2008. Жуткое время, скажу я вам, Ева. Кризис был настолько безжалостным, что мне казалось: ещё день и весь бизнес к чертям перейдёт в руки кредиторов. Я бросался из крайности в крайность, искал самые радикальные методы, чтобы вытащить компанию со дна. Вы даже не можете представить, сколько я на этом потерял своих нервов и денег. И вот, почти как в сказке, в один прекрасный день ко мне наведался мистер Удача — такой себе Счастливчик Лепрекон с ирландским акцентом и дерзким нравом. Не сказать, что я уж больно был впечатлен, но когда этот (тогда еще) парень рассказал и показал, что он может, я понял, что это именно то, что мне нужно. Он не хотел мне помочь на прямую, всего лишь предложил войти в долю и быть третьим звеном в его деле, получая с этого неплохую прибыль. Всё, чем занимался этот парень, естественно, было вне закона: коррупция, торговля оружием и контрафактом, заказные убийства и махинации в самых крупных размерах. Поначалу я был напуган. Ну конечно! Этот ирландский пацан просто заявился ко мне в офис и начал рассказывать о таких диких вещах, от которых у меня волосы дыбом встали. Но дивиденды были огромными. Я получал столько денег, что мог спокойно купить ещё одну строительную компанию. Эта блажь длилась не так уж и долго. Спустя каких-то полтора года, пришло время отдавать долги. Он пришёл ко мне вновь и попросил сделать кое-что, что не входило в рамки моих принципов. Он попросил меня подставить своего близкого друга — Троя Бэлла. Ты спросишь: «Что такого в том, чтобы подставить кого-то для человека, который взрывал конкурентов направо и налево?». Вся проблема в том, что Трой был мне, как сын, а цена, которую он должен был заплатить, оказалась слишком большой. Трой связался с наркокартелем и задолжал им знатную сумму. За такое те ребятки были готовы буквально порубить его на куски, и Счастливчик Лепрекон стал их коммивояжером. Как ты понимаешь, я не смог подставить своего друга, и это весьма разозлило моего ирландского партнёра. Чтоб ты понимала, он не угрожал мне. Даже не набирал меня после нашего последнего разговора ни разу. Просто однажды я пришёл в дом в Ванкувере и нашёл там труп своей дочери. Ты же поняла, Ева, о ком я говорю, не так ли? Этот Счастливчик Лепрекон — твой босс, великий и ужасный Джеймс Мориарти.
— Как вы узнали? — вопрос был лишь попыткой сдержать в себе напряжение. Ева не знала, чего сейчас ожидать от Трумана: пули в лоб или ещё одного откровенного диалога. Выхода у неё не было, а потому пришлось продолжить эту зашедшую в тупик беседу.
— Я узнал его стиль: у человека проблемы, да притом такие, что хоть в петлю, и тут вдруг, накануне какой-то поездки, он просто умирает — ни свидетелей, ни следов убийцы, лишь литры крови и подставное тело, обезображенное до неузнаваемости. Но, спустя какое-то время, этот человек вновь появляется где-то на другом конце света с новой фамилией и историей. Ева Брэдфорд, я знаю тебя куда лучше, чем ты могла полагать.
— Люблю, когда мне так говорят, — фарс, каким бы откровенным он не был, хорошо скрывал искренние эмоции. Как бы Ева не волновалась, она понимала, что ей нельзя сейчас терять марку. — Это значит, что вы ни черта обо мне не знаете, Ларс. То, что я мертва, не секрет, да и если логически подумать, то можно легко понять, как и при каких обстоятельствах я «умерла». Вот только вы забываете, что между мной и теми, кто заказывает у Мориарти смерть, чтобы свалить из страны из-за долгов или назойливых бывших, есть одна большая разница. Я умирать не хотела.
— Ну да, тебя ведь подставили в МI-6, вроде как, — нарочито низким тоном произнёс Ларс, совершенно не скрывая издёвки. — Ты не виновата, все сволочи, а ты одна святая и всё в таком духе.
— Да никто меня не подставлял. Просто в МI-6, наконец, начали думать головой, а не одним местом. То, что эти ребята копают под меня, было известно о-очень давно. Они копали под всех, кто побывал в пыточной и вышел оттуда. К сожалению, я оказалась в числе этих «счастливчиков». Мою халтурку на стороне весьма быстро вычислили, и уж тогда — или фиктивная смерть (чего я никак не хотела) или настоящая. Вот и всё.
