— А как же ваши обещания о мире во всём мире? — поинтересовался Марк. — Я думал, вы пацифист.

— Ну мы же оба знаем, что это не так, — Асад на миг запнулся, пытаясь откашлятся, после чего с довольной ухмылкой добавил:

— Верно, господин Брук?

— Истинно так, господин Асад, — улыбнулся Марк.

Он не боялся знаний Зейда, они даже не вызывали в нём былое отвращение, как это было в случае с Холмсом. Дауэл понимал, что на этом этапе его плана ничего из того, что говорит Асад, больше не имеет значения, а всё дело в очередной волне сухого кашля, что раздирал его горло.

— Ну вот, — заявил Зейд, отдышавшись, — между нами практически не осталось секретов. Кроме того, что припрятан в вашем внутреннем кармане, — он недвусмысленно опустил свой взгляд на расстёгнутый пиджак Марка, из-под лацканов которого то и дело выглядывала рукоять револьвера.

— Какой уж это секрет, — сказал Дауэл, доставая из кармана пистолет.

Глядя на блестящее в тусклом свете настенных ламп дуло револьвера, что теперь было направлено на него, Зейд хрипло рассмеялся, и смех этот совсем скоро перерос рокотливый, громкий кашель.

— И что, ты думаешь, что вот так просто убьёшь меня? — спросил тихим голосом Асад, держась за горло.

Его тело слегка покосилось в сторону и Марк с улыбкой на устах наблюдал, как реальность медленно расплывается в стеклянном взгляде иссиня-чёрных глаз, а короткие вдохи сменяются громкими натужными попытками поймать воздух.

— А это не так уж сложно, — сказал Марк, подходя ближе к схватившемуся за подоконник Асаду. — Смотри, сейчас твоё горло сведёт спазм, — и как по мановению в тот же миг очередной вдох увенчался неудачей, вызывая судорогу и заставляя Асада медленно осесть на пол, продолжая ловить губами последние капли воздуха. — Ну вот, уже лучше.

— Какого… чёрта… — сквозь спазмы до слуха Марка доносились лишь обрывки фраз. — Эмир! — последний окрик был громче прежних, однако он всё ещё скорее напоминал хриплый шепот, чем нормальную речь, а потому так и не достиг своей конечной цели.

— Эмир тебя больше не услышит, — елейно пропел Дауэл, склоняясь над Асадом.

Он с садистским наслаждением смотрел, как мужчина, что готов был уничтожить полмира в угоду своим амбициям, корчится, изнывая от боли. Эта картина была пределом его мечтаний, пусть и цена её оказалась непомерно велика. Марку было плевать на задетые чувства Холмса, который, наверняка, прикончит его за такую дерзкую выходку, плевать на порцию новых «регалий», что на него повесит пресса. Всё, о чём он думал, — это сотни и одна загубленная жизнь, которые оборвались по воле этого психа.

— Знаешь, в чём прелесть публичности, Зейд? — завёл неспешную беседу Марк. — Ты, как открытая книга для мира — о тебе можно узнать абсолютно всё, — Дауэл вдруг выудил из кармана помятую пачку сигарет и покрутил её перед глазами содрогающегося в спазмах Асада. — Сам я курю редко — разве что, в моменты особого раздражения. Всегда считал, что эта привычка — признак человеческой слабости. Но прочитав в GQ, что ты у нас заядлый курильщик, я просто таки загорелся, — он довольно оскалился. — Ух, сильная штука — табак. Особенно вперемешку с семенами белладонны. Ты же у нас гипертоник, верно? — вопрос был задан в никуда и встретился лишь со сдавленным хрипом, что издавал лежащий на полу Зейд. — Тяжело тебе, наверное, приходится. Но не беспокойся, ты не умрёшь. Это всего лишь лёгкий анестетик, что парализует твои дыхательные пути. Всю грязную работу сделает этот красавец, — Марк привстал и вытянул пере собой револьвер.

Он уже был готов закончить эту пытку, когда услышал чьи-то поспешные шаги, сменяющиеся раскатистым громом выстрелов, что доносился из-за двери читальной комнаты. Дауэл слабо понимал, что именно происходило там. Он замер с пистолетом в руках и заворожено уставился на резную дубовую дверь. В пылу драки Марк успел расслышать громкий окрик — это охранник Асада выругался на арабском, прежде чем продолжить стрельбу.

Через несколько долгих мгновений выстрелы утихли и в коридоре повисла тишина, нарушаемая звуком чьих-то быстрых шагов. В скором времени дверь в читальный зал распахнулась, открывая взору две до боли знакомые фигуры. Джеймс и Ева зашли в комнату, минуя лежащий у входа труп того самого Эмира — последнего охранника Асада, что не поддался сигналу тревоги и остался стоически охранять своего босса.

— Марк, стой! — выкрикнула отчаянно Брэдфорд, указывая на револьвер.

— Какого чёрта вы здесь делаете? — взревел Дауэл, глядя, как Джеймс прошёл мимо него и, присев рядом с застывшим на полу телом Асада, осмотрел его своим скептическим взглядом.

— Ты его отравил? — нервно спросила Ева.

— Дал ему немного табака с белладонной, — ответил Марк. — Ничего смертельного.

— Я бы так не сказал, — заявил Джеймс, поворачивая к себе лицо Асада. — Ну, здравствуй, Зейд.

— Сука… — вырвалось сквозь хриплые стоны боли.

— Полежи, — бросил Джеймс, опуская его голову на пол, после чего поднялся и подошёл к Марку. — Ты хоть понимаешь, что натворил? — рыкнул он. — Зачем полез в это, если знал, что можешь умереть?

Глядеть на потуги Джеймса воззвать к его здравому рассудку было смешно. Уж кто-кто, а его брат, что самолично выстрелил себе в голову ради зрелищности представления, был последним, кто годился ему в советники в вопросах важности собственной жизни. Вечная погоня за драйвом, изнывание от скуки и рвение попасть в гущу событий — это то, что было у них в крови, то, что не искоренишь одними лишь упрёками.

— Что такое жизнь, когда в ней нет места для риска, — проскандировал с наигранной важностью Марк, — не твои ли слова, братец?

— Это — не риск, а самоубийство, — сказал Джеймс, указывая на лежащего на полу Асада.

События почти годичной давности вдруг всплыли в памяти Марка и он с неистовой злостью выпалил Джеймсу в лицо:

— Крыша Бартса тоже была самоубийством.

Мориарти прикрыл глаза и лишь отрицательно замотал головой, выдыхая тихое «Идиот». Ева, что во время их перепалки продолжала следить за обстановкой в коридоре, теперь молча смотрела на них — на двоих отпрысков одной кровавой системы, на полярные, но так схожие состояния сумасшествия, на братьев, которых смог объединить только общий враг. Марк впервые за время их долгого путешествия осознал все грани собственной непомерной глупости и это заставило его сделать один решающий шаг.

Он опустил револьвер и, театрально вздохнув, обратился к находящимся в комнате:

— Ладно, дорогуши, не хотите, чтобы я убивал его сам — ведь это же самоубийство, — он нарочито выделил последнее слово, — тогда идите сюда. — Не увидев никакой реакции на свои слова, Марк развернулся к Брэдфорд и подозвал её жестом. — Ева, подойди ко мне, там и так никого нет, если Джеймс всё сделал верно.

Брэдфорд, до этого неподвижно стоявшая у порога, вмиг отпрянула от двери, и бросив короткий взгляд на Джеймса, поспешно подошла к Марку.