Марк же не перенимал возможности проверить время на своих наручных часах, чтобы убедиться, что он не пропустит момент начала финального третьего акта их маленького, но весьма масштабного представления. Он до конца не понимал, как именно Джеймс даст ему понять, что всё сработало, ведь охранники Асада крайне редко мелькали перед его глазами, чаще всего оставаясь немыми статуями, что украшали коридор своим присутствием. В какой-то миг Марк даже стал ощущать иррациональное волнение, накатывавшее на него всякий раз, когда Зейд проверял свой телефон на предмет новых сообщений от службы охраны.

«Не стоит паниковать раньше времени», — мысленно повторял Дауэл, то и дело косясь в сторону выхода из этого тесного помещения.

Они обсуждали одну из провальных миссий НАТО, что обрушилась на Югославию в начале девяностых, когда за дверью комнаты раздались громкие крики, срывающиеся на отборный мат. Вскоре один из охранников Асада вбежал в читальную комнату, пренебрегая всей своей былой учтивостью, и стал судорожно пояснять своему боссу что-то на арабском, указывая на свою рацию. Зейд слушал его с выражением вселенского спокойствия. Он словно не замечал искреннего замешательства, что отразилось на лице парня, продолжая мерно кивать в ответ на нескончаемый поток совершенно незнакомых Марку слов. Под конец их беседы Асад одобрительно похлопал по плечу своего подопечного и шепнул ему что-то уж больно похожее на «Идите и разберитесь с этим сами» — типичная фраза афганских военных, которые таким образом словно снимали с себя ответственность за ту гору трупов, что следовала после очередной провальной миссии. Глядя на то, как за взбудораженным парнем захлопнулась дверь, Марк невольно взглянул на часы и с удивлением осознал, что пришло его время вступать в игру.

Своё прежнее место за небольшим кофейным столиком Зейд та и не занял, подходя к высокому панорамному окну, что открывало вид на бескрайние просторы версальского парка. Он всё смотрел куда-то вдаль, не проронив ни слова, и Дауэлу потребовалось немного времени, чтобы наконец решиться и покинуть насиженное место, подходя к стоящему подле приоткрытой створки Асаду. В воздухе повеяло влагой недавнего ливня, что остался одинокими каплями дождя, стекающими вдоль высоких окон. Глядя на местные ландшафты, окутанные мягким светом парковых фонарей, Марк небрежно достал из внутреннего кармана пачку «Бенсона» и покрутил её в руке.

— Не против? — спросил он Асада, и тот лишь отстранёно кивнул, продолжая всматриваться во тьму июньской ночи. — Я стараюсь бросить, но всё никак не получается, — сказал Марк, доставая сигарету и прикуривая её от старенькой зажигалки. — Будете? — он протянул откырутую пачку Зейду.

Асад какое-то время пристально смотрел на вполне заурядные сигареты, словно пытаясь найти в этом всём какой-то подвох. На миг Марку даже показалось, что он откажет, но Зейд неожиданно выудил одну сигарету из немного помятой пачки и, прикурив, сделал глубокую затяжку. Сизый дым вылетел через приоткрытую створку, растворяясь в ночной тьме. Впервые Марку совершенно не хотелось продолжать их затянувшуюся игру — он желал вот так спокойно стоять у окна, наблюдая затянутое грозовыми тучами небо, и ждать, когда настанет его черёд завершить третью фазу безумного плана. Но хриплый голос Асада быстро нарушил эту хрупкую идиллию.

— Как занятно, — вдруг отозвался Зейд, так и не оторвав взгляда от ночных видов.

— О чём вы? — непонимающе спросил Марк.

Асад сделал ещё одну затяжку, словно оттягивая момент истины, и на выдохе заговорил:

— Удивительно, сколь забавной может быть жизнь. Я уже и не надеялся увидеть вашего брата и его шавку. Но, кажется, этот вечер полон сюрпризов, — от его слов Марк нервно сглотнул, едва не поперхнувшись едким сигаретным дымом. Он взглянул на Зейда с искренним изумлением, которое не могла скрыть ни одна из его привычных масок. — Ну что вы на меня так смотрите? Я навёл о вас справки, Марк. Я знаю куда больше, чем вы предполагаете.

От этих слов Дауэла невольно передёрнуло. Слишком уж часто он слышал этот откровенный бред от людей в своём былом окружении — кто-то блефовал, кто-то рассчитывал на его наивность, а кто-то и вовсе откровенно врал. Зейд же держался уверенно, он делал затяжку за затяжкой, с упоением наблюдая за тем, как прежде спокойный Марк тихо вскипал от ярости.

— Вы так считаете? — поинтересовался Дауэл, подавляя в себе желание вынуть из внутреннего кармана револьвер и разрядить весь барабан точно в надменное лицо Асада.

— В моей семье действует одно негласное правило, Марк, — заговорил Асад своим привычным непоколебимым тоном, — у нас нет друг от друга секретов.

Дауэл нервно усмехнулся, затушив сигарету о непомерно дорогой подоконник.

— В моей семье мы придерживаемся принципа рационального молчания, — сказал он, — того, который: «меньше знаешь — крепче спишь».

— Тогда я могу предположить, что ваш брат не в курсе, что вы намерены сделать? — он сделал акцент на слове «брат», словно пытался превратить его в какую-то искусную форму издёвки.

Сигарета продолжала тлеть в руках Асада, пока он не сделал последнюю затяжку, и смяв в руках догорающий окурок, выбросил его через приоткрытое окно.

— Джеймс, безусловно, смышлёный, но даже он не всевидящий, — заявил Марк.

— Оберегаете его? Как это знакомо, — на этих словах Зейд тихо закашлялся, но этот мимолётный приступ, впрочем, совсем скоро прошёл, оставляя лишь лёгкую хрипоту в его голосе. — Я, знаете ли, тоже имел вредную привычку чрезмерно опекать свою семью. Но теперь они все мертвы — гниют в семейном склепе, пока я пытаюсь навести порядок в этом мире.

— Вы-то у нас неубиваемый! — этот едкий возглас Марка знаменовал новый приступ сухого гортанного кашля, что накатил на Асада.

Пришлось подождать с минуту, пока Зейд не смог пересилить себя и, сделав глубокий вдох, продолжил свою горделивую тираду.

— Я сделал многое, чтобы стать таковым, — сказал он, превозмогая усилившуюся охриплость. — Но даже такие, как я, имеют глупость совершать ошибки. Попытка сделки с вашим братом была одной из них.

Слушать его речи становилось невыносимо — весь этот пустой пафос, гордыня и раздутое эго словно ослепляли Асада, не позволяя ему посмотреть на мир с рациональной точки зрения. Всё, что он видел, — залитое кровью поле боя, которое заменило ему реальность. Все люди, невзирая на их место в той условной иерархии, которую он создал, оставались для него врагами, что могли в любой момент пырнуть его в спину. И в этом невообразимом мировоззрении Марка Дауэла интересовал всего один вопрос:

— К чему вы стремитесь, Зейд? Где конечная цель в этом адском рейсе?

— Цель? — с усмешкой переспросил Асад осевшим голосом. — У меня нет цели, Марк. Единственное, к чему я стремлюсь, это показать миру, что война — не крайность, а хаос — самое прекрасное состояние вещей. Я готов дать людям, что сидят в том зале, истинную власть — свободу творить всё, что им угодно.

Внимая пафосным речам Асада, Марк лишь снисходительно кивал, наблюдая, как прежде пылающее жизнью смуглое лицо бледнеет от боли, а карие глаза утопают в черноте расширенных зрачков. Всё шло по плану.