Примерно с того самого момента она стала замечать подозрительного вида автомобили, стоящие по обе стороны трассы — они могли быть похожими на обычных патрульных, но Ева ещё не утратила здравый рассудок, а потому рядом с каждым из них старалась ехать максимально осторожно и непринуждённо. На трассе она чувствовала себя уязвимой — зажатая меж высокими бетонными стенами эта дорога больше напоминала громадный мышиный лабиринт, в конце которого вместо заветного сыра была авария с летальным исходом.

Последнее, что запомнила Ева из своей длительной поездки, — это рассвет, который она встретила на подъезде к аэропорту Орли. Сюда уже через каких-то несколько часов будут слетаться сливки европейской знати, щеголяя новенькими частными джетами в истинном параде тщеславия. Дальше вплоть до самого Версаля тянулись километровые пробки, вызванные бурным потоком клерков, что ехали из пригорода в столицу, дабы успеть к началу рабочего дня. Никто из этих людей, отчаянно сигналивших стоящим впереди машинам, не догадывался, что именно произойдёт в каких-то двадцати милях от них этой ночью.

Тревога окутала мысли Евы. Она старалась не смотреть по сторонам, хотя понимала — здесь, у самого Версаля людей Асада куда больше, чем было в Сенаре.

Обойти пробки удалось только к седьмому часу утра, когда появился заветный поворот на трассу А12, а вдали уже виднелись широкие парковые аллеи дворцового комплекса. Старенькая «Шкода» рассекала идеально ровную французскую магистраль, которая вела её прямиком к заветной цели. Завидев на горизонте указатель «Версаль — 1,5 км.» Ева выдохнула. Она откинулась на спинку сиденья и впервые за все долгие часы своей поездки смогла позволить себе не оглядываться судорожно в зеркало заднего вида, а просто ехать вперёд. Здесь не было больше блокпостов или бесконечных пробок. Дорога к Версалю оказалась пустынной и спокойной. Она простиралась мимо небольшого озера и какого-то локального стрельбища, пока не упёрлась в громадного вида ворота — не центральные, нет, — это был въезд для служебной техники и обслуживающего персонала. Рядом находилась парковка, где Еве было велено оставить свою машину и дожидаться того времени, когда придёт Летиция, чтобы провести её внутрь. Самой же Брэдфорд даже при наличии пропуска вход на территорию был заказан.

Вскоре, когда палящее летнее солнце поднялось над французским пригородом, а Ева всё же решилась выйти со своего автомобиля, она смогла рассмотреть во всей красе громадный дворцовый комплекс, окутанный лабиринтом из парковых аллей, гигантских размеров фонтанов и россыпи из декоративных деревьев, что тянулись вдаль до самого горизонта. Само здание — дитя французского барокко — сверкало позолотой крыш и ослепляло своими резными мраморными ставнями. В памяти Евы мерцали кадры из новостной хроники двадцатых годов, где из северного крыла триумфально выходили главные амбассадоры мира своего времени — Джордж, Клемансо, Орландо и Вильсон [1], — подписавшие минутами ранее Версальский договор.

«Какая всё-таки ирония», — подумалось ей.

Спустя почти сотню лет в этом месте должна состояться встреча совсем уже другого толка — на кону вновь окажется судьба сотен миллионов людей, вот только намерения у каждой из сторон будут совершенно другие. Сказки о мире во всём мире остались в далёком прошлом — погребённые в окопах двух мировых воен и прижжённые огнём локальных распри.

Засмотревшись на здешние пейзажи Ева едва не упустила из виду шагающего ей навстречу долговязого парня в белоснежной форме су-шефа. Отпрянув от капота машины, она окинула беглым взглядом парнишу и с изумлением отметила, что ему не больше двадцати пяти. Выправка гражданского и привычная для здешних краёв поспешная манера ходьбы поубавили её волнения. Это был всего лишь заурядный работник кухни — такой же, как и она в этой ситуации.

— Эй, — окрикнул он её, подходя ближе. — Ты что здесь делаешь?

— Жду, пока меня пустят внутрь, — ответила Брэдфорд. — Я — Элизабет Беннет, работаю здесь на кухне, — Ева протянула мужчине свой пропуск.

Он пристально осмотрел её карту — скорее всего, это было сделано не по собственной воле, а по указке начальства, ведь по виду парня можно было легко сказать, насколько сильно он плевал на эту формальную рутину и на личность Брэдфорд в частности. Лёгкое волнение прошлось волной по телу Евы, как только парень перевёл свой взор от карточки на неё, но это мимолётное чувство быстро исчезло, как только он заговорил.

— Британка, точно, — пробубнил себе под нос парень. — Ну что ж, добро пожаловать. Элизабет Беннет, — он вернул ей пропуск. — Пошли.

Они прошли на территорию Версаля сквозь едва заметный проход немного поодаль основных ворот. На входе им встретился мужчина в военной форме — охранник, — который просканировал их пропуски и, смерив Еву своим бесстрастным взором, смиренно отступился, пропуская их внутрь дворцового комплекса. Ступая за долговязым парнем она чувствовала себя ребёнком, что вдруг проник на территорию взрослых — всё здесь от каменных стен дворца впереди до журчащих фонтанов по обе стороны их дороги казалось непомерно громадным. Этот мир был искажённым, чуждым для неё — человека по другую сторону баррикад. Рассматривать окрестности не хотелось, ведь все здешние красоты только отвлекали от мыслей о насущном — о плане Марка Дауэла, который хоть и казался безумным, однако оставался единственной альтернативой в сложившихся обстоятельствах.

— Меня зовут Паскаль, — отозвался вдруг парень, когда они подошли к одному из служебных входов в северное крыло. — До приезда шефа ты будешь находиться в моём подчинении. Исполнять будешь только то, что я тебе скажу. Самодеятельностью заниматься не советую.

Они вошли в узкий сырой коридор, что венчался парой весьма древнего вида дверей по обе стороны, и выводил к белоснежному кухонному залу — небольшому и весьма тесному пространству, в котором сейчас кропотливо трудились несколько десятков поваров. Одни работали над заготовками для запланированных блюд, другие мариновали мясо, ну, а кто-то и вовсе прибирался, наводя порядок на своей рабочей поверхности. Всё это напоминало хаотичный, но из-за этого не менее завораживающий танец, аккомпанементом которого был стук ножей и звон посуды, что сопровождались тихими перешёптываниями персонала. Ева не всматривалась в лица, не пыталась сдаться для них своей — она здесь всего на несколько часов и отнюдь не для того, чтобы готовить рататуй.

Паскаль всё же не упустил возможности заявить о её присутствии и в тот самый миг, когда парень с металлоискателем — очередной охранник — прекратил проверять Еву, он познакомил её с работниками кухни.

— Господа, хочу представить вам Элизабет Беннет — она будет работать с нами на этом ужине.

Это неловкое и излишне официозное представление заставило весь персонал на миг умолкнуть и обратить свой взор на Еву. Они ждали от неё каких-то слов, чего-нибудь отличительного, но всё, на что была способна Ева — это короткий кивок.

После того, как всеобщий ажиотаж вокруг её персоны стих и люди продолжили свой суматошный танец, Паскаль отвёл её к тому самому месту, где Брэдфорд предстояло провести остаток этого дня. Небольшая металлическая столешница в самом углу кухни рядом с раковиной и массивной металлической дверью предназначалась для мойки и нарезания овощей.