Марк взглянул на своего брата, который безмолвно покручивал в руке свой мобильный, и продолжил чтение.
***
Джеймс сидел напротив камина в большом неудобном кресле и молча наблюдал, как за Евой закрываются двери. Он видел волнение в её глазах и понимал его. Ничто не пугало так сильно, как кромешная неизвестность, в которую они мчались с каждым новым днём, проведённым в пути. Поездка в никуда, план, готовый загубить их всех, и кучка головорезов, жаждущих их смерти, — всё это в какой-то миг стало для них аксиомой бытия, суровой реальностью, что засасывал их, словно водоворот. Спалить те бумаги было хорошей идеей, — подумал Мориарти, глядя на гору пепла. Они напоминали ему о собственном бессилии, бесили одним своим существованием, ведь он не мог их использовать, только не тогда, когда Зейд Асад жив и уверенно движется к вершине пищевой цепи этого мира.
В голове промелькнула сказанная Евой фраза.
«Мы с вероятностью 99% умрём там», — сказала она, имея в виду Версаль.
— А ведь она права, — заговорил Мориарти, отвлекая Марка от созерцания книги. — Мы умрём там.
Дауэл отложил в конец осточертевший сборник рассказов и взглянул на брата, скрестив на груди руки.
— Возможно, — сказал он с естественной небрежностью. — Но, как ты однажды сказал: мы уже мертвы, так к чему заботы? — Марк на миг умолк, пронзая Мориарти своим пристальным взглядом. — Или у тебя вдруг появился смысл держаться за жизнь? Скажи, братец, есть ли что-то или кто-то, кто держит тебя здесь?
Джеймс театрально скривился от его нелепых нападок. Все эти заигрывания с его нервами и попытки выбить из Мориарти эмоции не могли не забавлять его. Джеймс всегда считал человеческие чувства — этот врождённый сентиментализм — главным пороком современности. Он играл со своими «жертвами», жонглируя их страхами и пустыми надеждами, давя на самые больные точки… И теперь, глядя на то, как его брат пытается действовать по схожей тактике, ему становилось смешно.
— Не утрируй, — сказал он.
— Джим, Джим, Джим… — напевал Марк. — Ты как всегда всё усложнил.
Джеймс нахмурился — странные речи Марка становились всё менее понятны ему.
— О чём ты? — спросил Мориарти.
Его вопрос заставил Марка усмехнуться, едва не обнажая свой ядовитый оскал.
— Я о Еве Брэдфорд, — заговорил он., — девушке, которая должна была остаться тем, кем ей суждено было стать — трупом на обочине её родного Труро, — Марк сделал театральную паузу, глядя на закрытую дверь гостиной. — Но вот она здесь и ты практически готов убить за неё.
Тон беседы становился всё более напряжённым. Марк по прежнему умел выводить Мориарти из себя. Он не растерял своих навыков даже через годы взаимной непереносимости и обоюдного отторжения. Джеймс потер устало глаза. На часах было чуть больше часа ночи — этот безумный день подходил к концу и он уже ощущал острую нехватку личного пространства.
— Нам обязательно продолжать этот разговор?.. — поинтересовался с нескрываемым раздражением Мориарти.
Но Марк не остановился. Он подался вперёд и с выражением искреннего непонимания спросил:
— Один вопрос: зачем тебе это?
Джеймс хмыкнул, переводя взгляд на тлеющий в камине пепел. Попытки Марка добиться от него хоть каких-то сантиментов по-прежнему были жалкими, но теперь они стали куда более дерзкими и умудрялись раздражать его ещё больше. Теперь они касались той части его жизни, которую Мориарти предпочёл не затрагивать до лучших времён. Джеймс не раз задавал себе схожие вопросы: Зачем это всё? К чему они двигаются? Когда всему этому придёт конец? Эти вопросы когда-то казались важными для него, ведь ответы на них внесли бы существенную ясность в его существование. Но теперь спустя долгие месяцы, когда весь этот чёртов мир медленно катился в бездну, Джеймс понимал, что всё это время беспокоился не о том. Главная загадка оставалась не в причине его выбора и даже не в его правильности, а в том, как им в конечном итоге остаться в живых.
Вспомнился Себастьян и его прощальная речь.
— Тебе ли не знать, Ричард, — ответил Джеймс.
Дауэла слегка передёрнуло от старого прозвища. Прошлое всегда отвращало Марка, и это было как никогда на руку Мориарти.
— Хватит называть меня так каждый раз, когда я тебя вывожу!
Мориарти тихо засмеялся. Он испытывал приятную усладу, вызывая искреннее раздражение у своего брата. Это было подобно детской шалости — называть его прежним именем — и едва ли сильно задевало Дауэла.
— Не принимай близко к сердцу… — Мориарти на миг умолк, после чего добавил с упоением, — Рич.
— Ты — ребёнок, — бросил с усмешкой Дауэл.
— И это говорит человек, который в сорок продолжает придумывать себе поддельные личности.
— Больше нет, — ответил Дауэл. — Я решил остановиться на Марке.
— Рад слышать.
В гостиной воцарилась тишина. Дауэл достал из кармана припрятанную зажигалку и стал нервно покручивать её в руке. Джеймс смотрел на него — слегка взбудораженого и немного нервного — и ощущал непреодолимое желание закурить. Марк хотело этого не меньше, но, к сожалению, Ева позаботилась о том, чтобы в доме больше не было сигарет. Мориарти вспомнилось детство, когда они с Ричардом (Марком) прятались по углам их захудалого городка на севере Ирландии, чтобы покурить украденные у матери сигареты. Горький вкус ментолового Мальборо, который курила их покойная матушка, всё ещё раздражал его горло, а крики монахини с соседнего подъезда, что клялась сослать их обоих в церковную школу за подобное поведение, гулким эхом отзывались в памяти. Это было дикое время, которое венчалось его первым убийством и куда более страшными вещами, о которых не хотелось вспоминать.
— Ай, к чёрту! — выругался Дауэл, вынимая из внутреннего кармана пиджака новую пачку Лаки Страйк.
— Я думал, Ева конфисковала все твои запасы, — сказал Джеймс, поглядывая на закрытую дверь в гостиную.
— Почти. К счастью, у меня всегда припасена лишняя пачка, — Дауэл вытянул одну сигарету и мгновенно протянул пачку к Мориарти. — Будешь?
Ответ Джеймса был очевиден без слов. Он достал сигарету и зажёг взятой у Марка зажигалкой. Вдох. Ядовитый дым наполнил лёгкие, оставляя после себя горький привкус дешёвого табака. И в мыслях стало невероятно легко — сигареты были сильными, Марк иных не курил, пусть и делал это крайне редко. От таких не спасёт ни один никотиновый пластырь. Джеймс сделал ещё одну затяжку и выдохнул сизое облако дыма.
— Какое же это дерьмо, — сказал он, глядя на зажатую меж пальцев сигарету.
— Меньше возмущений, — выдохнул Дауэл, стряхивая пепел в стоячий на столе низкий подсвечник. — В свои годы мы пробовали мерзость похуже. Помнишь ту травку, которой нас пытался угостить тот барыга из Бирмингема, Томи, кажется?
Джеймс к своему собственному сожалению всё ещё помнил Томаса Шепарда — этот отборный козёл немало нервов им потрепал на начале их преступной карьеры. Этот парень крепко засел в местной властной вертикали и в перерывах между пламенными речами о светлом урбанистическом будущем Бирмингема руководил сетью по сбыту марихуаны в городе. Он имел хорошо подвешенный язык и связи в MI-6, благодаря чему достаточно быстро втёрся в доверие двоих ирландских парней, которые приехали в Британию строить свою подпольную империю. Они тогда ещё готовы были заниматься столь грязной работой, как сбыт наркоты (не лично, конечно же), а потому не удивительно, что такой прожжённый парень, как Шеппард умудрился кинуть их на деньги — к слову сказать, достаточно немалые.
