«Я спекулянт, — сказал ему однажды Зейд. — И вся моя власть заключается в горстке бумажек».

— И как же мне лучше всего по нему ударить? — поинтересовался Джеймс.

— Вам этого и не придётся делать, — Ханна поднесла трясущуюся в треморе руку к чашке с чаем, но тут же одёрнула себя. «Это определённо Паркинсон», — подумал Мориарти. — Понимаете, Джеймс, мой сын — крайне видная фигура, он никак не мог записывать все свои многочисленные активы на себя. Часть из них, конечно, официально принадлежит ему, но большинство находятся в моём распоряжении.

Он мог выбрать любого человека из своего окружения, мог распихать деньги по десяткам швейцарских счетов, но от чего-то Зейд предпочёл в качестве поручителя свою собственную мать — женщину, которая уже годами не питает к нему ничего, кроме раздражения. Глядя на Ханну, сжимающую в кулаки трясущиеся ладони, Джеймс смог выдать всего один вопрос:

— Зачем он это сделал?

— Чтобы привязать меня к себе, — ответила без единой эмоции Ханна. — Я не хотела покидать свою родную страну, Джеймс. Не хотела убегать, как помойная крыса. Но мне пришлось, иначе я бы просто не выжила. В Германии мне больше не хотелось притворяться любящей матерью для Зейда. Я желала… — она тяжело вздохнула, — спокойствия. Но он так и не дал мне его. Наш контракт был составлен достаточно чётко, отнимая у меня любую свободу слова или действий, запрещая всякие шаги, что могли бы каким-либо образом дискредитировать личность Зейда. Для того, чтобы обеспечить себе жизнь, мне позволили внести туда всего один пункт. Если до окончания действия контракта я буду мертва, все деньги, что имеются на моих счетах, перейдут в распоряжение избранным благотворительным фондам. И у Зейда больше не будет к ним доступа.

Понять предназначение этой речи было несложно. Ханна достаточно чётко сформулировала свои мысли, чтобы донести до Джеймса один конкретный посыл, — она устала и больше не желает поддерживать этот контракт, чего бы ей это не стоило. Ханна Асад была готова умереть.

— Вы хорошо понимаете, о чём просите? — впервые за время этого разговора Мориарти засомневался в искренности его собеседницы.

— О, Джеймс, поверьте, я всё очень хорошо понимаю, — Ханна могла и не произносить этого — её уверенность в правильности происходящего читалась в холодном взгляде больших карих глаз, которым она одарила Мориарти. — В серванте позади вас есть небольшая фарфоровая шкатулка в форме розы. Внутри лежит ампула стрихнина. Сама я не могу её взять. По всему дому расставлены камеры, — она одним небрежным жестом указала на дальний угол комнаты, из которого на них смотрел небольшой чёрный объектив. — Эта стерва следит за мной каждую свободную секунду. Подойдите туда, словно хотите рассмотреть стоящее в рамке фото, и возьмите ампулу. Дальше я справлюсь сама.

Предусмотрительность Ханны, её твердая уверенность в том, что она собирается сделать, вместе с полным отсутствием страха перед смертью делали её немного более безумной в глазах Мориарти.

— Предлагаете убить вас? — Джим с сомнением покосился на Ханну, словно намекая, насколько странной является её просьба.

— Для вас это принципиально? — с лёгким раздражением уточнила она.

— Нисколько, — Джеймс ухмыльнулся, подаваясь немного вперёд. — Но я так и не узнал у вас кое-что. Думаю, это будет достойной платой за вашу кончину.

Сконфуженный взгляд Ханны едва не заставил Джеймса рассмеяться. Впервые на его памяти он встречался с человеком, который с истинным нетерпением ждал собственной смерти.

— Что ещё вы хотите услышать? — спросила она с раздражением.

— В одном из ваших писем вы упомянули, что недавно общались с Зейдом. Примерно месяц назад. Не поделитесь темой беседы?

Ханна покосилась на письма, что теперь лежали на её подставке для еды, и тихо ответила:

— Да, вы правы, Зейд приходил ко мне месяц назад. Хотел обсудить кое-какие вопросы касательно прав на активы.

— При этом он упоминал некую компанию под названием «ARES inc.»?

Мориарти знал — он попал в точку. Эта женщина годами управляла активами Асада, она не могла не знать о его грязных делах, особенно когда они досягают такого размаха.

— Так вы уже знаете о ней, — констатировала Ханна, вытягивая из конверта старое фото.

— Да, — сказал Мориарти. — И ещё я знаю, что дела у этой компании сейчас так себе.

— Да, Зейд говорил, что из-за новой политики ЕС ему всё сложнее вести бизнес, — Ханна призадумалась, рассматривая потрёпанный снимок. — Знаете, это странно…

— Что?

— В конце я спросила, что он намерен со всем этим делать, — Ханна отставила снимок, переводя взгляд на Мориарти. — И Зейд почему-то вспомнил свою первую миссию, на которую его взяли талибы. Это был штурм американского посольства в Кабуле.

— Американского посольства? — переспросил Мориарти.

— Да, Штаты в то время приняли распоряжение об отправке миротворческих миссий на территорию Афганистана и ввели санкции на торговлю оружием.

— Почему он это вспомнил? — Джим не улавливал логику, он пытался понять ход мыслей Асада, делал тщетные попытки найти в его словах какой-то скрытый смысл, но выходило из рук вон плохо. Возможно, причиной тому было то, что в этих словах, в сущности, не было никакой логики.

— Не знаю, — пожала плечами Ханна.

Их беседа закончилась примерно в полдень, когда громадные напольные часы где-то в глубине дома пробили 12 ударов, а настырная Тина успела несколько раз ворваться на веранду, напоминая «госпоже Асад» про её процедуры. В последний раз, когда это случилось, Ханна едва ли впервые за весь их разговор дала волю эмоциям и выгнала горничную, так и не дослушав привычную тираду о «сбившемся режиме». И Мориарти был благодарен ей за её резкость.

Прежде чем уйти, Джеймс исполнил своё обещание. Он без лишних ужимок прошёл под объективом камеры, показательно рассматривая какие-то старые статуэтки, что пылились в серванте. На нижней полке он нашёл ту самую фарфоровую шкатулку и, достав оттуда ампулу, принёс её Ханне. Джеймс хотел было вручить ей яд, но, глядя на её дрожащие руки, он понял, что эта отчаянная женщина вряд ли справится с поставленной задачей.

— Позволите налить вам чаю? — обратился он к Ханне, и та лишь молча кивнула, глядя на то, как Мориарти наполняет её чашку. — Немного сахара, — сказал он, разламывая стеклянную ампулу и засыпая в чай белый кристаллизованный порошок.

Передав чашку слегка поражённой Ханне, Джеймс откланялся. Он не стал размениваться на пустые благодарные возгласы, ведь понимал, что это не совсем уместно по отношению к человеку, который в течение суток должен очутиться на смертном одре по его собственной милости.

Молча удалиться было лучшим решением, которое он мог принять. Тина проводила Джеймса до двери, стараясь держаться на расстоянии. Похоже, замечание Ханны не осталось незамеченным. Прежде чем захлопнуть за ним дверь, горничная сдержанно улыбнулась и пожелала Джеймсу хорошего дня. И в её словах не было ни капли искренности. Садясь в машину, Мориарти в последний раз окинул взглядом небольшой двухэтажный коттедж на излучине реки, после чего завёл мотор и покинул это забытое богом место.