***
Целый вечер ушёл на то, чтобы собрать все имеющиеся зацепки и проработать детальный план действий. Центральной фигурой в замысле Мориарти оказался Эрнст Грубер. Джеймсу было откровенно плевать на его махинации и жестокие расправы над воинствующими либералами. Главной задачей для него стало привлечь внимание этого лицемера. Благо, ему не впервой пытаться завоевать чью-то симпатию — во время игр с Холмсом-младшим он смог практически создать для себя новую поддельную личность, в которую, вопреки здравому рассудку, поверили миллионы, включая самого Шерлока. Сейчас никому не нужны были его диплом из актёрского и театральное портфолио — достаточно поддельного имени, смущённой улыбки и нескольких недвусмысленных жестов для того, чтобы этот Грубер захотел остаться в его компании надолго.
Джеймс покинул отель «Blumengarten» в полвосьмого утра. Он проезжал тихими улицами Хайдельберга в странном расположении духа — чем дальше он ехал, чем глубже уходил в свои собственные мысли, тем больше осознавал — этот город засасывает его, укрывая своим порочным куполом. С одной стороны, Мориарти стоило опасаться этого ощущения — он, во что бы то ни стало, не хотел стать частью этого загнивающего болота. С другой же — он чувствовал собственное родство с этой атмосферой. Такое захолустье не могло сравниться с Лондоном или Парижем — оно было тише, но гораздо опаснее. Ночью здесь разгуливали карманники и вышибалы, которые становились причиной всех тех пятидесяти тысяч приводов в полицию за год. Ну, а днём, когда солнечный свет заливал эти узкие, устеленные старой брусчаткой улицы, наружу вылезали настоящие монстры — такие себе Левиафаны от мира Гоббса, захватившие здесь власть. Уровень преступности в этом городе был рекордно высок — уж Асад постарался. Джеймс верил — весь этот хаос в криминальном эквиваленте поддаётся некой системе, и ему чертовски хотелось знать, какой… Вот только душок Зейда Асада, который витал в воздухе, заставлял его откашляться и послать это место ко всем чертям. У него были дела понасущнее.
Выезжая из центральной части города, Джим заметил странное мерцающее свечение. Подъехав ближе, он смог рассмотреть большую самодельную мемориальную доску с фото семьи Штайнмайеров и ещё нескольких местных оппозиционеров, вокруг которой были разложены горы разномастных цветов, детских игрушек, траурных венков с красноречивыми надписями и десятки — сотни — крохотных свечей, дребезжащих от малейшего порыва ветра. Сверху густой чёрной краской было выведено надпись:
В память о тех, кто сражался за свободу слова!
Окинув коротким взглядом всё это весьма шаткое сооружение, Мориарти двинулся дальше. Он не всматривался в чужие лица на фото, не читал жалостливые надписи на стенде и уж точно не собирался кому-либо сочувствовать. И лишь одна единственная мысль — назойливая, как и все внезапные воспоминания, не давала ему покоя. Она возникла вместе с полуреальным образом, который отпечатался в сознании и покоился там ещё с прошедшего Рождества. Джеймс вспоминал, как он стоял на площади Венеции и наблюдал за тем, как сотни китайских фонариков взлетают ввысь в память о погибших во взрывах, что устроил Марино. Он помнил черноту Евиных глаз, в которых застыли слёзы…
Она бы наверняка пожалела этих людей.
По пути к условной черте города Джеймсу ещё попадались несколько агитационных стендов с лозунгами против нынешней власти, но он уже не обращал на них ни малейшего внимания. Найти выход из этого тесного бетонного лабиринта оказалось проще, чем Джеймс предполагал. Навигацию он больше не включал — обходился лишь редкими подглядываниями на отельную карту. До стрельбища было минут сорок езды. Дорога простиралась через прилегающий к городской метрополии посёлок и полмили бескрайнего поля, что уходило своими границами далеко за линию горизонта. Эти земли, как и большинство незастроенных участков на подъезде к Хайдельбергу, принадлежали Груберу, чему свидетельствовали несколько указателей с ярко-зелёной эмблемой его деревообрабатывающей компании.
Стрельбище находилось недалеко от съезда — его легко можно было заметить ещё с трассы. Оно располагалось у подножья невысокого лесистого холма и было частью новой туристической базы, которая в это время года, по всей видимости, пустовала. Рядом с центральными воротами красовалась большая бетонная эмблема в форме многолетнего дуба, что вознёс свои густые ветви к небосводу. Вполне вероятно, Джеймс не обратил бы на неё никакого внимание, если бы ему в глаза не бросилась небольшая надпись, выскобленная прямо у корней дерева: «Построено при поддержке фонда имени З. Хасана». Порочный купол заиграл мерцающей рябью, напоминая о том, в каком месте он оказался. С неба вновь, как и днём раньше, посыпалась лёгкая снежная морось.
Машину пришлось оставить на пустынной парковке прямо у входа в здешний ресторан. Паренёк из охранной службы, что как раз делал обход прилегающей территории, любезно указал Джеймсу путь к стрельбищу, которое, как оказалось, находилось в другом конце комплекса. Место, куда попал Мориарти, вызывало весьма смешанные эмоции: красивое, холёное дитя современной архитектуры и ландшафтного дизайна, оно обладало всеми возможностями стать настоящей Меккой для туристов. Присыпанные снегом газоны, высаженные словно по линейке декоративные деревья, палисадники роз, множество мелких фонтанов и разного рода статуй, что украшали местность, — всё это говорило не столько об эстетичности места, сколько о том огромном количестве средств, которые было вложено в его развитие. Но, как и во всём в Хайдельберге, здесь так же имелась своя «тёмная сторона». Комплекс пустовал — множество зданий с красивыми фасадами были попросту недостроенные внутри, подземный паркинг, который был изображён на здешних указателях, и вовсе оказался завален бетонными плитами, а вся прилегающая к нему территория обтянута жёлтой лентой с повторяющейся надписью: «GEFÄHRLICH»[3].
Чем ближе Джеймс подходил к заветному зданию с сияющей надписью «Gebirgschießstand», тем громче становились звуки выстрелов. Судя по харктерному звонкому хлопку, это была охотничья Beretta. Калибр 12×76, дальность 90 метров — детская грушка по сравнению с тем, что хранилось на складах Асада. Услышав очередь из пяти выстрелов, Джеймс хмыкнул и вошёл в оружейную.
Утрясти все формальности с оформлением получилось быстрее, чем он ожидал. Местный персонал был вышколен на скорость и не обременён большим количеством посетителей, что способствовало их продуктивности. Получив карточку с номером своей мишени, Джеймс краем уха прослушал обязательный инструктаж и вместе со своим временным ассистентом прошёл к линии огня. Пока парень распылялся о видах оружия, которые у них имелись, Джеймс отстранённо поглядывал в ту сторону, где стояла его главная цель на сегодня. Грубер был высок и подтянут — не военный, но и явно не простой парень с улицы. Он точно знал, что делать с оружием в руках. Вопреки своей заметной худобе и чрезмерной любви к манерности, Эрнст выглядел как-никогда органично во всём этом грубом стрелковом обмундировании. Винтовка в руках меняет многих людей, но с Грубером она творила невероятные вещи — сложно было поверить, что этот сосредоточенный и уверенный в каждом действии человек является тем самым ушлым лицемерным болваном, что продал свою честь за крохотную долю власти.
— Что выберете? — спросил его паренёк-инструктор, разложив на столе несколько видов винтовок разной дальности.
— Беретта, — отозвался Джеймс, выныривая из омута собственных размышлений.
— Охотничья или военная?
