— Что это, Ева? Не уж то, от моей пули? — он склонился над раной и отодвинул тонкую ткань рубашки. — Рана, похоже, глубокая. — Ева смотрела на Гасана с животным ужасом.

Сквозь мутную пелену она видела, как он копается в кармане штанов и достает оттуда что-то черное. Послышался тихий щелчок. В тусклом свете лампы сверкнуло тонкое лезвие складного ножа. Мгновением позже холодный металл одним движением разрезал несколько стежков на её ране, вызывая приступ невыносимой боли. Ева не кричала — лишь громко натужно дышала, ощущая, как её тело вскрывают, словно консервную банку. Гасан же заворожено смотрел на открытую рану, обводя её края острым лезвием. В какой-то миг, когда холодное дыхание блуждающего зданием ветра коснулось кожи, а где-то рядом послышался тихий звон металла, Ева ощутила на себе взгляд Асада. Она подняла голову, встречаясь с его глазами — пустыми, безразличными к той боли, что она испытывала всё это время.

— Отличное время, чтобы спросить ещё раз, Ева. Что было в той чёртовой папке?

— Я не знаю, — шепнула она.

Её затуманенный взгляд сфокусировался на жутком лезвии, которое теперь почему-то лежало на земле. Гасан же с лицом натурального садиста вцепился в Еву, проводя рукой у краёв раны. Несколько невероятно долгих мгновений — и его палец проникает под кожу, вызывая истошный рык. От резкой боли Ева невольно выгнулась. И это была её фатальная ошибка. Гасана не останавливали сдавленные стоны, ему было плевать на извивания бьющейся в агонии Евы. Он надавливал сильнее, разрывая внутренние ткани и вызывая такую адскую боль, от которой глаза сами закатывались, а тело пробивала дрожь.

— Ну что, Ева, — скалился он, нажимая сильнее на рану, — всё ещё никаких предположений на счёт той папки?

— Н-нет, — прохрипела Ева.

Его палец прошёлся по стенкам раны, слегка царапая оголённые нервные окончания. Боль усилилась, по меньшей мере, раз в сто. Руки за спиной свело судорогой, а перед глазами замелькали разноцветные вспышки, скрывающие собой пугающую реальность. Ева громко задышала. Близился болевой шок.

— Не отключаться! — рыкнул Гасан, давая ей сильную оплеуху.

По тому, что смогла увидеть и ощутить Брэдфорд, — он больше не истязал её рану. Слишком большой была вероятность того, что она, Ева, попросту свалится в обморок от столь сильной боли, а потому Гасан резко отпрянул от неё, вытирая каким-то клочком ткани грязную от крови руку. От того, что он остановил свою садистскую пытку, легче не стало. Разодранная рана болела с новой силой, вызывая короткие судороги. Запах крови врезался в нос, а ощущение реальности постепенно терялось.

Благополучно отключиться ей так и не дали. Вскоре рядом с ней вновь послышались тяжёлые шаги, а лицо встретило серию размашистых джебов. Щёки горели огнём, парочка ярких гематом уже расцветала на скулах, а с уголка губ стекала тонкая струя крови. Голова повисла на шее, как чёртов маятник, болтаясь то в одну, то в другую сторону. Глаза постепенно перестали различать чёткие очертания и яркие цвета. Всё, что могла видеть Ева, — размытые силуэты, которые подобно фантомам выплывали под тусклый свет лампы.

— Хочешь посмотреть на себя? — послышалось где-то позади неё.

Гасан бесцеремонно схватил Еву за подбородок и повернул её голову к зеркалу.

— Как тебе? — шепнул он ей на ухо.

«Взгляни на себя, Ева, ну же!» — рычал когда-то Дауэл, выбивая из неё всю спесь.

На долю мгновения Еве показалось, что в отражении она видит вовсе не младшего Асада, а того самого ирландского садиста, который когда-то проделывал с ней нечто подобное. На себя она смотреть не могла — сильной боли было достаточно, чтобы понять, насколько отвратно она выглядит.

К своей чести, Ева не кричала. За всё это время, что её избивали, как праздничную пиньяту, она сподобилась лишь на сдавленный рык и натужное громкое дыхание.

«Каково это — сдерживать крик, когда тебе крошат кости?»

Мучительно хуево.

Крик — это защитная реакция организма. Он помогает отвлечься от боли, но никак не унимает её, а потому при желании и больших, просто-таки колоссальных усилиях над собой его можно сдержать. Из книжек по криминальной психологии, которые ей приходилось штудировать на практике в министерстве, Ева знала — крики лишь раззадоривают преступников и приближают неизбежную смерть. Раньше она ещё хотела сорвать голос, выкрикивая проклятия в сторону Гасана, умоляя его остановиться и прекратить эту пытку, но сейчас на это не было сил. Ей просто хотелось провалиться в небытие.

На подкорке звучали какие-то фразы, бросаемые Гасаном в её сторону, но Ева их слабо слышала. Она ощущала себя на грани между реальностью и иллюзией. Боль накатывала волнами, поглощая последние капли рассудка, кровь из разодранной раны медленно стекала на пол, образовывая мутную бурую лужу, лицо буквально пульсировало от свежих гематом, а в пересохшем рту был противный металлический привкус. Дышать получалось с трудом.

В какой-то миг над головой послышался шёпот.

— Тебе больно?

Он насмехался. Знал же, что больно, да так, что смерть уже превратилась из страшной перспективы в заветную мечту — Ева бы скорее умерла, чем решилась продолжить эти пытки.

— Боль… но, — тихо сказала она, сплёвывая скопившуюся во рту кровь.

— Тогда почему молчишь?

Ева медленно подняла отяжелевшую голову, встречаясь взглядом со знатно запыхавшимся Гасаном. Видимо, он тоже устал колотить её, как боксёрскую грушу. Об этом говорила выступившая на лбу испарина и пара выбившихся прядей, что лишь дополняли его образ лощённого садиста.

Следующего выпада Ева не ожидала. Гасан по привычке схватил её голову и стал вбивать свои слова сильными кроссами в щёки.

— Ты.

Удар. У Евы вновь темнеет перед глазами.

— Должна.

Ещё один удар. В ушах раздаётся громкий звон, и Ева едва слышит последнее слово.

— Кричать.

Последний удар был смазанным. Он пришёлся по виску, и Брэдфорд казалось, что она уже готова закричать от того, как её мозг больно бьется о стенки черепа. Гасан отступился, так и не получив желаемого, а Ева ощутила, как сковывающая слабость охватывает её.

Безвольное тело склонилось на бок, но Асад одним сильным рывком выпрямил Еву на стуле. От резкого движения голова разболелась ещё больше, и Брэдфорд тихо застонала, прикрывая глаза.

— Больно всё-таки?! — усмехнулся Гасан, отступая от Евы. — Не стоит сдерживаться. Здесь тебя всё равно никто не услышит.

Он размял затёкшую шею и присел на край стола, не отрывая своего взгляда от измученной Евы. В голове Брэдфорд творился форменный кошмар. Тело буквально перешло на автопилот, мозг больше не анализировал всё, что происходило вокруг, — лишь фокусировал её внимание на кое-каких фразах, слетающих с губ Асада. Слабость распространялась телом, охватывая каждую клетку, и Ева не имела сил ей сопротивляться. Боль всё ещё была — она никуда и не девалась, всего лишь притихла, обрела статус перманентной. Ева больше не обращала на неё должного внимания. Сдохнет — так сдохнет. Главное, чтоб побыстрее.