Всё здесь было совершенно заурядным — обычные посеревшие стены, обычные ржавые койки, обычный металлический шкаф для личных вещей в углу комнаты, обычная Ева, медленно готовящаяся к худшей участи. Её лицо намеренно не выражало никаких эмоций, кроме лёгкого замешательства, тогда как глубоко внутри от страха за собственную жизнь хотелось кричать, срывая голос. Решётчатые окна на другой стороне палаты были словно насмешкой над свободолюбивой Евой. Она смотрела на вид из окна — какой-то маленький сквер с парой деревьев и единственной скамьей — и мечтала, чтобы эти металлические прутья исчезли. Тогда бы выбор был вполне очевидным.
«Если есть шанс умереть и избежать допроса, — говорил ей наставник Сандерс, что сопровождал Евин отряд во время стажировки в Афганистане, — выбирай смерть. Исход, в любом случае, будет один, разница лишь в том, насколько быстро и болезненно ты к нему придёшь».
Хотелось бы ей верить, что она не умрёт и сотворит чудо — так, как и тогда, в подвалах британской разведки. Но вероятность позитивного исхода настолько мала, что Еве даже не хочется о ней думать. Пока нужно подстраиваться под ситуацию и здраво оценивать все риски — это наибольшее, что она может сделать в своём положении.
Совсем скоро к ней в палату вошёл коренастый молодой парень с парой наручников и небольшим черным мешком. Ева не стала брыкаться. Она знала, что это всё только усложнит. В памяти ещё свежи рассказы Сандерса о допросах талибов и воспоминания из MI-6 о их «чудной» пыточной, которая в своё время, на долгие 72 часа, стала её личным пробником ада. Когда руки сковали за спиной, а на голову накинули мешок, Ева стояла смирно — так, чтобы её палачи не уличили её в чём-то дурном. Мужчины даже удивились такой покорности — Башир хмыкнул что-то про «послушную суку», а молодой араб тихо заключил:
— Так даже проще.
Дальнейшая дорога тянулась непростительно долго. Тьма вокруг Евы не давала ей покоя, а постоянные громкие звуки, окружающие её, вызывали нездоровые опасения. Для того, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей, Брэдфорд пыталась вспомнить то, чему её когда-то научила сама жизнь:
«Первое: стоит сдерживать собственные эмоции. Второе: никаких резких движений. Третье: нельзя отвечать на любые провокации. И самое главное — нужно всегда быть на чеку, иначе никогда не выберешься отсюда живой».
В мыслях невольно мелькали далёкие воспоминания, которые она, словно в лимбе, проживала заново. Ева могла поклясться, что слышала стук клавиш собственного ноутбука и чувствовала характерный запах пота и растворимого кофе, витавший в их офисе.
***
Она сидела за своим рабочим компьютером и пыталась дописать отчёт о миссии в Ираке, которую они с успехом провалили. За окном была поздняя осень, венчавшаяся вечными дождями, туманами и собачьим холодом, благодаря которым на улицу не тянуло от слова «вообще». Рядом остывал противный растворимый капучино, от которого только першило в горле. Но без него не обойтись, особенно когда не спал вторые сутки, а за окном уже вовсю царила ночь. Бюро было пустым — кроме Евы там околачивались разве что кадровики, которым нужно было закрывать квартал, и начальство, ибо долг обязывал к тотальным переработкам.
Голова соображала слабо. Мозг метался между мечтами о сладком сне, планами расстановки сил вдоль иракской границы и мыслями о предстоящей свадьбе. Последние, к слову, были наиболее назойливыми. Ева честно пыталась отказаться от церемонии. Она понимала, что не хочет светить своей физиономией на сотнях фоток, которые потом прочно поселятся в сети и, словно чёртов транспарант, раструбят о её личности на всю округу. Да и времени на то, чтобы всё по-человечески спланировать, совершенно не было. Но Эд, как ребенок, упёрся и не желал даже слышать о скромном междусобойчике для своих, который предлагала Ева. Он хотел свадьбу — не шикарную, не шумную, но настоящую — ту, что с цветочной аркой у алтаря; ту, что с милыми детишками, которые будут нести Евину фату; ту, после которой обычно садятся в новенькую машину со знаком «Молодожёны» и уезжают в закат, дребезжа жестяными банками, привязанными к выхлопной трубе. Такая вот была у него глупая романтичная мечта, от которой у Евы не возникало ничего, кроме искренней тревоги.
Всё в её жизни было слишком сложно, но, увы, никто вокруг не хотел этого понимать. Не бывать шумной весёлой свадьбе с кучей нелепых фоток, не бывать и сказочному медовому месяцу на Майорке, который уже запланировал Эд. Она уговорит его. Потом… а пока пальцы судорожно печатают текст бесполезного отчёта, в котором больше лжи, чем правды, и Еве не хочется думать ни о чём, кроме сладкого сна.
Ближе к полуночи, когда итоговый вариант отчёта был отправлен на почту к Эдмунду Пристли — руководителю координационного отдела, а в глазах уже начинало рябить от яркого экрана ноутбука, в офис вошла Миранда Карлсбак или, как её называла Ева, — очередная шавка Дауэла. Когда-то она сама была такой же — сукой в строгом деловом костюме на чертовски неудобных шпильках, что таскалась за Марком, как собачонка, и выполняла всю грязную работу. Но Брэдфорд повезло, и её вовремя заметил ушлый Пристли, который как раз набирал группу для нового министерского проекта. Свою «боевую экипировку начинающей стервы» Ева торжественно передала Миранде и счастливо покинула место секретаря, двигаясь вверх по карьерной лестнице. Наблюдая за не в меру надменной Карлсбак, шагающей вдоль хаотично расставленных рабочих столов, Брэдфорд понимала — сейчас ей бы не хотелось быть такой, как она.
— Что ты здесь делаешь? — без лишних церемоний спросила Ева.
— За тобой пришла, — сухо ответила Миранда. — Босс хочет видеть тебя.
— Сейчас? — Ева с недоверием покосилась на часы, которые показывали без двадцати минут час ночи.
— Да. Дело срочное, откладывать на утро нельзя, — Миранда покосилась на текст отчёта, что сейчас отсвечивал на экране Евиного ноутбука, и спокойно добавила:
— Это касается Ирака.
У Евы уже начиналась фантомная тошнота от слова «Ирак». Она жила этой миссией последние несколько месяцев, хоть и знала, что она заведомо провальная. Поэтому сейчас, после финальных номенклатурных штрихов в виде нудного двадцатистраничного отчёта, хотела просто забыть об этом всём и заняться новым заданием от Пристли. Но, видимо, история с Ираком её так и не отпустит до того, как она не перетерпит несколько часов унизительного разбора полётов от Марка Дауэла.
— Ладно, — вздохнула Ева, потирая уставшие глаза. — Сейчас приду.
— Пойдём вместе, — резко предложила Миранда. — Босс не в кабинете.
— А где он?
— Минус третий этаж.
— Подвал? — глупо переспросила Ева.
Она искренне не понимала, чем может заниматься глава MI-6 в час ночи в сыром подвале. В такое время там обычно остаются только ребята из отдела разработок, но Ева точно была уверена, что последний техник покинул бюро ещё час назад.
— Да, — ответила Миранда. — Пришло новое оборудование из Германии. Нужно всё проверить.
Ну, конечно! Теперь Ева вспомнила, за что именно господина Дауэла ненавидела большая часть бюро. Он был чертовски дотошным и в своей придирчивости не знал границ. Чтобы угодить этому человеку, было недостаточно обычного старания. Нужно было бросаться на каждую, даже самую незначительную работу с такой самоотдачей, словно от этого зависела твоя жизнь (а по большей мере именно так и было), да и при том не забывать выслуживаться перед начальством, ибо оно чертовски любит верных лизоблюдов. В отделе Пристли люди были попроще, здесь ценили точность и своевременность, а не умение стелиться перед всеми, кто выше тебя по рангу.
