Я рассмеялся, но тут же пожалел об этом — резкая боль разрядом тока прошлась по всей голове. Кое-как подняв своё тело с постели, я напялил шорты и покачивающейся походкой направился в ванную комнату, чтобы хоть немного привести себя в человеческий вид. И немного удивился, когда увидел приоткрытую дверь туалета и услышал характерные гортанные звуки. Утро Армина тоже началось не с кофе. Я открыл дверь полностью и увидел ещё одну картину маслом: Армин сидит на полу, обнимая белого «друга», и изливает ему, а точнее, в него свою, с позволения сказать, душу. Меня от этого вида самого чуть не стошнило. Это аналогично реакции на зевание.

— Знал бы я, что тебя развезёт от одного бокала, в жизни не дал бы тебе выпить.

Арлерт, наконец-то, уделил мне немного внимания:

— Эксперимент не удался, Эрен. — Он облокотился о стену и прикрыл глаза. — Ты сам-то как?

— Получше некоторых. Голова раскалывается и мути… — Армина снова стошнило. – Эй, не вежливо людей перебивать. Ладно, ты это, когда закончишь, приходи на кухню — опохмеляться будем.

Арлерт показал знак «ОК» и снова поплакался унитазу.

С того самого утра я дал ещё одно клятвенное обещание — никогда больше не наливать спиртного Армину. Я с тех пор даже кефир ему боялся давать.

В конце августа я пережил самые ужасные четыре дня лета. Месяц в тюрьме по сравнению с теми днями был просто райским. Я в буквальном смысле умирал. Вся моя жизнь тогда пронеслась у меня перед глазами. Я даже планировал написать завещание. В те четыре дня я стал ценить жизнь. А всё потому, что я простудился: из носа текло ручьём, по горлу словно наждачной бумагой прошлись, глаза слезились и чесались, тело просто немело от слабости и горело изнутри. А нездоровая озабоченность Армина лечить меня только усугубляла моё положение.

В первый вечер болезни он вернулся из аптеки с большим пакетом лекарств, которых хватило бы на целую роту солдат, и заявил:

— Раздевайся.

Нет, ну нормально?

— Чего? — возмутился я. — С какого перепугу?

— Я купил разогревающую мазь. Хорошее средство при простуде. Раздевайся, я разотру тебя.

— Армин, ты сначала думай, прежде чем такое парню предлагать. Захотел воспользоваться слабостью умирающего?

— Очень смешно, Эрен, — съязвил он. — И от простуды ещё никто не умирал.

— Да, ты прав. От твоей заботы я быстрее помру.

— Меньше слов, больше дел, Эрен, — пробормотал Армин и полез ко мне со своей мазью.

Завязалась борьба, итог которой был предопределён. Из-за слабости в теле я не смог дать должного отпора: я повалился на диван, по инерции увлекая за собой Армина. Нависнув сверху и расставив свои руки по обе стороны от моей головы, слегка раскрасневшийся друг смотрел на меня мутным взглядом и глубоко дышал. Тусклый свет от торшера откидывал на его лицо замысловатые тени. Неведомая тёплая волна прошлась по моему телу, и я сильнее сжал в руке отобранную у Армина баночку с мазью. Я положил свободную руку ему на лоб и произнёс:

— А ты сам часом не заболел?

Армин раскраснелся ещё пуще прежнего. Он моментально выхватил из моих рук мазь и отскочил в сторону, как ужаленный. Его плечи подрагивали, а красное лицо было искажено гримасой злости и некой обиды.

— Какой же ты идиот, Эрен! — Арлерт швырнул в меня баночку с мазью, но я-то знаю, что с прицелом у друга всё в полном порядке, я в этом ещё в тюрьме убедился, и не удивительно, что баночка прилетела мне аккурат посередь лба. Я прохрипел и повалился на диван. Армин тем временем уже ушёл в спальню и захлопнул за собой дверь.

Я потёр лоб и сел на край дивана, облокотившись на бёдра. Резкий сильный жар обволок весь организм. Мне стало не хватать воздуха, горло заболело ещё больше. Но с Армином получилось как-то неправильно, надо было бы перед ним извиниться, что ли. Немного придя в себя, я встал с дивана, чтобы поговорить с другом, но сделав всего пару шагов, голова пошла кругом, пол под ногами качнулся, взмыв к потолку, и я рухнул на паркет. Густая тьма окутала меня, и я провалился в забытье.

Очнулся я уже на диване, по подбородок укутанный в одеяло. Сначала я подумал, что на дворе утро, но то оказался свет от торшера — всё ещё ночь. Немного поморгав, я стянул с себя одеяло — ибо с меня уже пот ручьём стекал — и осмотрелся. Мой взгляд остановился на Армине с книгой в руках, мирно спавшем на кресле-кровати возле торшера. Губы невольно расплылись в улыбке. Я тихо, чтобы не разбудить друга, подошёл к нему и забрал из рук книгу. «О смерти и умирании»* прочитал на обложке. А ещё говорил, что от простуды не умирают. Эту книгу купила моя мама после того, как ей поставили диагноз. Сколько раз я со злостью вырывал у неё из рук это чтиво, сколько раз со слезами на глазах я говорил ей, чтобы она не смела сдаваться, не смела читать всю эту чушь. При воспоминании о маме у меня засосало под ложечкой. Армин зашевелился и повернулся на бок, подогнув ноги.

— Словно маленький котёнок. — Я моментально закрыл рот рукой. Неужели я сказал это вслух?

Убрав книгу на полку, я накрыл Армина покрывалом и выключил свет.

Утром я проснулся из-за шума. Посмотрев на часы, — было уже пятнадцать минут восьмого, — я мигом сполз с кровати и начал судорожно одеваться, крича на Армина за то, что он меня не разбудил. Наутро мне стало немного лучше, чему я, в общем-то, обязан своему другу. Арлерт, в свою очередь уже одетый в костюм и приведший себя в порядок, заявил, что я на работу не иду и остаюсь под домашним арестом лечиться.

— Отстань, Армин. Я не могу пропускать работу только потому, что моя температура тела на пару градусов выше, чем обычно. Приму аспирин, и всё пройдёт.

— Тебе сейчас нужен отдых. Пойдёшь на работу — станет только хуже.

— Хуже, чем вчера, быть уже не может.

Армин насупился и больше уже ничего не говорил.

День казался до безобразия долгим. За несколько часов я умудрился использовать две больших пачки одноразовых платков, съесть полпачки лекарства от простуды, чихнуть девяносто семь раз, столько же раз поблагодарить Армина за «Будь здоров» и раз тридцать пожаловаться Кристе на своё самочувствие. Глаза чесались, слабость в теле всё никак не проходила, и меня сильно клонило в сон. В себя пришёл, только когда закончился рабочий день.

Оставалась одна проблемка — добраться до дома.

— Эрен, какая машина, — возмущался Арлерт, — ты на ногах еле стоишь. А машину ты и подавно не сможешь вести.

— Я не собираюсь ехать на общественном транспорте. Лучше я сдохну здесь и сейчас, чем спущусь в это подземное царство, где железные змеи пожирают гнилые душонки бюджетников.

— Ты бредишь, да?

— Возможно. Эти чёртовы таблетки не помогают!

— Какие таблетки? — Армин вздёрнул бровь.

— Да вот эти. — Я протянул ему небольшую упаковку с лекарством. — Купил сегодня в обед. Их по телеку часто рекламировали, при простуде помогают.

Армин покрутил в руках упаковку, затем вздохнул и с упрёком глянул на меня.

— Рекламируют «Ксерадитон», Эрен, а это — «Ксерладетол».

— А в чём разница?

— Это, — он потряс коробочку, — противоаллергическое средство.

— А то-то я смотрю, меня в сон постоянно клонит. И не надо здесь фейспалмить.

А проблема тем временем так и не решилась. И тут в мою затуманенную голову пришла великолепная идея.