— На соседней улице в старой пятиэтажке.
— Далековато ты забрел.
— Я просто хотел найти тихое местечко, где можно спокойно почитать и подышать свежим воздухом.
— А родители волноваться не будут? — поинтересовалась мама.
— Нет, — Армин помотала головой, — мои родители сейчас в командировке в другой стране, а дедушка на работе. Так что дома всё равно никого нет.
— На улице стало так опасно в последнее время. Всё же не стоит маленьким мальчикам так далеко одним уходить от дома.
Я поперхнулся чаем, да так сильно, что он потёк у меня из носа.
— Мальчик?! — Я уставился на маму с Армином. Они в ответ вопросительно посмотрели на меня.
— Только не говори, что ты не знал, — сказала мама.
— Ну, вообще-то… — я запнулся.
— Неужели я действительно похож на девочку? — пробубнил Армин, опустив голову и покраснев до кончиков ушей. — Я лучше пойду.
Армин встал, поблагодарил мою маму, быстро оделся и выбежал из квартиры. А я всё сидел в кресле, потупив взор, и отходил от шока. Моей первой любовью был мальчик. Я, конечно же, потом спрятал это открытие в самый глубокий ящик моего подсознания, запер на ключ и никогда никому не говорил об этом. Спустя минуту в дверь позвонили, я очухался и побежал открывать. На пороге с заплаканными глазами стоял Армин, переминаясь с ноги на ногу и сжимая край чёрной дутой куртки.
— Я книжку забыл, — наконец сказал он.
Из комнаты показалась мама.
— Армин, — сказала она, — я тут пирог приготовила. Он таким большим оказался. Эрен наказан, так что мне придётся есть его одной. Не хочешь присоединиться, а то я боюсь, одна не справлюсь.
— Э-э-эй, мам, — возмутился я, — я тоже хочу.
Мама рассмеялась, а вместе с ней засмеялся и Армин.
— Ну, так что?
Мальчишка неуверенно кивнул головой. Я улыбнулся ему, схватил за запястье и втащил в квартиру, закрыв за ним дверь. Так и началась наша крепкая, но недолгая дружба. После смерти матери, нас с сестрой забрали в приют, и связь с Армином была утеряна. До тех пор, пока я не попал в тюрьму.
Я проснулся глубокой ночью из-за шума. С нижней койки доносился скрип пружин и болезненный стон. Я повернулся на спину и уставился в потолок. Из соседней камеры послышался крик:
— Да вы достали уже, чертовы гомики! Хорош совокупляться, дайте поспать!
Я не стал отвечать: во-первых, мне не хотелось будить Армина, а во-вторых, я всё равно не смог бы что-либо объяснить этому дегенерату. Спрыгнув с кровати, я присел рядом с Арлертом. Его голова металась по подушке, раскидывая мокрые от пота волосы в разные стороны, дыхание было частым и хриплым, от него исходил сильный жар — Армина лихорадило.
— Во… воды, — еле слышно произнес он.
Я налил в кружку воды, приподнял его голову и дал ему выпить. Он пил жадно, захлебываясь. Потом я смочил полотенце и отер его лицо.
Я просидел с ним несколько часов, пока, наконец, жар не спал, и ему не стало легче. Все это время я держал свою ладонь у него на лбу и поглаживал большим пальцем переносицу, чтобы успокоить его.
Я долго занимался самобичеванием, пока в мою голову не вкралась мысль, что есть человек, который на самом деле ответственен за все несчастья. Райнер. Если бы не он, Армин бы не лежал сейчас в агонии, а меня бы не грызли муки совести. Вдруг я четко для себя решил: во что бы то ни стало, я должен проучить Райнера.
«В понедельник, — размышлял я, — уже в следующий понедельник меня могут выпустить на волю».
У меня была всего неделя, чтобы отомстить за Армина.
========== Глава 7 ==========
Месть — вредящие действия, произведенные из побуждения покарать за реальную или мнимую несправедливость, причиненную ранее. В некоторых странах, я бы даже сказал племенах, она является обычным нормальным делом. Например, кровная месть. Некоторые же религии наоборот полностью против ответа злом на зло, говоря, что только Бог может покарать преступника. Я же в Бога не верил и считал, что по заслугам должно воздаваться не на каких-нибудь мистических небесах, а здесь, на земле, и чем быстрее, тем лучше.
Месть — это блюдо, которое подают холодным. К ней надо подходить расчетливо, хладнокровно, продумывая каждую деталь до мелочей и пряча все свои чувства глубоко внутри себя, затыкая им рот и связывая их по рукам и ногам, чтобы они ненароком не выскочили в самый ответственный момент и не погубили тебя же самого. Мне кто-то однажды сказал, что месть — это поступок человека, верящего в справедливость, необходимый для восстановления его душевного равновесия. И я был этим человеком. По крайней мере, я себя считал им. И я должен, нет, я обязан был восстановить не только своё спокойствие, ибо у меня уже кровь закипала в жилах, но и честь Армина.
День и ночь мой мозг работал подобно шестеренкам в часах, придумывая способы избавления от Райнера. Сотни раз я представлял, как его голову размозжило случайно упавшая штанга, как, напоровшись на грабли, в его теле появилось несколько дырок, или он захлебывается, с головой погруженный в унитаз. Но все эти методы были неосуществимы: Райнер никогда добровольно не уронит штангу себе на голову, а я её просто не смогу поднять, грабли выдают только на работах, и при этом за нами тщательно следят — убийство не останется незамеченным, а третий способ не подходил уже потому, что башка Райнера просто не влезла бы в унитаз. Задушить? Тоже нет — качок превосходил меня в силе. Отравить? А где я возьму яд? Я перебрал множество вариантов, и все они не были осуществимы. Но один, всё же, подходил. Не идеально, конечно, но подходил. Зарезать, ну или заколоть. Надо было только подготовить оружие. И ложка подходила как нельзя лучше. Нам не выдавали вилки и ножи, потому что ими можно было спокойно убить другого или покончить с собой. Но ложка в этом деле была не менее эффективна.
Ложки в тюрьме были самыми дешевыми, алюминиевыми, и поэтому мне не составило труда сломать одну из них, которую я с успехом своровал за завтраком, на две части. Черпак я слил в унитаз, — правда, только раза с четвертого, — а ручку спрятал в зазор между рамой окна и стеклом, благо надсмотрщики осмотрели окно всего один раз с момента моего заселения в камеру. Дело осталось за малым — наточить кусок алюминия, сделав из него заточку. А это было уже намного сложнее: металл был довольно мягким. Выбора не было, и в качестве инструмента для наточки мне пришлось использовать подручные материалы: пол и стены. Чтобы не привлекать внимания, я затачивал металл в свободное время перед и после ужина, так как в это время наблюдалась наибольшая шумовая активность, и скрежета от заточки практически не было слышно. Не проходил даром и прогулочный час: я уходил к дальней стене, где был наименьший обзор со смотровых вышек, и, вжавшись в угол, продолжал осуществлять свой замысел. И вот, к среде, после долгих мучений я уже смог достаточно заточить ручку ложки, чтобы она смогла пропороть кожу.
Помимо выбора оружия необходимо было определить день и место осуществления мести. До понедельника оставалось все меньше времени, я больше не мог выжидать. Выбор пришелся на четверг. Во время просмотра кинофильма Райнер обязательно отлучался на какое-то время, у него это было своеобразным ритуалом. Мне всего лишь надо было незаметно пройти за ним и покончить со всем раз и навсегда.