Любезно, он кружил каждого вокруг себя, держа за руки, предварительно проверяя детские ручонки на прочность, чтобы ненароком не травмировать их. Одна девчонка оказалась выносливой. Наряду со всеми, он кружил её вокруг себя, делая виражи то вверх, то вниз, пропускал промеж своих ног, то поднимал над головой, уча проделывать всякие трюки. Потом он учил детишек отбивать чечётку. На полянке перед нашим домом, на нейтральном пятачке, вокруг которого расходились в разные стороны три дороги, густо росла гусиная трава-спорыш сплошным зелёным ковром. В результате наших упражнений по танцам, образовался круг из стоптанной пожелтевшей травы, где отбивались чечётка и морской танец. Он подолгу с нами возился.
Позже я училась в средней школе, в Упорово, и в районном клубе проходили концерты по какому-либо случаю, мой морской танец с элементами чечётки включали в школьную программу. Я на сцене отбивала морской танец под аккомпанемент одноклассника Геннадия Стрекалова, который играл на аккордеоне вальс "Амурские волны", очень талантливый мальчик. Был полный зал народу, мест не хватало. Нам так аплодировали. На всех школьных вечерах мы танцевали вальсы "Дунайские", и " Амурские волны" под его аккомпанемент, до чего же было хорошо, аж душа летала. Даже сегодня я помню эти танцы и могла бы станцевать, если бы позволяло здоровье.
А тогда, однажды вечером мама моя, придя с работы, увидела мои трюки над головой Виталия и сказала: "Смотри, дочка, не сломай себе шею". Таким образом, на пятачке, около моего дома, собиралась вся детвора. Играли в лапту, в вышибало, в волейбол. То было местом встречи для тех, кому нужно было пообщаться. Родителям было удобно, они знали, где находится их чадо.
Наступала сенокосная пора - заготовка кормов для скота на зиму.
Пока население деревни готовили силосные ямы. Затем обкашивали литовками все дворы, заборы, пустыри, заросшие высокой крапивой, лебедой, коноплёй и другим разнотравьем. Всё это укладывалось в силосные ямы, обсыпалось солью и утрамбовывалось ногами. Наполненные ямы плотно укупоривались. Деревня приобретала куцый вид и видна была вся, как на ладошке.
После Петрова дня, с 30июня и до 12 июля (день Прокла) для сенокошения считалось лучшим временем. За 2-3 дня до начала сенокошения на самые отдалённые поймы рек, на луга отправлялся весь конный арсенал сенокосилок, колёсных железных граблей. И как по заказу, стояла тёплая погода, и шли ливневые грозовые дожди. Травы пили эту живительную влагу всем своим существом, пропуская её через себя для роста, вытягивая бутоны и готовя их к рождению полноценного цветка, каждый лелеял своё непревзойдённое по красоте создание, как и всё живое на Земле, трепетно ожидая его появления на свет в отведённое Богом время.
Травы выстоялись. Так говорили местные жители, когда, в действительности, над пёстрым цветом луговых трав по пояс выколашивалась луговая овсяница, и луга одевались в нежный фиолетовый дымок.
Снаряжались подводы. На телеги загружались пуками вилы, грабли, литовки, котлы, посуда, продукты и прочий провиант, необходимый на покосе. Поскольку рабочих рук было мало, то с разрешения родителей, на покос привлечены были и дети в возрасте от восьми лет. Мама не возражала, и меня забрали на покос наряду с другими детьми. Мы годились ездить на лошади и подвозить сено к зароду на волокушах. Лошади не уставали, потому, что мы были легче, чем взрослые. И ещё нас использовали на переворачивании валков сена, чтобы оно быстрее подсыхало.
Всех детей, в том числе и нас с моей подругой Люсей, заботливо посадили на телегу между мешками картошки и муки на какие-то матрацы. В телегу была впряжена кобыла Рыжуха. Был жаркий день. Нас везли по ухабистой дороге, а после прошедших накануне ливневых дождей в некоторых местах колея была залита водой. В ней, как в зеркале, отражалось голубое небо с плывущими по нему белыми облаками. Я отвалилась на мешок с мукой и решила посмотреть на само небо и увидела, как солнышко играло с тучками в прятки. Казалось, что оно очень быстро от них убегало, то пряталось, то неожиданно выглядывало в какую-либо образовавшуюся прореху, то на время исчезало совсем. Я сказала об этом Люсе, и ей это показалось забавным. Мы долго наблюдали за всей этой чехардой и обе хохотали. Люся со смеху отвалилась на мешок картошки, задрав ноги кверху, тряся ими, и чудом удержалась, чтобы не свалиться с телеги в дорожную жижу.
А когда мы вернулись к реальности, то увидели, что наша бедная Рыжуха по-прежнему отмахивается своим длинным хвостом и отфыркивается от слепней, рой которых вокруг неё не уменьшился, а на теле её появились разъеденные паутами красные язвы, несмотря на отчаянные махи длинного её хвоста в разных направлениях. Наконец, дорога пошла через хвойный лес, и показалось небольшое озерцо. Лес был чист. Земля устлана рыжими сдвоенными иголочками сосен. Воздух прохладен и свеж. Бригадир объявил получасовой перекур. Все покинули свои телеги и разбежались в разные стороны. Возницы напоили лошадей и дали им по охапке свежескошенной травы. Все улыбались и шутили. Тут я мельком увидела Сашу. Она смеялась, разговаривая со своим братом.
Подводы тронулись, и повеселевшие люди затянули песню про рябину кудрявую, их легонько подхватили другие. Но тут кто-то, смеясь, загрохотал: "Камыш шумел, деревья гнулись, и ночка тёмная была...", стараясь перебить начатую женщинами песню, и все переключились на песню "Камыш шумел". Словом, звучали песня за песней, и дорога казалась уже не такой утомительной.
Солнце клонилось к вечеру и бросало длинные тени, когда усталые кони и путники остановились на широкой скошенной поляне, где в тени ракит стояло несколько шалашей. В небольшом отдалении находилось озеро, густо заросшее высоким камышом, осокой и ивняком. На водной глади озера отражалась зарождающаяся вечерняя зорька со спускающимся к нему натрудившимся за день усталым солнцем, который щедро разливал своё золото по всему, слегка волнующемуся лону вод.
К озеру была протоптана дорожка, спускающаяся к наскоро сооружённому из жердей, плоту. Неподалёку от него парни поили распряжённых лошадей, а потом, стреножив их, чтобы за ночь не ушли далеко от стана, отпускали. На стане все, кроме детей, строили из лозняка балаганы, закидывая на них ещё не совсем просохшую траву, затем свежую, чтобы уплотнить крышу. Оставляя только лишь пчелиный лаз. Сделали шалаш и для продуктов от дождей. Поодаль определили место для костра готовить пищу. На жерди, протянутой через костёр, лежащей концами на рогах "козлов", уже подвешен чайник и ведро с водой над пылающим костром, рядом стояло ведро вымытой картошки. Молодёжь ватагой помчалась к озеру. Взрослые обследовали его дно. К счастью, берег оказался не топким, а дно пологим. Дети плескались и ныряли, меряя дно. Девчонки поднимали невообразимый визг, когда парни, ныряя, выныривали неожиданно среди них, или пытались схватить кого-либо из них за ногу. Столько было брызг!
Освежившись, девчонки и женщины выглядели очень привлекательными, сменив дорожную одежду. Парни также были на высоте. Собрались все у костра. Бригадир, перечислив нас всех по именам, определил всех подростков на подвозку сена к зароду на волокушах, закрепив за каждым из нас лошадь. Распределил, кто будет стоять у зародов, на зароде, кто и сено будет шевелить вилами и граблями, чтобы быстро сохло, и кто будет сено в копны собирать.
