Мы все очень сильно устали, особенно братишка, но были счастливы тем, что ни одна корова не потерялась, и все животные разошлись по своим дворам.

   К началу весны тёлка, ставшая виновницей гибели пастуха Петрухи, разродилась здоровым бычком, похожим на Лютого.

<p>

Новогодняя гулянка в деревне Шашовой в середине 20-го века</p>

   Деревня располагалась по правому берегу реки Тобола с немногочисленным населением. Проходило лето, осень. Приближался Новый год и Рождество Христово. К этим праздникам трепетно готовились все. А моя бабушка, Агафья Яковлевна, задолго до этих торжеств, тайно от всей ребятни (в семье нас было семеро), катала сырчики. Для нас это было самое лучшее лакомство. Сырчики готовились из чистейшего творога и настоящей сметаны, снятой с простокваши, которая доходила до кондиции в глиняной крынке. Форма сырчиков была раза в два крупнее куриного яйца и напоминала по конфигурации ёжика. Выкатанные на противень, они замораживались где-то на полочке в не отапливаемой кладовке, которая примыкала к длинным сеням, служившим выходом из двух комнат на крыльцо дома. Когда приходило время торжества, бабушка выкладывала сырчики на красивое блюдо и, прямо с холода, с гордостью ставила свой гостинец на стол. Они тут же расхватывались детьми и были жгуче холодными. Однако, обжигая руки, мы их облизывали языками до полного исчезновения, тщательнейшим образом облизывая и пальчики. Ни с каким другим мороженым такую вкуснятину тогда сравнить было невозможно.

   В деревне было около пятидесяти дворов, выстроенных из дерева. Население, в основном, состояло из русских, из нескольких семей поволжских немцев и двух семей еврейского происхождения. Немецкие семьи держались как-то особнячком, были очень аккуратны и организованы. Иногда между нашими мальчишками и ими происходили стычки. Со временем они переженились, перемешались с русскими, но немецкий порядок в их семьях существует. Кроме того из них получились крепкие хозяйственники и предприниматели.

<p>

Мой детский мир</p>

   Наш дом стоял на перепутье трёх дорог, на самом высоком месте, откуда хорошо просматривалось всё селенье, и даже река вдали, обрамлённая ивами.

   Ближе к дому, через дорогу, находился крутой берег с узкой глубокой торфяной тропинкой, по краям поросшей высокими стеблями конопли и крапивы. Тропинка вела к небольшому круглому, как блюдце, озерцу "Говенка". Поверхность его казалась чёрной, но вода в озере была тёплой и прозрачной, служила для поливов огородов, примыкающих к этому водоёму. В жаркое время года со стороны нашего дома высокий берег, состоящий из торфа, часто дымился, хотя его никто не поджигал. Но когда появлялся огонь, люди тушили его. Видимо дно озерца было выстлано торфяником, что и обуславливало казаться поверхности воды чёрной.

   Я любила сидеть на мостике, на берегу этого славного озера и водить ногами по поверхности шелковистой тёплой воды, любоваться отражением солнца, преломляющегося в воде в разных формах. Для гусей и уток тут было приволье. Я разговаривала с водой и солнышком и объяснялась им в любви, рассказывала им о своих радостях и обидах. Просила их, чтобы я поскорее подросла, чтобы наполненные водою вёдра не волочились по земле, и коромысло не натирало мои плечи, а вода не выплёскивалась из вёдер почти до донышка. Огурчики мне необходимо полить. Им пить хочется. Мне это очень даже помогало, и жгучая крапива на тропе меньше жалила мои ноги своими иголочками, и воды в вёдрах сохранялось больше. При наступлении холодов водоём для ребятни служил прекрасным катком. По крутым спускам к нему мы скатывались на санках и лыжах со спёртым дыханием, летя по горе с трамплинами, с залепленным снегом лицом от большой скорости, не редко ломая лыжи и санки, к тому же набивая себе синяки, к сожалению родителей.

<p>

</p>

<p>

Рис. 9: Отчий дом (картина автора)</p>

   Дома никогда не закрывались на замки, разве, что только символически на скобу, приткнутой палочкой, или прутиком, в знак того, что дома никого нет.

   При приближении Нового года, взрослые заряжали тридцатилитровую алюминиевую флягу и готовили бражку на хмелю. Фляга, стоящая в нише у печки и прикрытая одной створкой двухстворчатой двери, соединяющей обе горницы, приходила в движение на второй или третий день. Она, как пьяная баба, гудела и качалась. Тогда её очень осторожно приоткрывали и выпускали из неё газы, чтобы не взорвалась. За день-два до торжеств, бражку подмолаживали, добавляя в неё сахар; тогда она становилась очень приятной на вкус и набирала градус.

   К Новому году готовился каждый житель деревни. Женщины шили себе новые платья, детям - штаны и рубахи. Мужчины надевали новые косоворотки. Забивали животных, доставали из закромов соленья и варенья.

   Хозяйка дома, моя мама, Ирина Никандровна хлопотала на кухне. Муж, Василий Николаевич, всегда был рядом, на подхвате.

   Рано утром, как только запевали петухи, мама затапливала русскую печь берёзовыми дровами, за ночь просушенными в этой же печи. Они поджигались зажжённой берестой, засунутой в самую глубь печи, в нишу между дровами, на деревянной лопате с очень длинным черенком, выструганной когда-то моим любимым дедом Никандром. Дрова мгновенно подхватывали огонёк, как будто ждали его, и бойко загорались, озаряя ярко всю кирпичную кладку и высокий свод обширной объёмной печи, давая много жару. Багровый свет от печи освещал не только кухню, но и через окна весь двор и улицу, насколько мог проникнуть, создавая тёмные тени от заборов и других строений.

   Родители спешили затолкнуть в печь все, что нужно, пока она не совсем разгорелась - самые большие чугуны ухватами, наполненные и залитые водой с мелкой картошкой для корма скоту и другие ёмкости поменьше. Костёр в печи казался заревом в багрово-чёрном ожерелье.

   Тем временем, отец управлялся со скотиной, то есть растаскивал по хлевам сено корове, овцам, убирал навоз, менял подстилку, отчего в хлеву радостно блеяли овцы, гоготали гуси, квохтали куры и распевались петухи. А мама вытягивала из печки сваренное варево для скотины и картофель для картовников, что означает потолчённую пестиком сваренную чищеную картошку с молоком, помещённую на сковороду и смазанную сметаной сверху, и вновь запечённую в жаркой печке до румяной корочки. На завтрак для семьи готовились и прочие другие кушанья, если было из чего приготовить.