С утра он «высосал» до донца Василия, достав распросами про Токийскую операцию и особенности автоматической стрелковки. Когда же к ним за столик в вагоне-ресторане подсели мэтры германского кораблестроения, всепоглощающая любознательность юного графа переключилась на них. Да так, что Балку и слова почти некуда было вставить.

Кстати, общество подобралось интересное. Притом, что сам Василий в нем оказался случайно: его билет до Питера, взятый Максимовым заранее, был на завтрашнее число. Но, так уж «встали звезды». А началось с того, что вчера, после Императорского выхода и приема в Фридрихскроне, он при немцах предупредил Руднева, что обязан как можно скорее возвратиться в русскую столицу, и попросил помочь с «одобрямсом» от кайзера.

На самом деле жестких инструкций на этот счет у него не было. Просто порученные дела были порешаны, а у Зубатова его группу ждал предметный разбор полетов. Причем все, кроме самого Василия, уже прибыли в Контору. Надо было поторапливаться: мало ли что? Он не имел обыкновения пускать на самотек ситуацию, череватую последствиями для него и его людей. К тому же, лишний раз мозолить глаза Пригеру и компании не было никакого желания, а Петрович все что можно, и что нельзя, кайзеру с его корабелами уже выкатил. Причем, сделал это изящно, по-японски. А японец, как известно, никогда Вам не соврет, но ему и в голову не придет сказать ВСЮ правду…

И, если уж по-честному, желание поскорее добраться до Верунчика стало прямо-таки нестерпимым. Последние двое суток в Потсдаме прошли с такой нагрузкой, что мозг едва не вскипел. Зато питание и спиртное «от Экселенца» были по пятизвездочному стандарту, если не круче того. В итоге – гормональный взрыв. Душа и тело настоятельно требовали разрядки. Как там говорится? Лучше быть молодым и здоровым, чем старым и больным?

Поэтому, когда граф Гингельгеймб внезапно предложил ему билет брата, который намеревался поехать с ним посмотреть Петербург, но неожиданно слег с инфлюэнцей, Василий отказываться не стал. Хотя мгновенно просчитал, что это работа «шайки старины Альфреда». Ради закрепления ценного персонального контакта для их будущего атташе…

Что касается корабелов, то для них это была плановая поездка. Бюркнеру, который сразу узнал Василия и предложил своему спутнику присоединиться к компании молодых офицеров, предстоял ряд встреч и переговоров относительно проекта нового крейсера-яхты «Штандарт». И пикантным бонусом к этому – заранее срежиссированное Рудневым знакомство с Крыловым, Оффенбергом, Гуляевым, Шоттом и Гавриловым. На фоне работ в Опытовом канале и заседаний Российско-германской военно-морской координационной комиссии по вопросам взаимообъмена слушателями корабелок и стажировкам молодых специалистов на верфях, заводах и в чертежных двух стран.

Коллега доктора Бюркнера, совладелец фирмы «Шихау» и директор ее данцигской верфи Карл-Хайнц Цизе, урожденный москвич, покинувший Россию еще неоперившимся двенадцатилетним юнцом, направлялся на родину с коммерческим интересом. Он ехал на переговоры о постройке для царского флота серии эсминцев, но главное, - нового легкого крейсера, преемника имени и славы героического «Новика».

По требованию неугомонного адмирала Руднева небольшой корабль предполагалось оснастить турбинной энергоустановкой с редуктором, вместо предложенной немецкими инженерами гидромуфты Фоттингера. Это сулило верфи не столько повышение престижа в случае успешного исполнения заказа, сколько кучу гемора в ходе работы над ним. Но, если повезет, и все пройдет гладко, «Шихау» может оказаться первой германской фирмой, освоившей этот перспективный тип главной энергетической установки.

Пообщавшись с Рудневым в Берлине, разворотистый русский немец нутром почуял, что глава МТК неспроста придает редукторам особое значение. Однако, прецизионная обработка больших зубчатых колес – технология новая. И на его фирме никогда ранее не применявшаяся. Поэтому нельзя было исключать вероятность субподряда, который, само собой, потребует дополнительных расходов…

***

Для Василия Карл Александрович оказался именно тем человеком, который смог исчерпывающим образом удовлетворить его интерес к «Новику». Причем, не к будущему легкому крейсеру, аванпроект которого Цизе вез с собой. И даже не к его знаменитому предшественнику – погибшему герою дальневосточных баталий, рожденному на стапеле «Шихау». А к кораблику, ныне существующему. Пребывающему в статусе самой дорогой и любимой игрушки Кронпринца Вильгельма и его нареченной. К той изящной яхточке, которая с феерическим успехом сыграла роль настоящего крейсера позавчера ночью на Святом озере в Потсдаме…

Как выяснилось, история немецкого Nowik’a началась вскоре после битвы у мыса Шантунг, в которой со славой почил в бозе «Новик» русский, своей дерзкой атакой на «Микасу» превративший японское поражение в полный и окончательный разгром. По оценкам нашего ГМШ, именно она привела к гибели Камимуры, к ранению Того и потере флотом Микадо единого командования. А в результате, к потоплению трех эскадренных броненосцев и одного броненосного крейсера, как минимум.

Император Николай, ознакомившись с отчетом Алексеева и Руднева о ходе боя, а также прочитав письмо от Макарова, где комфлот указывал на боевое маневрирование авангарда, как важнейший фактор победы наряду с беспримерной доблестью командиров «Новика», «Баяна» и «Рюрика», задумал отблагодарить Петровича «ценным подарком». Иконка или нательный крестик в данном случае смотрелись бы откровенно убого, и наш самодержец решил поступить оригинально. И не скупясь.

Сам решил, или с кем-то посоветовался, об этом история умалчивает. Однако Карлу Александровичу со слов адмирала Мюллера было известно, что кайзер знал про задумку кузена с самого начала. Так что – делайте выводы.

Празднования Шантунгской виктории были в самом разгаре, когда слегка оробевший директор фирмы «Шихау» переступил порог рабочего кабинета русского Императора в Зимнем дворце. Пригнал его в Питер личной телеграммой лично кайзер, а встречал на вокзале фон Гинце. Так что – делайте выводы еще раз…

Царь очаровал Цизе сразу. Что, вообще-то, логично: не он первый, не он последний. Хотя главным здесь оказалось не столько обаяние и сердечность русского самодержца, сколько с порога данное им обещание непременно заказать верфи в Данциге постройку нового легкого крейсера с революционной силовой установкой.

Николай, распросив Карла Александровича о планах, об интересе к работе в России, о московской родне, в завершение аудиенции попросил его как можно скорее дать ответ о возможности постройки катерной яхты, внешне схожей с геройским «Новиком». Он хотел презентавать ее кому-то из дорогих для него людей. Необходимо было предусмотреть комфортабельную каюту со всеми удобствами для пары вип-персон, и - обязательное условие - два двигателя Дизеля-Тринклера. Цизе оставалось лишь «взять под козырек».

Проект был согласован на удивление быстро. Несмотря на то, что инженеры фирмы «Шихау» существенно скорректировали теоретический чертеж, увеличив относительную ширину в полтора раза, а также выбрали несколько более «полные» обводы. При длине в двадцать семь метров, яхточка должна была развить двадцать узлов. Это августейшего заказчика устроило вполне.

Аванс на постройку был внесен бароном Фредериксом, лично приезжавшим для этого в Данциг, а двигатели пришли с завода Нобеля на две недели раньше контрактного срока и прекрасно отработали положенные часы на стенде. Поэтому, когда в апреле из Морского кабинета кайзера пришел запрос о дате готовности «царского» заказа, Цизе спокойно отрапортавал, что яхта будет закончена постройкой досрочно и спущена на воду к третьей декаде мая. После чего за месяц-два должны пройти испытания, и устранены все выявленные недоработки.

Вот тут-то и закрутилось…

Через два дня на завод прибыл контр-адмирал Мюллер и поставил обалдевшего Цизе в известность, что яхта в Россию не отправится. Экселенц перекупил ее у кузена, и теперь она должна стать его подарком старшему сыну-престолонаследнику в день объявления о его помолвке. Предстояла перепланировка кают и их убранства. Все шильдики и надписи, сделанные на русском языке и уже закрепленные на штатных местах, надо было срочно менять. Под требования германского флота необходимо было внести изменения в состав радиооборудования. И еще – милая изюминка на торте – Его величество категорически потребовал, чтобы сигнальная сирена на кораблике звучала «точь-в-точь также», как и на выстроенном ранее для России крейсере. Было от чего схватиться за голову.