Реформа армии, задуманная им, предусматривает ее сокращение на двести тысяч штыков. Вот о чем немцам должно бы знать. Так почему эти шелкоперы молчат об этом!? Мой венценосный брат всегда был и остается поборником мира и согласия между нашими народами. И мы уже договорились о возобновлении Перестраховочного договора. Причем не на два-три года, как это делалось при моем деде и отце, а сразу на пять лет! Надеюсь, все понимают, что это означает?

Надежды недругов окружить Рейх кольцом врагов засим счастливо издохли! Вот почему мне было и противно, и горько, читать неврастенические статейки наших господ-пангерманцев. Как и дремучие, ехидные глупости в «Цукюнфте» и «Симплисцимусе».

Однако, вернемся к делам сегодняшним. Спрашивается: что для нас самое главное на этом торжестве? Вы скажете: главное то, что стоящие перед нами четверо русских героев, удостоиных германским Императором высшей воинской награды Рейха, немцы по крови. И вы не ошибетесь. Но такой ответ не будет полным. Есть и еще кое-что…

Как-то раз, одна уже изрядно подвыжившая из ума, дряхлеющая английская матрона, позволила себе заявить во всеуслышание, что мы, немцы, – «не мореходная нация!» Тогда я готов был придушить старую мегеру собственными руками. Но, как страстно я жаждал сегодня утром, чтобы она все еще была жива. И чтобы ее увядающий разум был в силах осознать, КАК немцы умеют воевать на море!

Правда, сейчас, откровенно говоря, мне почему-то совершенно наплевать на полные яда мнения завистников. Вы видите сами, за кем остается правда. И я поистине счастлив, как и весь мой флот, принять сегодня в нашу крепкую морскую семью четверых героев, чьи подвиги навсегда останутся примером для русских и германских моряков.

«Виват!» в их честь!..

И, давайте, поспешим уже на воздух, господа. Чтобы не свариться от такой духоты в четырех стенах. К тому же, нас заждались дамы и бокалы…

***

«Итак, воздержаться от ненужных сенсаций Его германское величество не смогло. Информационная бомба рванула. Причем так смачно, что канцлер Бюлов едва не рухнул в обморок, а у некоторых обладателей генеральских эполет повывалились монокли из глаз и подпрыгнули пикельхельмы на шевелюрах. Кой черт, спрашивается, дернул Вильгельма вывалить на всеобщее обозрение подноготную об уже парафированном сторонами русско-германском Договоре перестраховки!? И именно сегодня, да еще перед обедом. У бедняги Шлиффена и доброй половины его нукеров из БГШ запросто может случиться несварение желудка. Или, упаси боже, заворот кишок во время предстоящей трапезы.

По-человечески им можно посочувствовать. Еще бы: в одночасье развалился, рухнул без малого полтора десятилетия пестовавшийся ими план будущей победоносной войны на два фронта! Осознание факта, что дипломатически, политически и экономически этот договор и порожденная им новая реальность - великое благо для Германии, для них вовсе не означает безусловного его приятия. Ведь страшно подумать, но теперь Миттель-Европу Берлин может сконструировать вообще без рева пушек и грохота походных барабанов.

Но оно им надо? Ведь именно из-за невозможности в рамках подобного соглашения с Санкт-Петербургом в 1890-х еще разок «штурмануть Париж», их предшественники «по цеху» уломали молодого кайзера Вильгельма порвать Перестраховочный договор, изгнав цеплявшегося за него буквально руками и ногами Бисмарка. И вот - опять двадцать пять, лыко да мочало, начинай сначала! Что сейчас генералы могут учинить, не поставленные перед свершившимся фактом, а имеющие месяц на контригру? Перспективка, однако…

Конечно, исход войны на востоке показал, что русская армия вовсе не «колосс на глиняных ногах», как ранее представлялось кое-кому в БГШ. Но разве Гриппенберг и его предшественник за год с лишним хоть разок смогли решительно разгромить японскую армию, обученную и вооруженную по германскому образцу десятилетней давности? Нет. Ничего похожего на Седан царские стратеги не создали за всю войну. Так что пиетета у берлинских генштабистов по отношению к русской армии не шибко прибавилось. Их вера в гениальность Шлиффена и безупречность его плана не поколебалась ни на йоту: после анализа сухопутной кампании на Дальнем Востоке они не изменили в нем ни пункта…

Генератором неизбежного конфликта в здешней властной верхушке скорее станет вопрос не столько профессиональный, сколько мировоззренческий. Если для обычного человека дилемма «что лучше при прочих равных: мир или война?» наверняка решится не в пользу стихии Марса, то для значительной части прусского генералитета и офицерства исчезновение «запаха будущих баталий из форточки» легко может обернуться душевной драмой. И внешнеполитический триумф их императора будет восприниматься вопиющей несправедливостью. Причем, по отношению, как к ним, так и к армии вообще.

Почему? Дело в том, что для представителей прусского воинского сословия высшим смыслом бытия является не единственно служение королю и отечеству. Таким смыслом, предопределенным догматами офицерской чести и достоинства, была и остается для них сама война. А наивысшим личным счастьем – вожделенный «Железный крест», которым кайзер награждает исключительно в военное время.

Так что, как это ни грустно, но приходится согласиться с мнением нашего «деда», читавшего в «Консерватории» курс лекций по военной психологии, а задолго до этого, еще при Хрущеве, пять лет прослужившего в атташате в ФРГ: в ауре, исходящей от этих персонажей, действительно есть что-то патологическое.

Скорее всего, он был прав и когда утверждал, что в основе такого коллективного сознания юнкерства лежит не столько «культ казармы Старого хрыча Фрица», сколько «рудимент психики» из эпохи странствующих рыцарей, банд наемников-ландскнехтов и тевтонских «гостевых» походов на язычников.

Вдобавок к этому всему - рафинированный, махровый милитаризм, его-то мы здесь и наблюдаем. Он зиждется на твердокаменной убежденности военных в их непреложном, естественном праве на общественное доминирование. Де факто подчиненное положение по отношению к ним как политиков, так и дипломатов, тем паче не имеющих за спиной действительной армейской службы, здесь в порядке вещей. И никого не удивляет. Ибо выше меченосцев только сам король, которому принесена их личная присяга. Или, вернее, он первый среди равных. Как там, у незабвенного Владимира Семеновича?

Мы браво и плотно сомкнули ряды,

Как пули в обойме, как карты в колоде.

Король среди нас! Мы горды.

Мы шествуем грозно при нашем народе…

Падайте лицами вниз, вниз,-

Вам это право дано:

Пред королем падайте ниц,-

В слякоть и грязь - все равно!

Все это понятно. Жаль, от такого понимания не легче. Но тут уж, как говорится: что выросло, то и выросло. Порожденная столетиями битв мудрость Сунь-Цзы, гласящая, что «самой великой из побед должна считаться та, ради которой не просвистело ни одной стрелы», претит юнкерскому восприятию окружающего мира. В их головах все устроено иначе: «Враг должен знать, что он покорен. Вражду затевают политики, а заканчивают – солдаты. У каждого поколения должна быть собственная война…»

Конечно, на будущее остается надежда, что у здешней перспективной молодежи из военной элиты, у Зекта, Гофмана, Бауера и прочих, живость ума пока превалирует над костностью кастового сознания. Поэтому донести до них прописную истину о том, что с учетом перспектив, господство и лидерство вовсе не синонимы, наша важнейшая задача. Ибо известная нам история показала, что экзамен на ответственность за судьбы народов Европы немцы не сдали три раза. То, что бритты свой тест также провалили, не утешает…

Что касается забот неотложных, ребром вскочил один щекотливый вопрос: способны ли решиться господа-лампасоносцы на крайние меры для торпедирования нового курса во внешней политике своего сюзерена? Сиречь – на отстранение его от власти или даже на физическое устранение…»