Резко запахло дешевым парфюмом с центрального рынка.

–Так… психолог? – заведующий проигнорировал медсестру, первым делом, обратившись ко мне мягким, льняным голосом.

–Да, Борис Аркадьевич!

–Присядь. Я тут пока… С Надеждой Сергеевной разберусь. Кстати, это – сестра-хозяйка.

Та не поздоровалась и не повернулась в мою сторону, продолжая буравить взглядом стол заведующего, откуда он вещал вкрадчивым, гипнотическим голосом.

Я неловко присела на краешек первого попавшегося кресла.

Твердое, зараза.

Мягко здесь, видимо, стелят, да жестко…

–Не знаю, что с ним делать, задолбал! – продолжала орать сестра-хозяйка.

–Надя, не кричи! Криком ничего не добьёшься, так ведь? – пухлая рука загребла и переставила одну стопку историй болезней, затем другую…

Наконец, показался сам заведующий.

Грузный, он едва умещался на офисном стуле. Короткие седы волосы блестели в теплом желтоватом свете единственной настольной лампы. Пухлое лицо избороздили морщины, мутные серые глазки бегали под роговыми очками, выискивая нужную фамилию среди многочисленных томов историй болезни.

–Перевертов… Весна, обострение… Впрочем, – он опустил очки на мясистый нос, -Укольчик добавлю. Пусть процедурная придет за листом назначений, – он снял очки и откинулся на спинку стула.

Не сломался бедный стул, уже хорошо.

–Так что с носками?! Они Н-НИ черта не понимают! Плохо стирают! – Надя уперла руки в бока.

–Попытайся разъяснить… спокойно, – заведующий скрестил руки и невозмутимо смотрел на пустующее кресло рядом со мной. –Скоро я и всех соберу и популярно объясню… Что медперсонал всегда прав. Иди пока. С новым работником нужно побеседовать.

Сестра-хозяйка круто развернулась и вышла из кабинета, захлопнув дверь.

Облокотившись на стол, заведующий слегка прищурился, молча изучая меня.

Только сейчас я заметила, что он сидел в клетчатой жилетке вместо халата поверх рубашки. Рубашка застегивалась не на все пуговицы, обнажая массивную красную шею.

Потные руки сами собой сжали ручки пакетов, пристроившихся у моих ног. Сердце стучало неровно и быстро.

Полумрак кабинета угнетал и давил, заведующий производил двоякое впечатление.

–Так, ну что… Наслышан о твоей работе, наслышан, – Борис Аркадьевич наконец отцепил взгляд. –Заключения у тебя неплохие, но работать над ними еще надо. У нас принудка, собираются комиссии по снятию принудлечения… Так что, заключения должны быть емкие, четкие, короткие. Без психологических замудренных терминов, проще, чтобы я не плыл на суде, представляя пациента… Ясно? – он снова закопошился в историях болезни.

–Да, Борис Аркадьевич, – послушно ответила я, скользя взглядом по приоткрытому шкафу со стеклянными дверцами, забитому папками с историями пациентов.

–Хорошо. И, лучше всего, судя по четверке… у тебя получается психокоррекция. Сейчас, дам тебе первую группу, с шизофренией… Потом, возьмешь умственно-отсталых… Пусть порисуют, полепят из пластилина – поведение упорядочишь… И, на индивидуалку – возьми пока вот этого деда, он пару недель назад чуть не повесился на проводных наушниках, – заведующий протянул толстую, как книга, историю болезни. –Записывай, кого на группу брать.

Я судорожно порылась в пакетах и нащупала рабочую тетрадь для заметок. Среди ее страниц удачно оказалась и любимая шариковая ручка.

–Перевертов… Тот самый, что с носками – посмотришь на его поведение, таааак…, – он изучал длинный список пациентов, -Нечипорук – тот, что у доктора, он не мой… С молодым доктором познакомишься, кстати, – невзначай добавил он, -Харонов, Лесницкий – у него биполярное расстройство, очень активный сейчас, смахивает на фазу мании, осторожнее с ним… Любит к женской части медперсонала симпатии испытывать, кхм-хм, – хмыкнул заведующий, слегка улыбнувшись толстыми, как сосиски, губами. –И, Алин – он у нас философ, возможно, тебя заинтересует…

–Ну, у меня первое образование…

–Философское, знаю, – перебил заведующий и вновь расплылся в улыбке, -Госпожа психолог у нас еще и философ, хе-хе… Будут вопросы – обращайся. Чаю, кофе заварить – приходи. В общем-то, пока все. Вот, ключ от твоего кабинета… Держи в курсе всего, чем будешь заниматься. Все, работаем.

Он запустил компьютер.

–Всего доброго, Борис Аркадьевич. Буду держать вас в курсе! – я схватила пакеты и скорей выскочила из кабинета.

Обстановка в коридоре изменилась.

Очередь из пациентов выстроилась от перегородки до одной из дверей неподалеку от четверки. Та часть коридора теперь ярко освещалась светом.

Отделение проснулось и зажило своей жизнью.

Как и следовало ожидать, пациенты обратили на меня заинтересованные взгляды.

–Здравствуйте!

–Здрасте!

–Доброе утро! – отличился кто-то из толпы.

–Вы – наш новый психолог? – выкрикнул один из пациентов с конца очереди.

Вместо приветствия.

–Здравствуйте, ребят, доброе утро. Да. Куда… такая очередь? – я стояла спиной к своему кабинету.

Всего пара шагов, открыть, и все… Как бы там ни было, неприятно, когда в тебя всматривается столько пар глаз одновременно…

Ладно, просто пациентов. Но тут – принудчиков. Кто-то среди них – убийца. Кто-то – насильник. А кто-то, что еще менее приятное – педофил.

–За сигаретами, к сестре-хозяйке, – громогласно ответил самый высокий и здоровый из них.

–Понятно, – я развернулась.

Два поворота, и дверь подалась.

–Подождите… А… как вас зовут? – спросил все тот же здоровяк.

За спиной зашушукались.

–Арина Витальевна, – ответила я в пустоту и заскочила в кабинет, поспешно прикрыв за собой дверь.

Глава 4. Санитарка и носки.

-Андрей, что с тобой?

Пациент Харонов сидел на табуретке в закрытой позе, впившись тонкими пальцами в кудрявые русые волосы. На мой вопрос, он даже не поднял головы.

–Сахара… скачут, – прошептал он.

–Андрюш, иди… Не надо тебе сегодня на группу.

–Спасибо, Арина Витальевна… Я полежу, – он посмотрел на меня запавшими карими глазами и вышел из холла, где проводилась группа.

–Так, начнем, – я обвела взглядом собравшихся пациентов.

Вот биполярный Лесницкий с блестящими зелеными глазами, смугловатой кожей и синей воровской перчаткой. Обычно, подобные тату делают на зоне.

Толстенький Перевертов со скучающим видом сидел, развалившись на стуле. И, не скажешь, с виду – что из-за носок мог так повздорить с персоналом.

Самый молодой из пациентов, кудрявый и рыжий Нечипорук – наблюдал за каждым моим движением мутными серыми глазами.

Большее внимание привлекал Алин – мрачный пациент с ассиметрией лица. Глубоко посаженные карие глаза наблюдательно скользили по каждому человеку и предмету в холле. Искривленный рот создавал впечатление постоянной ухмылки, а сутулая спина и записная книжка с ручкой выдавали в нем охотника за знаниями. Читали здесь немногие – большинство предпочитало крутить бахилы в картонажном цехе или шить одежду для медперсонала в «швейке».

–Доброе утро всем, еще раз, – слегка волнуясь, я уткнулась в свою записную книжку. –Вы, вероятно… полагаете, что здесь будет много теории?

–Грузить будете, да… Упражнения, все дела… – Перевертов уставился на меня круглыми глазами. Ммммм…. еще и, до завтрака… Я от лечения сплю как сурок, понимаете? – он потер мясистый нос.

–Знаете, мне целый час до работы добираться… Так что, очень даже вас понимаю. Насчет грузить – ошибаетесь. Ваши группы не будут похожи на остальные.

–Арина Витальевна, можно сказать? – поднял синюю руку Лесницкий.

–Да, Петр?

–А я… буду рад… любым группам, – он широко улыбнулся во все свои золотые зубы. –Я первый раз, как вас увидел, понял, как приятно будет с вами пообщаться… – затараторил Петр.

–Собственно, а о чем будем беседовать? – подал голос Алин, бесцеремонно перебив говорливого Лесницкого.

–О жизни… Здесь, и на воле, как вы говорите… О том, что будет поддерживать вас. О том, как вам поддерживать друг друга.