–Здрасти, Арина Витальевна! – закричал высокий хромоногий пациент.

–Денечек добренький, – подскочил сбоку эпилептик с несоразмерно большой головой.

–З-здддддррр…расти! – пропыхтел долговязый, умственно-отсталый заика.

Устав отвечать, я просто кивала головой и улыбалась краешком губ. Осталось пройти половину пути, чтобы добраться до своего нового, соседнего отделения, как меня чуть не сшибла врач.

Добрая душевная бабушка, комплекцией похожая на черепашку. Короткие черные, вечно растрепанные волосы, скидывали ей года. На круглом лице всегда улыбались карие глаза. А будучи занятой и напряженной, старушка часто поджимала нижнюю губу.

–Валентина Кузьминична! – я заулыбалась.

Она – единственный человек в отделении, с кем мне действительно приятно пить дешевенький «Нури» и заливать в себя горячий цикорий вместо кофе.

–Аринка! Ну что, убегаешь уже? – она остановилась и похлопала меня по плечу.

–Да…– я поймала ее внимательный взгляд. –На днях, обязательно зайду!

–Да заходи хоть каждый день! Чай, совсем ведь недалеко от нас убежала… – она махнула пухлой рукой. –У нас, сама знаешь, что ни день… Сегодня вон, Аркаша наш Реутов… Чуть в щиток не залез, балда!

–Здрасте, Арина Витальевна! – низкорослый олигофренчик, бесцеремонно вклиниваясь в разговор, схватил меня за рукав халата.

Белоснежного, недавно постиранного медицинским мылом и тщательно выглаженного.

–А ну пшел отсюда! – крикнула Валентина Кузьминична, сделав серьезное лицо.

–Я на вас женюсь! Заберите меня домой… Жраааать буду варить! – он скалился и подпрыгивал, потирая маленькие ручонки.

–Ты уже на Кристине раз сто женился! Иди за шваброй, помоги вон санитарке лучше! – продолжала кричать бабушка-врач.

Так я ее мысленно и называла – бабушка-врач.

Олигофренчик (умственно-отсталый, то есть), послушно удалился. Бабушку здесь уважали и боялись.

–Так что там с щитком-то? – полюбопытствовала я.

–Ну что… А! – она вновь заулыбалась. –Аркаша голоса оттуда слышал… они его… ну, голубым обзывали… Воздействие мол, плохое идет оттуда, вот ему надо было залезть и выключить, вот оно что!

Я прыснула от смеха и покачала головой.

Что ни день, то очередная история. Блог в инстаграме завести, что ли…

И строчить на обеде постики с хэштэгом #историиизщитка.

–Ладно, Валентина Кузьминична, я побегу. Пора уже, время… – я многозначительно кивнула на пакеты с патопсихологическим и бытовым скарбом, и перевела взгляд на круглые запыленные настенные часы, показывающие без пяти девять.

–Ну беги, дорогая, беги! Заходи! – переваливаясь, она направилась через отделение в свой кабинет.

Я ускорила шаг. Не забывая о минах, добралась до заветной серой двери.

Одна дверь отделяла меня от новой работы…

–Арина Витальевна, очень жаль, что вы больше не будете группы у нас вести…

Со спины, я узнала голос сухощавого и патлатого Витьки. Он всегда носил разноцветный шарфик на утонченной шее, за что его окрестили «поэтом».

–Ну, Витя… Новый психолог теперь будет с вами заниматься, – я повернулась к нему лицом.

Спиной вообще к психическим больным лучше не поворачиваться – одно из многочисленных правил пресловутой психиатрической бдительности.

–Да не будет никто с нами общаться, заниматься! – его мутные серые глаза заблестели. –Опять свои скучные тесты сунут, и все! – он махнул рукой и уныло пошаркал в свою палату.

Хроны беспорядочно сновали по отделению. Этакое броуновское движение по-психовски.

Родные все такие стали, зараза… И Витька, и олигофренчик тот Женька, что всей женской части медперсонала предлагал услуги домашнего повара. И слащавые эпилептики, и шизофреник Максим, беспрерывно мурлыкающий себе под нос доводы о бесконечности Вселенной… Много их. Всех помнишь по именам, едва стоит увидеть.

–Тимоша, дай сигаретку! Тимоша, ну дай сигаретку? Си-га-ре-то-чку… дай! Ну пожалуйста, сигаретоньку…

–Иди отсюда! – прогремел толстенный, как бочка, санитар несчастному куряге Петьке.

–Тимошенька, ну одну сигаретку, и все… Перекурчик, сигаретка, – не унимался тот, назойливой мухой кружа вокруг неприступного санитара.

–Снова на режим загремишь! Вон! – прорычал тот.

Петька съежился и отбежал в сторону, потеряв всякую надежду на перекур.

Ну прощай, четверка…

Я с трудом повернулась и вставила ключ. Дверь бесшумно открылась.

В нос ударил запах хлорки, а глаза чуть не ослепил чистейший пол.

Я стояла на пороге нового отделения.

Глава 3. Новое отделение.

Путь до кабинета заведующего пролегал через пустынный коридор. Лампы подмигивали, выхватывая из мрачных, залитых тенями ниш огромные вазы с пестрыми искусственными цветами.

Первый раз, мне довелось попасть в такое чистое и роскошное отделение…

Салатовые стены украшали причудливые картины. На одной из них, за множеством золотистых солнц, притаилась белесая вытянутая маска, невидящим взором наблюдая за гостями и постояльцами отделения.

Аккурат напротив, на ярко-оранжевом неоднородном полотне, пожирал свой хвост гигантский змей Уроборос.

В конце коридора белела дверь с табличкой «Заведующий». Минуя запертый буфет и череду закрытых кабинетов, я в нерешительности застыла у самой двери.

Огромная белая перегородка слева отделяла сектор медперсонала от сектора пациентов. Оттуда доносились крики… похоже, что не пациентов.

Вряд ли, в мужском отделении могут так истошно вопить. На психе, конечно, можно и не такое услышать, но для более-менее «сохранного» отделения – это слишком.

За неплотно прикрытой дверью замелькали тени.

Надо же, на ключ-то не закрывают, как в четверке…

–Дебила кусок! Перемывай! – истошный визг обрел очертания.

С грохотом упала деревянная швабра.

Наверное, санитарка какая-то, с озвучкой мерзкой, приставучей болонки. Визг ударил по ушам.

В четверке так не орали даже на самых «спецотловленных».

То-то, тут подозрительно чисто. Пациенты пол и стены наверняка драят несколько раз на дню.

Я снова перевела взгляд на табличку. Под жирными синими буквами алело изображение телефонной трубки. На двух других кабинетах справа такой значок отсутствовал.

Кстати, на двери одного из них значилась надпись: «Кабинет медицинского психолога».

Видимо, мой будущий кабинет.

Кто-то, считал заведующего душкой. Некоторые именовали тираном, волком в овечьей шкуре. Так или иначе, он любил порядок.

Что ж, к режиму – не привыкать!

–Войдите! – ответили за дверью на мой робкий стук.

Нога ступила на мягкий, обволакивающий ковер.

Кабинет утопал в полумраке. Пахло свежезаваренным зеленым чаем, как на китайской церемонии.

Сначала, мой взгляд упал не на заведующего, а на еще более крупные и причудливые картины. Поле боя горело адским пламенем, а чернеющее небо опускалось на солдат, потерявших всякую надежду. Побросав окровавленные мечи и копья, они возвели руки к небу, моля пощады у разгневанных высших сил.

На другой картине извивалось двуликое существо со множеством изогнутых лап, напоминающих щупальца. Ровно посередине, его рассекала прямая линия ни черное и белое. На каждой стороне блестело по глазу.

Кто-то из пациентов нарисовал. Фрагментарность, разрозненность шизофренического мышления налицо.

Хаос, раздирающий души, первобытный страх и абсурд – с этим, и сталкиваются психотики. Едва ли кто понимает их. Суровая система больницы в виде «правильных» врачей и фанатичных до соблюдения режима представителей младшего и среднего медперсонала не беспокоится об их внутреннем мире, обращая внимание лишь на…

–Носки!!! Перевертов не хочет менять носки!

В кабинет бесцеремонно ворвалась – наверное, медсестра – с впалыми безумными глазами, эпичным фонарем под одним из них и ногами, выгнутыми колесом.

Как говорится – первое, что в глаза бросилось.