– Эй, Арон! – грозный крик, раздавшийся как будто над самым моим ухом, вытягивает меня из пучины жуткого, липкого страха и отчаянной беспомощности, – Кажется, девушка не хочет даже в радиусе ста километров видеть твою противную задницу.

Я поднимаю глаза, которые все это время прятала, чтобы не видеть лицо этого гада, и вижу нечто невероятное.

Возможно, воспаленное сознание так отреагировало. Но это совершенно точно была не Ханна Джордан. Это была воинственная валькирия с грозным взглядом. Каждая мышца ее тела была напряжена словно перед смертельным броском кобры, а глаза… Боже. Ее глаза горели таким яростным огнем, который просто затмевал все источники света в комнате, что еще удивительнее, ведь у нее черные глаза. Я готова поклясться, что в этот момент ветер ворвался в комнату и эффектно разметал ее волосы по плечам.

– Отпусти ее. Ты же знаешь, я не повторяю дважды, – отчетливо выговаривает она, напряженно глядя на урода, который все еще сжимает меня в своих потных ручонках.

– Поищи другую сучку, Ханна, – усмехается он и снова обращает на меня свой похотливый взгляд.

Я не успеваю даже отреагировать, лишь приглушенный писк вылетает из моих уст, когда парень падает на колени и корчится от боли. Ханна хватает его за волосы и поднимает его голову так, чтобы он смотрел на нее.

– Я, мать твою, не повторяю дважды, сучок, – цедит она сквозь зубы и отталкивает его.

Ханна, не удостоив меня и взглядом, разворачивается и направляется прочь, как вдруг придурок, корчившийся на полу от боли, издает громкий смех и нахально произносит:

– Решила побороться за киску, так борись как мужик, Ханна.

Под всеобщее оханье и аханье Ханна резко останавливается и медленно поворачивает лишь лицо, словно не желая развернуться к такому ничтожеству полностью. Мой взгляд приковывает хищная улыбка, появившаяся лишь на пару секунд на ее сочных губах, перед тем, как ее лицо снова принимает ожесточенное выражение.

– На улицу, сопляк. Живо! – спокойно говорит она, резко выкрикнув лишь последнее слово.

Меня охватывает ужас. А затем мои глаза и вовсе лезут на лоб, когда я осознаю, что эта сволочь встает и направляется следом за Ханной. Он не шутил?! Вся толпа с азартом спешит за ними. Я пытаюсь прорваться сквозь это стадо тупоголовых, пьяных придурков и догоняю Ханну уже на улице.

– Стой, что ты делаешь? – скороговоркой выпаливаю я, во все глаза смотря на нее.

Эта пылающая ярость делает ее прекрасной, ее воинственный взгляд выдает ее силу и решимость. Ханна, изогнув бровь, смотрит на меня, но, ничего не ответив, лишь завязывает волосы в пучок.

– Даю право первого удара, сопляк, – эта резкость в ее голосе пронзает меня насквозь.

Я снова срываюсь с места и подлетаю к ней.

– Стой! Нет! Не надо, Ханна, – я с мольбой заглядываю в ее пылающие яростью глаза, и моя жалкая мольба за считанные секунды сгорает в этом огне.

– Софи, – с жесткой ухмылкой начинает она, и я уже понимаю, что это не сулит мне ничего хорошего, – Иди-ка лучше и дальше развлекай толпу своей бездарностью, ладно?

Вот же… Ее слова больно ударяют по моему эго, я сжимаю кулаки, бросаю на нее злобный взгляд (уверена, что в этот момент мы выглядели как грациозная пантера на охоте и взъерошенный воробушек, у которого отобрали последнюю крошку, причем, пантера не я) и против своей воли выкрикиваю:

– Сдохни!

Переполненная диким непониманием того, почему я это сказала, и как я вообще могла сказать такое живому человеку, я со всех ног бросаюсь обратно в дом. Последнее, что я слышу, перед тем, как закрываю за собой дверь, это взрыв рева толпы, собравшейся поглазеть на то, как коренастый мужлан побьет девушку. И куда катится наше общество?

Она не видит. Она просто не видит. Я еле сдерживаю нервный смех от того, насколько комичной, несмотря на болезненность, смотрится вся ситуация.

Как только я попадаю внутрь, я дважды оббегаю весь дом, но Алекса так и не нахожу. В итоге, чтобы вновь не попасть в лапы извращенцу, я просто останавливаюсь в укромном уголке под лестницей. Темное, скрытое от глаз остальных пространство, в котором даже музыка звучит немного более приглушенной. На свое счастье я отыскиваю под лестницей маленькое уютное креслице и забираюсь в него с ногами, словно пытаясь сжаться в комочек, чтобы никто не смог меня найти.

Не знаю, сколько я так просидела, но мои ноги затекли трижды, и трижды мне приходилось менять положение.

Было тихо и спокойно, пока я не поняла, что рядом совершенно точно кто-то есть. Мое убежище так выгодно скрыто от глаз, что со стороны кажется, будто тут просто стена, а на самом деле небольшая «пещерка», так что я не боялась, что меня кто-то заметит.

Я быстро распознаю, что голоса принадлежат двум девушкам. Я тихонько подбираюсь как можно ближе, и сразу узнаю один из голосов. Я бы не спутала его ни с каким другим – столько сладкой лжи было сказано мне этим голосом. Как только я пытаюсь прислушаться к сути разговора, они вдруг замолкают. Кажется, меня заметили.

Я осторожно выглядываю из своего укрытия и вижу то, о чем знала, но чему никогда не была свидетелем. До сегодняшнего вечера.

Перед моими глазами предстает Келси, страстно целующая ту тощую блондинку, которая открыла мне дверь, когда я мчалась к моей Келси, как кораблик к спасительному маяку во время ужасного шторма.

Я прирастаю к стене, не в силах пошевелиться, и просто пялюсь на то, как они жадно целуются. Я не могу, просто не могу поверить в то, что происходит прямо передо мной.

Грязная потаскуха. В тот же самый вечер, когда она попыталась вернуть меня, она просто идет и сует свой язык в рот этой блондинке, находящейся на грани истощения?

Я была уверена, что разрыдаюсь, как и тысячу раз до этого, но нет. Это жаркое зрелище отразилось в моем сердце острой болью, но лишь на несколько секунд. А потом мне просто стало интересно, что же будет дальше.

Я смело выхожу из своего укрытия и прислоняюсь к стене, со скучающим видом наблюдая за тем, как Келси атакует рот своей пассии, в то время как ее рука уверенно проникает под непозволительно короткую юбку девушки.

Я бы посмотрела, что будет дальше, но мой мочевой пузырь вдруг дает мне понять, что есть дела гораздо важнее того, чтобы стоять и пялиться на то, как твоя бывшая любовь в очередной раз придает вашим отношениям значения не больше чем пылинке.

Я громко вздыхаю и делаю шаг вперед. Страстная парочка расцепляет свои жаркие объятия. Я ловлю взгляд Келси, который тут же наполняется виной и сожалением. Тот самый взгляд, который я видела сотню раз, и за который прощала все, теперь вызывает во мне лишь отвращение.

В голове промелькивает образ Ханны Джордан. Ее надменный взгляд, ее презрительная улыбка, ее поведение хищника, победителя, которое уже унижает тебя. Поразмыслив лишь миг, я вдруг изо всех сил стараюсь скопировать ее поведение. И…

Кажется, это начинает работать. Ведь Келси в одночасье бледнеет и смотрит на меня в ужасе, словно видит перед собой сумасшедшую. Выражение ее лица сейчас полностью отражает мои ощущения от нашей первой встречи с Ханной.

– Прошу прощения, – все мое нутро содрогается перед коронной фишкой – кривоватой презрительной ухмылкой, которую я кидаю им напоследок, как кость бездомным блохастым псам, прежде чем оставить их наедине.

Как только я оказываюсь на втором этаже, меня тут же захлестывает злость на саму себя. Я должна быть лучше, чем Ханна Джордан, а не стараться быть ее жалкой копией. Конкурентов не копируют, над ними одерживают победу.

От немой злости на саму себя я крепко ударяю кулаком в стену, в чем сразу же раскаиваюсь, ведь боль полностью пронзает мое тело.

– Черт! – тихонько выругиваюсь я, зажимаю ушибленную руку второй рукой и следую дальше по коридору.

Бинго! А вот и туалет. Я спешу к заветной двери и уже хватаюсь за ручку, как вдруг вижу знакомые сиреневые пряди.

Боже мой, да она что, везде будет меня преследовать? Она мое личное наказание? Какие такие грехи я совершила, чтобы заслужить это?