Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Как отмечалось выше, кризис может охватывать не только отдельные государственно-правовые институты, но даже целые системы права. Кризис системы права представляется вполне уместным определить как состояние, при котором система права в единстве составляющих её элементов оказывается неспособной реализовывать стоящие перед ней задачи, т. е. как такое состояние, при котором нормы права обнаруживают свою неадекватность реальным общественным отношениям, неспособность служить в качестве действенного средства разрешения социальных конфликтов, либо используются в целях, далёких от изначально декларировавшихся устанавливавшими их нормотворческими субъектами. Так, например, система международного публичного права переживала состояния глубокого кризиса в годы Первой и Второй мировых войн; кризисом с уверенностью можно назвать и состояние этой системы в последнее десятилетие, ознаменовавшееся военными интервенциями США и их союзников в Югославию, Ирак и Ливию, вопросом международного признания Республики Косово, Южной Осетии и Абхазии, вооружёнными конфликтами в Донбассе и Сирии.

Отдельно, пожалуй, стоит упомянуть кризисы правосознания. Относясь к кризисам правовой сферы, они связаны с куда более широкими проблемами морально-нравственного и религиозного сознания[39]. Основными симптомами кризисов правосознания являются массовое распространение правового нигилизма, резкая и необратимая инфляция правовых ценностей, утрата правом своего авторитета в глазах членов общества, вопиющая неадекватность господствующей в стране правовой идеологии и типа правового мышления потребностям социального развития. Поскольку правосознание тесно связано со всеми видами правовой активности, включая правотворчество и реализацию норм права, такого рода кризисы обычно сопровождаются проблемным состоянием самых различных элементов правовой системы, влекут за собой недоверие населения к существующим органам государственной власти, к праву и государству как таковым. Наметившийся кризис общественного правосознания – первый признак деградации правопорядка, первая ласточка будущего разрушения государства. Подобные кризисы похожи на снежный ком: за сравнительно короткие сроки они обрастают все новыми и новыми проблемами, и существующий порядок уже не в состоянии функционировать в прежнем, свойственном здоровому организму, режиме.

Возможных вариантов проявления кризисных ситуаций в праве множество. Поскольку, как уже было отмечено выше, в качестве кризисов могут выступать ситуации негативного характера, вообще не предусмотренные действующим правом, исчерпывающий перечень такого рода явлений попросту невозможен. Некоторые кризисы в течение продолжительного времени могут протекать в латентной форме. Возможно даже, что о ряде нежелательных для правопорядка состояний мы не задумываемся как о кризисных явлениях, поскольку они уже сделались для нас привычными. Это ещё раз подтверждает необходимость тщательного анализа как феномена кризисов в праве вообще, так и конкретных кризисных тенденций, имеющих место в юридической сфере.

Так или иначе, появление любого из перечисленных симптомов кризисной ситуации в праве является крайне тревожным событием, и любая правящая элита заинтересована в том, чтобы развёртывания логики кризиса избежать. Если же избежать кризиса всё-таки нельзя, то на первый план выходит вопрос: могут ли заранее быть предусмотрены какие-либо экстраординарные меры, позволяющие бороться с исключительными ситуациями и, в идеале, снизить их опасность до минимума? Озвученный вопрос ведёт нас к проблеме существования так называемых «чрезвычайного права» и «чрезвычайного правого регулирования».

1.3. Легальность для исключительных случаев

Проблемам чрезвычайного права и правового регулирования посвящён целый ряд научных работ, среди которых следует выделить две диссертации, подготовленные и защищённые в России сравнительно недавно: работу Р. А. Максимова[40], посвящённую механизму действия права в чрезвычайных ситуациях, а также исследование Т. Н. Шмидт, посвящённое чрезвычайному правовому регулированию[41]. Общим для обеих работ является констатация существования в рамках правовой системы института правового регулирования в чрезвычайных ситуациях, угрожающих безопасности общества и государства и обусловленных факторами объективного либо антропогенного характера. Так, например, Т. Н. Шмидт определяет чрезвычайное правовое регулирование как «правовое регулирование в условиях экстраординарной обстановки, угрожающей политической, экономической, социальной, духовной, информационной и иной безопасности общества и государства»[42]. В качестве значимого признака данной разновидности правового регулирования называется расширение дискреционных полномочий государственных органов и должностных лиц[43]. Такому – современному – пониманию чрезвычайного правового регулирования полностью соответствует понимание чрезвычайного или исключительного положения, характерное для юридической науки прошлого и, в частности, для отечественного правоведения XIX – начала XX столетий. Так, российский дореволюционный юрист и государственный деятель Владимир Матвеевич Гессен понимал под «исключительным положением» «совокупность исключительных полномочий, в чем бы они не состояли, предоставляемых правительственной власти, при наступлении обстоятельств, угрожающих извнутри или извне существованию государства»[44].

Сторонники концепции «чрезвычайного права» нередко ссылаются на латинскую формулу «Necessitas non habet legem» («Нужда не знает закона») в обоснование необходимости предоставления определённым органам и должностным лицам государства значительно более широких полномочий, чем они обыкновенно имеют, и введения правовых режимов, ограничивающих отдельные права и свободы граждан. Ирония, впрочем, состоит в том, что именно на законодательное регулирование таких экстраординарных ситуаций, как правило, делается ставка. Депутаты, чиновники и юристы пытаются как можно детальнее предусмотреть порядок действий государственных органов в случае возникновения тех или иных негативных событий, «подстелить солому» на случай неожиданного падения. Насколько такие меры действенны?

Чрезвычайное правовое регулирование: от Древнего Рима до наших дней

Как уже, наверное, стало понятно, концепция чрезвычайного правового регулирования не является чем-то специфически новым, хотя именно в таком терминологическом оформлении она выступала далеко не всегда.

Ещё правопорядку античного Рима была известна практика назначения диктаторов (dictator, в иных источниках – magister populi) – должностных лиц с особыми полномочиями для устранения опасностей, встающих перед государством (для отражения атаки неприятеля, подавления восстания внутри страны и т. п.). Диктатор назначался консулом по поручению римского сената сроком на полгода, при этом обычай республиканского периода предписывал ему сложить свои полномочия досрочно, если он выполнил порученное ему дело. Военно-административная власть (imperium) диктатора, в отличие от чиновной власти консулов, не ущемлялась ни коллегиальностью, ни правом вето народных трибунов, ни апелляцией к народу[45]. Как указывается в титуле II книги первой Дигестов Юстиниана, диктаторам было предоставлено право приговаривать к смерти, при этом на них нельзя было жаловаться[46]. В своём исследовании, посвящённом исключительным полномочиям органов государственной власти в периоды кризисов, Орен Гросс (Oren Gross) и Фйунула Нйи Илан (Fionnuala Ní Aoláin) отмечают:

вернуться

39

Повышенное внимание к кризисам правосознания, рассматриваемым в контексте деформаций нравственного и религиозного сознания общества, отличало представителей русской дореволюционной и эмигрантской философской масли – И. А. Ильина, П. А. Сорокина, Е. Н. Трубецкого и других (см., в частности: Ильин И. А. О сущности правосознания. М.: Рарогъ, 1993; Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика. М.: Астрель, 2006. С. 880–883; Трубецкой Е. Н. Лекции по энциклопедии права. М.: Тип. А. И. Мамонтова, 1917. С. 58).

вернуться

40

Максимов Р. А. Механизм действия права в чрезвычайных ситуациях (Общетеоретический аспект). – Дисс… канд. юрид. наук. – Пенза, 2014.

вернуться

41

Шмидт Т. Н. Чрезвычайное правовое регулирование: общетеоретическое исследование. – Дисс. канд. юрид. наук. – Барнаул, 2014.

вернуться

42

Шмидт Т. Н. Указ. соч. С. 28.

вернуться

43

Там же. С. 32.

вернуться

44

Гессен В. М. Исключительное положение. СПб., 1908. С. 74.

вернуться

45

Шмитт К. Диктатура. С. 19.

вернуться

46

Дигесты Юстиниана. Т. 1. М.: Статут, 2002. С. 95.

7
{"b":"689165","o":1}