Данный подход к исследованию обусловил его структуру, состоящую из четырёх блоков-глав.

В первой главе рассмотрены общетеоретические вопросы соотношения права и кризисов различной природы, проанализированы понятия исключения и кризиса в праве, типичные механизмы реагирования права на кризисные ситуации, выдвинута гипотеза о возможности предельного кризиса правопорядка.

Вторая глава посвящена описанию и объяснению кризисных процессов, которые мы можем наблюдать в настоящее время в различных сферах общественной жизни; в ней предпринята попытка представить структуру современного глобального кризиса и отыскать адекватные юридические концепты, позволяющие понять нынешнее кризисное состояние.

В течение последних столетий государство являлось центром правопорядка и основным участником системы международных отношений. Изучение трансформаций правового порядка, таким образом, немыслимо без анализа изменений, происходящих с государственными институтами в условиях кризиса XXI века, а также без фиксирования и описания тенденций вероятного развития современной модели государственности. Именно этим вопросам посвящена третья глава данной книги, затрагивающая проблемы упадка государственного суверенитета, корпоративизации государства и этатизации коммерческих корпораций, расширения пространства дефектной и провалившейся государственности, выхода на международную арену организаций, претендующих на выстраивание собственных государственных моделей.

В четвёртой главе основное внимание с государственных институтов переносится на правовую систему, причём правовая система рассматривается с точки зрения её наиболее слабых, уязвимых мест, отражающих специфику кризисного периода и вызывающих неоднозначные оценки общества. Проанализированы феномены избыточного правового регулирования, наполненности правовой системы чрезвычайными нормами запретительного и правоограничительного характера, а также релятивизма в правоприменении – явления, отражающие особенности внутригосударственного позитивного права времён глобального кризиса. Рассмотрены кризисные симптомы в международном праве. Завершается исследование анализом тенденций развития современного права, рассмотрением проблемы надвигающегося столкновения теневых, неофициальных норм и институтов с нормами и институтами официального позитивного права, попыткой представить прогноз вероятного будущего мирового и национальных правопорядков.

Любое общество, древнее или современное, развитое или отсталое, предполагает наличие определённых поведенческих правил, очерчивающих границы допустимого и запретного, нормального и считающегося неприемлемым. От конкретно-исторического состояния общества зависит, в конечном счёте, содержание его нормативной системы, облик правовых институтов. С другой стороны, сами правовые институты и, в частности, сфера нормативного могут многое поведать о том, что представляет собой та социальная среда, в которой они действуют. Право опосредует отношения между людьми и их коллективами, организует их быт, вносит упорядоченность в общественную жизнь, одновременно отражая сложившуюся на тот или иной момент расстановку социальных сил, утвердившиеся в повседневной общественной жизни представления о должном, правомерном и преступном. Правовые институты лежат в сердцевине социального порядка. Именно поэтому исследование тенденций развития современного общества с неизбежностью предполагает изучение трансформаций правовых институтов, в том числе государства как особой властно-политической организации, системы позитивно (государственно) установленных и иных норм, правотворческих и правоприменительных процедур, и т. п.

Одной из первоочередных теоретических проблем, встающих в контексте исследования кризисного состояния современного правопорядка, является проблема соотношения права и кризисов различной природы, предполагающая рассмотрение влияния кризисных, исключительных ситуаций на правопорядок и восприятия нормативной системой вызовов, связанных с разрушением прежнего, привычного хода общественных отношений. Насколько устойчив правопорядок к негативным социальным явлениям? Можно ли определить пределы его устойчивости? Что можно рассматривать уже не в качестве кризиса отдельных социальных институтов, но в качестве кризиса правопорядка в целом? – вот, пожалуй, первичный круг вопросов, без решения которых вряд ли имеет смысл приближаться к описанию специфики политико-правового положения, складывающегося в начале XXI века.

Впрочем, отвечать на вопросы подобного рода бессмысленно, не прояснив для себя хотя бы в общих чертах суть и значение употребляемых понятий и категорий, и прежде всего – понятий «право» и «правопорядок».

В свое время Иммануил Кант, определяя, что есть право, отмечал, что «этот вопрос вполне может смутить правоведа – если только он не хочет впасть в тавтологию или вместо общего решения сослаться на то, что́ утверждали когда-либо законы какой-нибудь страны, – подобно тому, как пресловутый вопрос: “Что есть истина?”, может смутить логиков»[3]. Другой знаменитый, хотя и более поздний, учёный и философ, британец Герберт Харт невольно повторял ту же мысль, констатируя: «Не многие вопросы, касающиеся человеческого общества, задавались с такой настойчивостью, а серьёзные мыслители отвечали на них столь различными, странными и даже парадоксальными способами, как это происходило с вопросом “Что есть право?”》^[4]. Действительно, в научной литературе можно найти множество различных, нередко противоречащих друг другу подходов к определению значения данного, основополагающего для любого юриста и обществоведа понятия. Отдельные школы юридической мысли предлагают понимать под правом систему установленных государством общеобязательных норм (позитивное право)[5]; любые, в том числе не исходящие от государства, правила человеческих сообществ, обеспечиваемые возможностью внешнего принуждения (сюда, соответственно, относятся не только позитивные нормы, но и нормы обычаев, религии и т. д.)[6]; идеальные нормы, происходящие из божественного волеустановления или самой человеческой природы (естественное право)[7]; сами общественные отношения, в которых воплощаются абстрактные модели поведения субъектов [8]; особую психосоциокультурную коммуникативную систему[9]; знаковые системы, отражающие господствующие в обществе ментальные представления[10], и т. д.

Не вдаваясь во всё это многообразие концепций, в споре о которых сломаны уже тысячи копий, можно, пожалуй, заключить, что право представляет собой сложное явление, в конечном счёте обусловленное состоянием общества и выражающееся, прежде всего, в определённых нормативных предписаниях или установках, позволяющих определять меру возможного и должного поведения людей и их объединений. Это крайне обобщённый и упрощённый подход, позволяющий в первом приближении уяснить, что право действительно воплощается в нормах, имеющих, однако, не произвольное содержание, а такое содержание, которое связано с качеством общественных отношений и степенью развитости социальных институтов. Правила поведения субъектов в тех или иных обстоятельствах, а вместе с ними – система ценностей и представлений, позволяющих отличить своего от чужого, добро от зла, справедливое от несправедливого – вызревают в самом обществе, т. е. в реальной практике индивидов и их объединений. В социальных нормах отражается накопленный человечеством опыт, сами они в основе своей содержат наиболее рациональные варианты поведения субъектов. Именно поэтому часть нормативных установок имеет так называемый «естественный» характер, происходя, впрочем, не из каких-то трансцендентных источников, а из вполне конкретной общественной практики. При этом право имеет дело не с обезличенными, неодушевлёнными явлениями, оно не является подобием алгоритма работы некоей машины – напротив, говоря языком Гегеля, «почвой права является вообще духовное, и его ближайшим местом и исходной точкой – воля, которая свободна»[11].