Мысленно Щепкин представил, как позвонок занимает свое полноправное место.

Раздался негромкий щелчок. Пауза… И все начало восстанавливаться, вставать на свои законные места.

Когда стены стали стенами, а Коля – Колей, он вновь взглянул на себя в зеркало и обрадовался: бугорок исчез, голова находилась ровно по вертикальной оси тела.

Щепкин осторожно повернул ее в сторону, наклонил. Боли не чувствовалось. Шея работала как отменно налаженный механизм.

Тогда он с большей уверенностью начал вращать головой. Она послушно исполняла его волю.

Довольный, Коля Щепкин закончил эксперимент.

Он открутил горячую воду, встал под душ, чтобы предстать перед Ниночкой во всей своей новой красе.

Коля стоял под струями и ощущал непонятное изменение не только в своем теле, но и в своей душе. Будто мир вокруг преобразился: от него повеяло старым, знакомым и добрым – словно стал Щепкин тем, кем был когда-то раньше.

В последующие дни жизнь Коли Щепкина и Ниночки, казалось, несколько наладилась. Коле даже чудилось, что где-то в потаенных уголочках Ниночкиной противоречивой души зародилось нечто похожее на любовь к нему, Коле. Но любила она его как-то через себя, не приминая напоминать о своей особе. И выходило, что любит она его любовь к себе, а по сути – себя саму, но никак не Колю.

А потом их отношения вернулись в старое русло. И Щепкин страдал и страдал все с большей и большей силой.

Однажды, когда ему стало совсем невмоготу от тяжкого бремени семейного мужчины, повстречался он случайно с бывшим Ниночкиным мужем. Тот стоял под дождем над своим заглохшим «Мерсом» на обочине дороги и выискивал взглядом прохожих – кто бы мог подтолкнуть машину?

Коля охотно остановился, и минут двадцать они тщетно пытались завести агрегат.

– Ладно, звоню другу. Пусть на буксир возьмет, – наконец сдался Ниночкин атлет.

Они оба уселись на сиденье, как старые знакомые, и стали ждать помощи друга… Тут Коля и завязал разговор, подбираясь издалека и намеками стараясь выудить у нового знакомого некоторые признания.

Оказалось, что Миша (так звали его) никогда не был женат, и где-то даже недолюбливал женскую половину. Щепкин же все гнул и гнул свою линию и все более открыто рассказывал о девушке по имени Ниночка, вставляя знакомые ему подробности из их с Мишей бывшей семейной жизни. Но Миша только морщился от таких откровений.

– Ты знаешь, старик, – сказал он напоследок, – у меня такое чувство, что в какой-то прежней жизни я сам прошел через подобный ужас. Извини, не знаю, кем приходится тебе эта особа, но я не завидую тебе!

Тут Колю понесло. Глаза его загорелись, и он взмолился:

– Миш, ну забери ее обратно в жены. Не могу я больше терпеть эту несправедливость!..

Новый знакомый как-то дико посмотрел на Щепкина.

– А ну-ка вылазь, парень. Ты, наверно, заболел!.. – он распахнул дверцу автомобиля и вытолкал бедного Щепкина на мокрую мостовую.

Задетый за живое, Коля мысленно пригрозил верзиле: «Хорошо, хорошо – попомнишь еще меня!» Он отошел в сторону, встал за дерево, как некогда стоял за стволом у детского садика, где проводил эксперимент с ведерком. Сосредоточился. Ясно представил Ниночку. Сделать это было несложно: несколько месяцев совместной кошмарной жизни стойко запечатлели ее образ в сознании Щепкина.

«Ничего, я с тобой быстро распрощаюсь!.. – бубнил он себе под нос. – Надоело!.. Все надоело!! Баста, хватит!!!»

Он с еще большей силой сконцентрировался на образе Ниночки и мысленно перенес ее в машину, к ее бывшему мужу Мише. Ему даже показалось, что на переднем сиденье, справа от водителя, действительно появился кто-то еще.

Но почему-то не возникало ощущения сужения мира и дальнейшего его исчезновения.

Тогда Коля с новой силой попытался представить Ниночку…

«Явно там сидит кто-то второй!.. – обнадеживал себя Щепкин. – Но почему не исчезает окружающий мир, как это происходило прежде? Или это новая особенность посетила меня?!»

На улице темнело. В сумерках под прикрытием кустов Щепкин подкрался сзади к самой машине.

У него отлегло от сердца – рядом с Мишей, бесспорно, кто-то сидел.

«Все-таки удалось!» – обрадовался Коля, встал в полный рост и важно прошествовал возле авто, надменно заглядывая в окошко.

Сердце его екнуло. Рядом с Мишей сидел незнакомый мужчина. Видно, это друг его, незамеченный Щепкиным, прибыл на помощь.

Сломя голову, Коля ринулся домой.

Он бежал по вечерним улицам города, спеша проверить ужасную догадку…

На ходу Коля вспоминал не такой уж давний случай на занятиях гимнастикой, свое падение, вывих атланта, новое, появившееся чувство и свои странные способности, открывшиеся после этого; эксперименты с червячком, спичечным коробком и с более тяжелыми предметами, которые он легко и свободно передвигал в пространстве, и, наконец, эксперимент с Ниночкой, обернувшийся для него таким промахом…

Наконец-то его осенило: ведь это вывихнутый позвонок – причина всему!.. И затем он с ужасом подумал: «Зачем же я восстановил атлант на место!.. Куда исчезла моя сила?.. И что теперь делать?!»

Он бежал, пытаясь на ходу сосредоточиться на позвонке, чтобы сместить его вновь на бок – так, как он стоял на протяжении того времени, когда Коля обладал своей волшебной силой.

Щепкин прощупывал шею пальцами, крутил во все стороны головой… Все безуспешно: не было ни старого доброго бугорка, придававшего ему магическую способность, ни, как следствие, неловкости при вращении головой.

Но у него еще оставалась последняя надежда. Может, он ошибается, и никуда не ушла эта его сила!..

Запыхавшийся, Щепкин на одном дыхании влетел на третий этаж и замер у своей двери, за которой когда-то так беззаботно и спокойно жил вместе с родителями: просыпался утром, выходил к приготовленному завтраку, а затем, наслаждаясь беззаботной свободою, ехал на занятия, где ему доставляли удовольствие тренировки по гимнастике и где его ценили и уважали. А главное – где в перерывах занятий, среди студенческой суеты можно было увидеть недосягаемый, а оттого привлекательный, колышущийся хвостик милой лаборантки Ниночки…

Тепло разлилось в Колином организме от таких мыслей. Успокоенный наполовину, он нажал кнопку звонка.

Дверь отворилась. На пороге стояла Ниночка в домашнем атласном халатике.

У Щепкина перехватило дыхание.

– Колясик, где ты был так долго! – артистично воздела она к небу руки. – Про мандаринки не забыл?.. Вчерашние я уже доела.

Коля Щепкин почувствовал, как голова его закружилась. Ноги подкосились, и он упал в обморок, крепко ударившись головой о порог собственной квартиры. Шея неприятно хрустнула, в голове зазвенело…

Весь в холодном поту Коля очнулся. Неприятно ломило шею. Но вместе с тем он почувствовал прилив энергии. «Как было бы славно, если бы все это оказалось сном!» – мучительно подумал Коля.

Когда я был маленьким, мне очень нравилось прыгать. Я прыгал всегда и всюду, утром и вечером, и даже иногда ночью. Прыгал с качелей, прыгал, играя в «классики», прыгал с бортика в бассейн, спрыгивал с деревьев. Когда мама вела меня за руку и очень спешила – я не шел, как обычные дети, а бежал вприпрыжку, подскакивая то на одной, то на другой ножке. Со стороны, наверное, виделось, что мне очень весело, и кто-то из взрослых однажды сказал: «О-о!.. У этого мальчика счастливое детство: он так радостно прыгает!» И с тех пор меня так и прозвали – Счастливое детство. А мне почему-то казалось, что так называют мой бег вприпрыжку.

Уже потом, когда я подрос и пошел в школу, однажды на уроке физкультуры услышал от учителя: «А теперь делайте подскоки». Дети никак не могли сообразить: что от них требуется? А когда учитель сам показал упражнение, то я сразу догадался, что он когда-то тайком подсмотрел за мной, когда мама вела меня в детский сад, а я прыгал за ней.