выжидая чего-то, но потом хватил кулаком по столу, так что даже здоровая бутыль с

  самогоном подпрыгнула и зашаталась. Мужики с окаменевшими лицами уставились на

  бутыль, но она так и не упала. Общий вздох облегчения прокатился по избе.

   -Тихо! - заорал Василий. -Решать надо, или в леса уходим, или басурманов бъём!

  Не выйдет тут отсидется! Аль не знаете, что хранцуз, он от дьявола! Они и крестятся не

  понашему, пятернёй слева направо, и лягушек жрут!

   -А ты откуда знашь? - крикнул кто-то ехидный, чьё лицо невозможно было узнать

  из-за здорового свежепоставленного фонаря.

   -А оттуда, барин сказывал. - А не верите, вот вам Михей подтвердит!

   -Точно, - сказал Михей, - пятернёй, слева направо. А про лягушек не не скажу, не

  видел. Где их щас найдёш-то...

  - Не побъём мы их, никак не побъём. - сказал Тихон. - Ружья у них потому-что.

  -Ну и ружья, ну и что? - встрял в разговор однорукий Никола-солдат. Из ружья ещё

  выстрелить надо. А потом зарядить... - С этими словами он налил себе стакан самогона,

  и лихо опрокинул его в себя.

  -Ты это погодь, - сказал тихо сидящий в углу Ерёма. - Ты к чему это?

   -А к тому, что пока ты заряжать будешь, я тебя по башке сабелькой. Понял, голуба?

  Нас ещё в прусскую его превосходительство генерал Апраксин так учили - "Ты, -говорит,-

  до злыдня доскаки, и руби вмах!"

   -А и правда, - сказал Егор. - Пока они заряжать будут... А начём доскаки-то? На

  Михеевом Серке? Тьфу, Гнедке?

   -Во-во, хмуро сказал Тихон.- Лошадей-то солдаты забрали. Не, не побъём мы их,

  никак не побъём...В леса уходить надыть! С бабами, с дитями, с барахлом!

   -Вот и я говорю, - начал было Лука, но тут же заткнулся, почувствовав увесистый

  тычок в спину.

  Снова поднялся жуткий шум и галдёж. Мнения разделились. Но большая часть мужиков

  была за то, что бы бить. Причём где бить, как бить, это было уже неважно. Главное было

  решено, остальное - детали. Кто-то кричал, что француз не тяжелей снопа, что на вилы

  его брать - сам бог велел, кто-то, войдя в раж, порывался бежать на врага прямо сейчас,

  кто-то уже налаживался уходить в леса, прятаться, пока всё не кончится. Но последних

  было немного, гораздо меньше, чем час назад. И дело было не только в изрядно

  опустевшей бутыли, скорее наоборот. Ну не может русский человек просто так впустить в

  дом бусурманина, да отдать ему всё, что нажито за нелёгкую жизнь, даже если это всё

  только лишь жалкие остатки от барщин, оброков, десятин, да мало ли чего ещё! Главное,

  что своё.

   -Слышь, Михей, - поднялся со своего места Егор-Кузнец, - А сколь их там вообще,

  хранцузов - то?

  На мгновение в комнате наступила тишина. В самом деле, почему-то никто не задался себе

  таким простым стратегическим вопросом.

   -Да ... - замялся Михей, - много, кажись. Поболе чем нас тут.

   -Сотня что ля? - спросил кто-то.

   -Ну, сотня не сотня, а навроде того...

   -Эк, ёлки-горелки! Да где ж мы их хоронить-то будем? - С серьёзным видом

  спросил Фафаня. Весёлый смех прокатился по залу, впервые за вечер. Даже Василий

  позволил себе улыбнуться.

   Кузнец что-то хотел сказать, но на него зашикали. Он только махнул рукой, и уселся

  на лавку.

  -Ну значит решили, - сказал Василий. - Хранцузов бить будем. Фафаня впереди

  всех пойдёт, а мы следом, добивать, кто останется. (При этих словах Фафаня приосанился)

  Слышь, Михей?

  - Чего?

  - Ты вот скажи, а супостат быстрей тебя до нас доедет?

  -Это вряд ли, обоз ему тащить, и вообще.

  -А как думаешь, выйдут они когда?

  -С утреца, надо полагать.

  -Ну так и мы, с утреца выйдем. И встретим их у оврага. А там и разберёмся, кто они

  такие, и чего им надо.. Утром на площади собираемся, возьмите что у кого есть, топоры,