Внизу простиралась необъятная равнина, покрытая толстым слоем сверкающего на солнце снега. Ее пересекали уходящие в бесконечность автомобильные дороги и витиеватые русла скованных льдом речушек. В какой-то момент дорог стало больше, и немного в стороне промелькнула окраина города. Целый год за него шли бои, поэтому в нем не осталось ни одного целого здания. Он казался безжалостно растоптанным.

На мониторе вспыхнул предупредительный сигнал, и, оглянувшись, Ситара увидела летящий параллельным курсом заостренный предмет. Он был еще далеко, но и с такого расстояния можно было отчетливо разглядеть сильно скошенный назад киль и блестящий каплевидный фонарь пилотской кабины. Хотя опасность была минимальной, Ситара ощутила сильное волнение. Не очень-то приятно чувствовать себя мишенью. Впрочем, пилот истребителя наверняка был взволнован еще сильнее. Ситара не стала тянуть время, чтобы узнать, какое оружие он применит против нее, и просто прибавила скорости. Самолет словно ветром сдуло – он отстал мгновенно и безнадежно. В дальнейшем было еще несколько подобных встреч, и каждый раз Ситара решительно уклонялась от неравного боя.

Наконец, впереди показалась линия фронта, протянувшаяся на восемьсот километров. Последние несколько лет она оставалась почти неподвижной. Между двумя одинаково измученными армиями шла вялая позиционная борьба. Время от времени одна из сторон пыталась организовать наступление, которое неизменно – и очень быстро, захлебывалось. Стоявшие за спиной этих второразрядных нефтяных стран Ахайя и Троя могли длить эту войну бесконечно – вернее, до тех пор, пока у их вассалов не иссякнут людские ресурсы.

– Каспер, как дела? – спросила Ситара. Она боялась, что ответа не последует, но Каспер Фланаган ответил мгновенно:

– Отлично! Вокруг происходит так много интересного – тебе надо это видеть…

Голос его звучал вполне оптимистично. Впрочем, он ведь знал, что помощь вот-вот прибудет.

– Ладно, – бросила Ситара, – держись – я скоро там буду…

Она снизилась до высоты двести метров и уменьшила скорость. Сидящие в окопных траншеях солдаты в белых маскировочных комбинезонах с изумлением пялились на диковинный бесшумный аппарат, пролетавший над их головами. Дважды “Снупер” попытались обстрелять из ПЗРК, и один раз – из зенитного пулемета, установленного на гусеничной машине.

Царившее на передовой спокойствие, сопровождаемое деловитыми спорадическими перестрелками, нарушалось лишь в одном месте. Подлетев ближе, Ситара увидела, что здесь кипит настоящий бой. На тесном пятачке сошлись в схватке несколько сотен пехотинцев. Около десятка вертолетов висели в морозном воздухе, щедро поливая огнем своих и чужих. Из подбитого дымящегося танка с трудом вылезали обожженные, окровавленные танкисты. В эпицентре этого маленького, но оглушительно грохочущего ада лежал на снегу точный двойник “Снупера”. Корпус “Мустанга” был изуродован прямым попаданием не то снаряда, не то ракеты. Аппарат не мог взлететь, и над его пилотом нависла угроза пленения.

– Каспер, я уже здесь! – крикнула Ситара. – Сейчас я тебя подцеплю. О, черт!

В нее летели с разных сторон целых две ракеты, выпущенные с вертолетов. Когда они пересекли двадцатипятиметровую зону безопасности, автоматически сработала система защиты, превратив их в огонь и обломки.

– Твоя кабина сохранила герметичность? – спросила Ситара, установив свой “Снупер” над крышей “Мустанга”.

– Да, – ответил Фланаган.

– Прекрасно. Тогда – в космос!

Отбив еще одну ракетную атаку, Ситара подхватила “Мустанг” силовым полем и направила тандем вертикально вверх. Примерно через минуту они оказались вне пределов досягаемости оружия оставшихся далеко внизу армий. Теперь угроза могла исходить лишь от бесчисленных боевых платформ, круживших вокруг Энигмы, да крепостей на Мистериуме и Смысле Жизни. Все пространство под двумя лунами просвечивалось радарами и простреливалось лазерами, ускорителями элементарных частиц, электромагнитными пушками и ракетами-перехватчиками. Разумеется, против “Снупера” эти штучки были практически бесполезны, однако Ситара позволила себе расслабиться лишь тогда, когда отсчет расстояния до планеты пошел на миллионы километров. Только теперь она заметила, какая тишина вокруг – до этого ей все казалось, что где-то рядом по-прежнему гремят сотни стволов и рубят воздух вертолетные лопасти.

– Спасибо тебе, – сказал Фланаган смущенно. – И прости, что так получилось.

– Извинения принимаются, – ответила довольная Ситара ледяным тоном. – Но этого мало. Полагалось бы еще взять с тебя клятву не подлетать к Энигме ближе, чем на десять ее радиусов.

– Нет, Сита, это совершенно неприемлемо. Я должен всегда находиться рядом с планетой, потому что на “Хаббле” все воспринимается по-другому. Не зря ведь Зинат Корвар дневала и ночевала на своем челноке, почти не заглядывая на “Птолемей”.

– Она вела наблюдения со Смысла Жизни, крайне редко опускаясь на саму Энигму.

– Времена были другие. Сейчас Смысл Жизни занят, и мне ничего не остается, кроме как прижиматься к поверхности.

– И вот к чему это привело…

– Я в этом не виноват! Если бы система защиты не вышла из строя, ничего бы не случилось. И в самое пекло я, кстати, не совался – меня подбили на высоте семь с половиной километров. Зенитные ракеты у этих троянских лизоблюдов, конечно, хороши – ничего не скажешь…

– И как это тебя угораздило упасть прямо на линии фронта?

– А куда же мне было падать, если я висел прямо над ней?

Ситара улыбнулась и, отбросив показную суровость, спросила:

– Страшно было?

– Поволноваться, конечно, пришлось. Просто чудо, что я уцелел в этой мясорубке. К тому же у меня в голове все время крутился тот дурацкий поддельный фильм про вскрытие инопланетянина. Очень не хотелось попасть на экран в таком виде – с распиленным черепом и распахнутой грудной клеткой.

За те полтора часа, что продолжался перелет, Фланаган еще многое успел рассказать о своем приключении на Энигме. Он так и остался в кабине “Мустанга”, который из-за повреждений не мог состыковаться со “Снупером”. Устраивать же трюк с переходом через открытый космос большого резона не было.

Звездный корабль четвертого поколения “Хаббл” прятался от обитателей Энигмы в лучах местного солнца, обращаясь вокруг него по орбите радиусом всего двадцать миллионов километров. Эту нестерпимо жаркую зону лишь изредка посещали автоматические аппараты, изучавшие светило, так что риск попасться кому-нибудь на глаза был невелик. Корабль постоянно находился в тени, создаваемой простейшим экраном в виде плоского диска. С этим сияющим отражателем он выглядел точь-в-точь как фотонные звездолеты на рисунках в старинных книгах.

Примерно в ста метрах от него тандем распался. Подхваченный силовым полем, катер Фланагана исчез в шлюзовой камере, а вслед за ним туда юркнул – уже без помощи причального манипулятора-невидимки – аппарат Ситары.

Весело спрыгнув на металлический пол ангара и с наслаждением потянувшись, Фланаган отошел от “Мустанга”, чтобы осмотреть место попадания ракеты. Выражение радости моментально исчезло с его потрясенного лица. Похоже, он только сейчас понял до конца, каковы были истинные масштабы повреждений. Одна треть катера исчезла, оторванная мощнейшим взрывом, и только по невероятной случайности его кабина уцелела.

– Крепко ему досталось, – сказала вставшая рядом Ситара, покачав головой.

Снова подойдя к катеру, Фланаган долго и очень внимательно разглядывал образовавшуюся в его корпусе яму, обрамленную лепестками скрученного металла. Иногда он что-то там ощупывал, вызывая недоумение у наблюдавшей за ним Ситары.

– Ты что-то ищешь? – спросила она, приблизившись.

– Уже нашел, – радостно сказал Фланаган и, подергав за какую-то железку, громко позвал:

– Эй, Гектор! Подойди сюда.

Огромный многорукий робот, служивший техником ангара, подойти был не в состоянии, поскольку не имел ног – он величественно приплыл по воздуху, скользя в десяти сантиметрах от пола.