–Малыш, иногда надо отступить, что бы выиграть.

–Я знаю, мама,– я улегся на диване, стараясь не замечать телохранителя, выглянувшего из отведенной им комнаты, и прижался головой к маминому животу. –Но не в этот раз. Если я отступлю, то это… уничтожит меня. Сломает. Мама, я не могу сейчас отступить.

Мама стала гладить меня по голове, запуская пальцы в волосы, и я почувствовал как начинаю проваливаться в сон.

–Джейкоб, я вот все хотела спросить у тебя,– мама задержала пальцы на небольшом шраме на виске, а потом осторожно погладила неровную полосу на скуле. –Кто такая Розалин?

Я резко открыл глаза, и полный ужаса, сел. Испуганно смотрел на маму, едва не задыхаясь от волнения.

–Ты каждую ночь зовешь ее. Что-то говоришь еще, но я не смогла понять ни слова. А ее ты зовешь,– мама потянула меня к себе, и снова уложила мою голову себе на колени. –Я чувствую в тебе такую тоску, когда ты ищешь ее во снах. Ты даже плачешь, когда…

Мама вдруг отвела глаза, и я увидел в них стоящие слезы.

–Я слышала твой разговор с отцом в ту ночь, когда ты вернулся. И я знаю о том, что ты не хочешь мне показывать,– она погладила мое плечо, и я уткнувшись в ее ноги, понял что вот сейчас сам разревусь.

–Мама, я… я пытался о ней забыть. Не думать, не видеть, не чувствовать. Но я не могу,– я прижался щекой к ее животу и почувствовал как по ту сторону живого тела, меня толкнула маленькая ножка. –Мама, я не знал что это так больно, расстаться на всегда. Такое чувство, словно что-то оборвалось внутри.

Я уже не скрывал слез, да и мог ли я их сейчас скрыть от мамы? Прижимался к будущей сестренке, и она словно слушала вместе с мамой.

–Расскажи мне о ней,– мама гладила меня по щеке, совершенно не обращая внимания на мое уродство.

–Она… она прекрасна, мама. Гордая, сильная, абсурдная и способная на все. Она,– я сглотнул и закрыл глаза, проваливаясь в воспоминания. –Мама, она бы тебе понравилась. Она умеет не только слушать, но и слышать. Она… я был готов остаться с ней навсегда, но она… Мама, она понимает, что тогда бы я не смог простить ни себе, ни ей, то, что оставил вас.

–Ты любишь ее,– мама вздохнула, и я открыл глаза. Мама смотрела на меня с таким пониманием, что мне стало невмоготу.

–Я люблю ее, мама. Любил, люблю и буду любить всегда. Она вот здесь,– я прижал руку к сердцу. Порывисто сел, и подобрав с пола брошенный планшет, открыл фотографию Розалин. С какой-то гордостью протянул его маме, и стал следить за ее реакцией.

Мама пару минут рассматривала Розалин, чему-то чуть улыбаясь, а потом протянула мне планшет, все еще не отводя глаз от изображения.

–Она красивая. И такая… настоящая. Она мне нравится.

Я кивнул, и вздохнул.

–Я тоскую по ней, мама,– даже закрыв глаза, что бы не видеть родное личико Розалин, я все еще видел ее перед собой. Словно она была рядом со мной, смотрела на меня, думала обо мне. –Я тоскую по той жизни.

Мама с какой-то болью смотрела на меня, и я не смог вынести ее этого взгляда.

–Я знал что вы… похоронили меня, и не мог простить себе этого. Не мог простить себе того, что дал вам винить себя в моей смерти. Когда я был там, я мог думать только о вас. А сейчас я думаю только о том мире, о друзьях, о Розалин, о… Мама, я предал вас. Я предаю себя каждый день, и вас, потому что допустил то, что привязался к чужой семье как к своей. Позволил им считать себя своим сыном, и сам воспринимал их как вас.

Сев на диване, я покрутил на руке браслет.

–Я и сейчас думаю о них о всех как о своей семье. И я не могу так больше. Я разрываюсь на части. Я хочу быть и с вами, и хочу вернуться туда, что бы быть с ними.

–Тебе там было хорошо?– мама даже не дрогнула от моих слов, все с такой же любовью смотрела на меня, а я расклеился как мальчишка.

–Я был там… на своем месте, мама. А здесь я словно чужой. Я не хочу сказать что вы стали мне чужими. Я про мир вокруг. Мама, я не могу с ним сражаться. Все вокруг такое чужое, враждебное. Люди смотрят на меня как на урода, разве что не маньяка, готового убить или изнасиловать. Какое им дело где я пропадал и что делал? Так надо было. Они видят всех и хотят знать все о них, но на себя не смотрят. Возьми хоть эту Кати. Вот что я ей сделал? Она решила что мы больше не можем быть друзьями, а я и не настаивал. Но нет, она за что-то решила мне мстить. Что я ей сделал? Мама, она хоть раз спрашивала у вас обо мне?

–Нет.

–Вот, она даже не пыталась узнать что со мной, и как. А теперь словно я виноват в ее каких-то проблемах. Я вчера был так культурен, что самому было противно, но они зациклились на том что я страшный. Мама, я три месяца не чувствовал себя таким уродом, как сейчас.

–Ты не урод, Джейк. Ты очень красивый и умный мальчик. Я горжусь тем, что ты мой сын,– она притянула меня к себе, и слабо поморщилась, когда ребенок снова пнул ее ножкой. Или это была ручка? –Все у нас будет хорошо. Расскажи мне о тех людях, что заботились о тебе. Я вижу что ты хочешь поговорить о них. Я обещаю, что никто про них не узнает.

–Эх, мама, мама,– я с тоской прижался к ее руке, даже не сомневаясь что мама поймет меня. А мне на самом деле было уже невмоготу все держать в себе. –Там была девушка, красивая и такая же как ты, все понимающая. Она спасла меня, мама. Спасла, когда я был на волосок от смерти. Она… она не дала мне умереть когда я разбился. Я просил ее отпустить меня, дать умереть. Мама, мне было так страшно, когда я понял что со мной случилось. Но она не отпустила. Она боролась за меня, буквально спорила со смертью. Я никогда не расплачусь перед ней за то, что она тогда не отпустила меня. Она даже не знала моего имени, для нее я был просто ребенок, который ранен и ему нужна помощь. Я до сих пор чувствую что она переживает обо мне, как о своем ребенке, хотя у нее его еще и не было. А ее отец,– я хотел отвернуться, спрятать в раз хлынувшие слезы, но мама не дала. Продолжала гладить по волосам, проводить пальцами по шраму, и слушала. Просто слушала, не встревая, и не перебивая. –Мама, в нем было все то, чего мне не хватало от отца. Это сейчас папа слышит меня, беспокоится. Но раньше…

–Я знаю что тебе его не хватало. Я видела как ты хотел быть с ним, но у него была работа.

–Мама, он верил мне. Он доверял мне так, что я не мог позволить себе разочароваться ему во мне. Мама, я видел как ему было больно, когда мне было совсем плохо. Мама, он молился за меня как за своего сына, которого он потерял.

–Он потерял сына?– мама дернулась, но успела себя взять в руки и не показать своей паники.

–Мы нашли его. Я нашел. Я нашел его потому, что они верили в меня и в то, что я смогу его найти. А я… я просто не мог уйти от них прежде, чем найду мальчишку. Я знал что оставил вас одних, и вам больно. Я не мог сделать и им больно, оставив их одних, когда уйду. Его жена тогда сказала…

Я прижал руку к сердцу, отозвавшемуся болью. Казалась что шрам на груди вновь только лишь затянулся, и ноет тянущей болью.

–Сказала, что лучше знать что с твоим ребенком все в порядке, пусть он и далеко, чем знать что его больше нет. Я до сих пор чувствую как они думают обо мне. Я чувствую их тоску. Мама, я не думал что она будет меня воспринимать как своего сына, не хотел занимать его место. Но она… мама, она посидела, когда я… пропал на несколько дней. Я думал что вернув ей сына, она перестанет переживать обо мне, но я ошибся. Мама, я ошибся. Мама, она сказала что я для нее второй сын, которого у нее не может быть.

–А мальчик? Что стало с ним?– мама прижала ладонь к животу, сдерживая разбушевавшуюся дочку.

–Он… Мама, я считал его братом. И он ненавидел меня за то, что я, его брат, должен уйти. Понимал, но не мог смириться. А я не мог не вернуться к вам. Мам, прости меня. Я здесь, с вами, но мое сердце… оно осталось там.

Мама отрешено посмотрела на включенный телевизор, на который никто не обращал внимание.

–Я знаю, малыш. Я это сразу почувствовала.

Вставать и уходить не хотелось, и я позволил себе и дальше лежать у мамы на коленях и принимать от нее эту маленькую ласку, когда она перебирала пальцами волосы, гладила по щеке, и думала о чем-то своем. Да и сестренка немного успокоилась, перестав пинаться, и я медленно стал сползать в сон.