Леншерр с трудом мог контролировать свое возбуждение, которое с каждой секундой становилось все сильнее при виде испуганного, смущенного, но тоже возбужденного Ксавьера. Эрик вплотную подошел к мужчине, склонил голову и жадно втянул носом его запах. Коснулся губами виска, собирая соленые капельки, а после сжал подбородок сильными, цепкими пальцами, заставив повернуть голову обратно.
– Посмотри на меня, Чарльз, – Ксавьер только сильнее зажмурился и замотал головой, то ли показывая свое несогласие, то ли пытаясь избавиться от чужой хватки. – Посмотри на меня, – повторил Леншерр, чувствуя, как из груди вырывается нетерпеливый рык.
Чарльз резко распахнул влажные, слезящиеся глаза и умоляюще уставился на мужчину.
– Эрик… – начал было он, с трудом разлепив сухие губы, но Леншерр не дал ему договорить. Влажно лизнул алый рот, и воспользовавшись тем, что Ксавьер, вздрогнув, округлил его в изумленную “о”, резко, даже грубо проник языком внутрь, не давая Чарльзу отстраниться и разорвать их первый поцелуй. Молодой священник не умел ничего толком, поэтому сначала впал в ступор и, кажется, даже забыл, как дышать, а потом бестолково вылизывал чужой рот, скорее мешая, чем помогая процессу, низко постанывая. Эрик довольно рыкнул, прикусывая и без того красную губу, переместил руку с подбородка на шею Чарльза, большим пальцем поглаживая кадык, а вторую руку опустил вдоль руки Ксавьера, в которой тот по-прежнему сжимал четки, переплел их пальцы, задевая холодные бусины.
– О, Эри-и-ик… – Чарльз за талию притянул мужчину ближе, вжал в себя, и, почувствовав упирающийся в бедро чужой горячий член, сочно, гортанно застонал в губы довольно улыбающегося Леншерра.
Они беспорядочно лапали друг друга, наконец дорвавшись, толкались бедрами навстречу, и мокро целовались, сталкиваясь языками. У Ксавьера кровь шумела в ушах и дыхания совсем не хватало, но он бы скорее умер, чем оторвался от восхитительно пахнущего, притягательного, страстного и не менее потрясающего на вкус Эрика. Леншерр же, так или иначе, был ведущим, направлял неопытного, нетронутого никем ранее Ксавьера. Поэтому он недвусмысленно переместил руку Чарльза со своей поясницы на пах, где истекал смазкой уже твердый член. Чарльз ойкнул, смешно округлил глаза и неуверенно сжал кулак. Он был совершенно неопытен, даже если вопрос касался самоудовлетворения. Ксавьер избегал прикасаться к себе, потому что считал это грязным, порочным и грешным действом, поэтому не знал толком, как сделать так, чтобы Эрику было хорошо.
– Сожми кулак сильнее, – Леншерр внимательно смотрел в лицо Ксавьера, впитывал все его эмоции, пил тихие стоны и жадно ловил горячее дыхание. Может разум Леншерра был настолько затуманен желанием и возбуждением, но он просто плавился в мягких, волшебных руках Чарльза. Хрипло, несдержанно стонал в ответ на каждое неуверенное, неумелое движение. Чарльз так старательно, так искренне хотел доставить Эрику удовольствие, что все остальное не имело особого значения.
– Я… Я сейчас, уже почти, – хватило Леншерру сил прохрипеть, уткнувшись Чарльзу в висок, и последний раз толкнуться бедрами в любовно сжимающую его ладонь. Чарльз быстро-быстро закивал, судорожно облизывая вмиг пересыхающие губы. В следующую секунду из горла Эрика вырвался длинный, грудной стон, а Чарльз не смог сдержать тихого вскрика, когда на его пальцы осели густые белые капли.
Они какое-то время постояли, соприкоснувшись взмокшими лбами, обмениваясь жарким дыханием и пытаясь отдышаться. Чарльз был весь мокрый от пота, ночная рубаха неприятно перекручивалась вокруг все еще возбужденного тела, он неловко пошевелился, пытаясь держаться прямо на ватных ногах. Эрик отстранился от него, мазнул губами по щеке, высвободил руку из ладони Чарльза, вернул четки на привычное место – запястье левой руки, и прежде, чем Ксавьер успел открыть рот, опустился на колени.
– Нет-нет-нет, Эрик… Прекрати, перестань… Эрик… – Чарльз ошарашено замолк, тоненько заскулив сквозь зубы. Загривок и виски взмокли еще сильнее, одежда намертво прилипла к влажной спине.
Леншерр, заставив его сжать в кулаках ткань рубахи, коснулся губами мокрой, истекающей смазкой чувствительной головки.
– Эрик…
– Тш-ш, тихо, Чарльз.
Мужчина продолжил водить губами по члену, целовал влажно, а потом отстранился от едва стоящего на ногах Ксавьера. В тишине, нарушаемой лишь рваным дыханием Чарльза, чуть слышно звякнул розарий, который Леншерр легким, едва уловимым движением скинул с запястья.
– Что ты собираешься делать, Эрик? – задыхаясь, прошептал священник, с нескрываемым ужасом глядя, как Леншерр обматывает четки вокруг основания его члена.
Холодный металл крестика коснулся поджавшихся яичек, и дрожь пробила Чарльза с новой силой; он не знал, от чего его трясет сильнее – от осознания того, что они с Эриком делают, или от того, что ему никогда не было так хорошо.
– Потрясающе, – прошептал стоящий на коленях мужчина, вскинув голову и пораженно глядя священнику в глаза, – потрясающе и вместе с тем ужасно. Мы совершаем страшный грех, ты знаешь это, Чарльз?
Сильнее затянул четки и насадился ртом на член, медленно опустился до основания, хлюпая слюной и давясь стонами, ласково сжал яички. Ксавьер, почувствовав контраст между холодными бусинами и горячим, опаляющим горлом, зажал рот рукой и кончил глубоко в глотку Леншерра, напрасно пытаясь заглушить рвущиеся наружу стоны и всхлипы.
Эрик проснулся, когда на горизонте только едва виднелась светлая полоса. Небо было темного, чернильного цвета. Чарльза в кровати не оказалось. Они провели эту ночь вместе. Эрик ненасытно, без устали ласкал, гладил и целовал чувственное, податливое тело любовника. Низ живота налился приятной тяжестью, когда он вспомнил, как сладко стонал и выгибался под ним Чарльз, как благодарно принимал каждое прикосновение, каждую ласку. Как раскраснелась бледная, нежная кожа, и как Ксавьер вздрагивал и ловил ртом воздух, когда Леншерр оставлял на нем следы от поцелуев-укусов. Эрику досталось сокровище. Леншерр провел рукой по остывшей половине постели и поднялся. Подумал сначала надеть только ночную рубашку, но уже догадывался, где искать Чарльза, поэтому сверху накинул плащ. Вышел на тихую ночную улицу и направился в сторону церкви. Чарльз оказался внутри, как и предполагал Леншерр. Священник ничком лежал на каменных ступенях, которые вели к алтарю. Эрик с тревогой подумал, что он без сознания, но приблизившись, заметил, что Чарльз мелко вздрагивает всем телом.
– Чарльз, – Леншерр торопливо опустился рядом на колени, – что ты тут делаешь? – Коснулся чужого плеча и услышал тихий всхлип.
Ксавьер поднял лицо и на Эрика взглянули полные боли и слез глаза.
– Чарльз, – Леншерр вдруг испугался, – что случилось? Почему ты плачешь? Я… Я сделал тебе больно?
– Он накажет нас, Эрик, – захлебываясь рыданиями, прошептал мужчина, – я пришел молить о прощении, но невозможно найти слова, которые бы оправдали нас. Мы с тобой не ведали, что творили, мы…
– Неправда, Чарльз, – резко оборвал его Леншерр. – Неправда. Я не боюсь предстать перед Богом и признаться в том, что полюбил мужчину. Не боюсь и отречься от Него, если наша любовь – грех в Его глазах.
– Не говори так, не говори этого, Эрик! – горестно вскрикнул Ксавьер, закрывая лицо руками. – Он накажет тебя, подвергнет самым страшным пыткам.
– Мне все равно, – упрямо повторил мужчина. – Мне не нужна вера, и Бог не нужен тоже, если придется отказаться от тебя. Я готов отречься от них, но только не от тебя. Не от нас.
Чарльз слепо смотрел на Эрика неверящим, умоляющим взглядом. Он хотел закрыть уши, чтобы не слышать вкрадчивого шепота, но в глубине души уже безоговорочно верил тихим речам, готов был оставить все, лишь бы быть с Эриком.
– Возьми меня за руку, Чарльз, – настойчиво продолжал мужчина, протягивая свою ладонь священнику, – и следуй за мной. Что может быть сильнее нашей любви? И в чем здесь моя вина и мой грех? В том, что я всем сердцем полюбил другого человека? В том, что он тоже мужчина? Я не признаю своей вины, не раскаиваюсь и не прошу Его простить меня, нет. Я остаюсь верен тебе. Скажи же мне, Чарльз, ты со мной? Прими меня и мою любовь, доверься мне и последуй за мной. Это все, чего я хочу. Чарльз?
