– Но что случилось с Эриком? А Чарльз? Он был среди тех заключенных, которые не дождались помощи, или ему удалось выжить?

Фассбендер снова потянулся за сигаретой, задумчиво пожевал фильтр и, казалось, сам был не до конца уверен в том, что говорит:

– Леншерр бежал. Его, как представителя одного из высших чинов, безусловно, ждала казнь. Не исчезни он, то закончил бы, как Рудольф Хёсс – комендант Освенцима. Правда, казнен он был только в 1947, но все же. Или как Амон Гёт – комендант концентрационного лагеря в Плашуве, которого казнили в 1946, тоже через повешенье, как и Хёсса. А что касается Чарльза… кто знает? Может, Леншерру надоело разыгрывать из себя добродетель, и он кинул англичанина обратно за колючую проволоку, и тот отправился первым же поездом в Освенцим. А может, в нем наоборот – хоть на мгновение – проснулся человек и он поступил по совести: отвел Ксавьера в лес и выстрелил в затылок, чтобы избавить его от мучений. Кто знает.

***

– Чарльз! Чарльз, вставай! Просыпайся!

Ксавьера грубо трясут за плечо. Он недовольно бурчит, потому что день выдался тяжелым, врач еле добрел до кровати и уснул, как только его голова коснулась подушки.

– Эрик? – англичанин полностью просыпается и видит, что Леншерр, который еще ранним утром уехал в Краков, мечется по комнате, потом подлетает к шкафу, достает винтовку и начинает судорожно ее заряжать.

– Эрик, что происходит?

Комендант, кажется, не слышит вопроса: возится с оружием, но, в конце концов, не выдерживает и раздраженно отбрасывает его в сторону, обессиленно опускается на постель рядом со встревоженным Ксавьером.

– К утру тут будут советские войска, Чарльз. У нас больше нет времени.

Англичанина будто бьют обухом по голове, он разрывается на две части: на одной стороне весов радость, облегчение и вновь возрождающаяся надежда – за ними придут, освободят и все это безумие прекратится, а с другой – страх. Что теперь будет с Эриком? Какое наказание он понесет?

– Что ты собираешься делать? – он встревоженно смотрит на Леншерра, который напряженно что-то обдумывает.

– Дан приказ зачистить лагерь. Сделать все возможное за эти несколько часов.

– Но Эрик… это же безумие! Там больше тысячи человек! – у Чарльза волосы встают дыбом при мысли о том, сколько еще человек погибнут здесь, сколько еще не доживут до освобождения, не дождутся помощи. – Как ты вообще себе это представляешь?!

– Огонь все уничтожит, – тихо произносит немец, не глядя на Ксавьера. – Мы с солдатами будем стоять по периметру на случай, если кому-то удастся бежать. Будем стрелять. Отсюда никто не уйдет. Все должны остаться здесь, Чарльз.

Он решительно встает, делает несколько шагов в сторону валяющейся на полу винтовки, но вдруг хватает вещи англичанина, начинает бросать их на кровать и говорит рублеными, резкими фразами:

– Одевайся. Я помогу тебе добраться до выхода. Уходи, пока мы будем работать тут. Спрячься в лесу, дождись утра, вернешься, когда придут русские. Тебе ничего не сделают. Скажешь им, что… не знаю… что тебе удалось сбежать, вырваться.

– Ты вообще слышишь себя? – Чарльз абсолютно обескуражен и напуган. Он должен спасти всех этих людей. И Эрика спасти тоже. Удержать от того, что он намеревается сделать, уберечь. – Работать? Эрик, одумайся! Ты собираешься убить больше тысячи заключенных: детей, женщин, мужчин. Остановись же, наконец, хватит!

– Время закончилось, Чарльз! Наше время закончилось, пойми это! Нужно отбросить все эмоции и чувства, и довести свою работу до конца! – Леншерр зло чертыхается, мечется по комнате, как загнанный в клетку зверь.

– Дай себе шанс, Эрик. Дай себе шанс остаться человеком. Дай шанс всем этим людям, которые так хотят жить, которые заслуживают остаться в живых. Я прошу тебя об этом, умоляю тебя.

– Я не могу, Чарльз. Не могу сделать это даже ради тебя. Не в этот раз.

– Дай нам шанс, – твердо произносит Ксавьер, глядя Леншерру в глаза. – Останься сейчас со мной, потому что я никуда не уйду, ты знаешь.

Немец замирает посреди комнаты, повернувшись к англичанину спиной, низко опустив голову. Чарльз напряженно ждет, понимая, что у Эрика совсем немного времени, чтобы принять самое важное решение в жизни. И когда тот, наконец, оборачивается и поднимает покрасневшие глаза, Ксавьер выдыхает:

– Я соберу все необходимые вещи.

***

Мужчина неторопливо докурил в звенящей тишине. Затушил сигарету в пепельнице, практически доверху заполненную окурками, поднял взгляд на сидящих напротив людей, и неожиданно грустно усмехнулся:

– Вы разочарованы, мисс Рейвен? У Джеймса я не спрашиваю, он не единожды слышал эту историю, которая с каждым новым разом становится все более слащавой и менее правдоподобной. Возраст, знаете ли, накладывает свой отпечаток и на восприятие некоторых событий.

– Майкл всегда был очень строг и требователен к людям, к себе в первую очередь, – мягко произносит Джеймс, возвращая пустую чашку на столик. – Боюсь, мы не знаем всей картины случившегося и можем только гадать, что же произошло с Чарльзом Ксавьером, и как сложилась дальнейшая жизнь Эрика Леншерра. Вы можете не согласиться с моими дальнейшими словами – мой друг, в свою очередь, лишь презрительно фыркнет, я знаю – но я очень хочу верить, что пусть только для одного-единственного человека, но Эрик Леншерр тоже становился человеком. Я думаю, что он любил Чарльза Ксавьера как умел. Да, по-своему странно и, наверное, на взгляд большинства людей, совершенно неправильно и нелепо, но чужая душа – потемки, так ведь? Они оба истосковались по любви. Возможно, коменданту нужен был тот, у кого в сердце нашлось бы достаточно милосердия, чтобы понять и принять его таким, какой он есть. И последовать за ним, несмотря ни на что. – МакЭвой по-отечески улыбается притихшей девушке, переводит взгляд на Майкла, который будто очнувшись от воспоминаний, вновь принимает неприступный вид и вправду презрительно фыркает. Скорее потому, что Джеймс ждет этого.

– Спасибо вам, – еле слышно произносит Рейвен, – спасибо, что поделились этой историей. Я пойду, уже поздно.

– Я вас провожу, – Фассбендер поднимается со своего места, и направляется к двери.

– Было очень приятно с вами познакомиться. Успехов вам, мисс Рейвен. Надеюсь, в скором времени мы сможем насладиться вашей, без сомнения, потрясающей статьей. – Джеймс поднимается следом, снова протягивает девушке руку. Та с чувством пожимает ее и отпускает с сожалением, лишаясь чужого тепла.

Она идет к двери, у которой терпеливо дожидается мистер Фассбендер, слышит, как за спиной Джеймс возится с чайным сервизом. Оборачивается у самого выхода, чтобы поблагодарить за чай и еще раз попрощаться, и замирает, глядя на то, как пожилой мужчина достает из кармана брюк старые, потускневшие от времени серебряные часы на цепочке, крышка которых украшена витиеватыми вензелями. Джеймс бросает взгляд на циферблат и ахает:

– Подумать только, уже десятый час! Дорогая, может подвезти вас, как вы пойдете по такой темноте?

– Нет-нет, мистер МакЭвой, благодарю, я доберусь самостоятельно, не беспокойтесь. – Девушка кивает напоследок и выскальзывает из комнаты.

В прихожей наматывает шарф на шею, накидывает пальто и надевает шапку со смешной заплаткой в виде волчонка.

– Надеюсь, у вас все получится, мисс Рейвен. Удачи, – произносит Фассбендер на прощание.

– Еще раз большое вам спасибо. До свидания. – Рейвен берется за ручку двери, но понимает, что не может уйти, не задав последний вопрос. Оборачивается, пытаясь справиться с волнением, смотрит на мужчину, и по его чуть заметной, немного ехидной улыбке и насмешливому взгляду понимает, что он ждал этого.

– Почему Майкл и Джеймс? – задыхаясь от едва сдерживаемых эмоций, выпаливает она.

– Среди католиков Архангел Михаил считается покровителем таких стран, как Германия и Англия, да и в целом, согласно Новому Завету, является покровителем немецкого государства. Определенно, тщеславие – мой любимый грех. Некоторые вещи не меняются со временем, знаете ли, – Фассбендер широко усмехается. – А Джеймс… “Следующий по пятам”.