Англичанин не находит, что ответить.
Чарльз живет в доме Леншерра. И он не знает, для чего начальник сделал это: если у Эрика и есть проблемы, то только с головой, а в целом здоровье у него отменное, не нужен ему никакой личный врач.
Почти все время Ксавьер скитается по дому без дела. Его комната находится на первом этаже около кухни и небольшой комнатушки, в которой ютится Марта. Вход на второй этаж ему закрыт, поскольку там кабинет коменданта и его спальня. Зато у Чарльза достаточно времени для того, чтобы подумать. В первый же день он внимательно осмотрел первый этаж, стараясь быть настолько незаметным, насколько это возможно. Осмотрелся и с грустью подумал, что будь у него хоть часть власти над всем, что имеется в этом доме, то он мог бы помочь тем людям, которые сейчас находятся за забором всего в нескольких метрах от него. Тогда англичанин стал размышлять, как можно незаметно попытаться вынести немного еды или лекарств из дома коменданта, но ничего путного в голову не приходило. С Мартой он даже делиться не стал своими планами; она бы только испугалась и начала отговаривать его. В этом-то и есть вся проблема, обреченно думал Ксавьер, страх подавил в этих людях все, в том числе и желание бороться за жизнь.
С Леншерром он ни разу не встретился, у того были какие-то дела, связанные с партией, и поэтому капитан на несколько дней уезжал в Краков. С отсутствием хозяина жизнь в доме будто остановилась: надсмотрщики не бегали по поручениям начальника, Марта не спеша наводила порядок, тем более, что за неимением другого времяпрепровождения, Чарльз с радостью помогал пожилой женщине.
Утром в субботу в доме вновь поднялся шум, и деятельность возобновилась с удвоенной силой: вечером Леншерра должны были навестить какие-то высокопоставленные чины одного из филиалов Освенцима. Решено было устроить званый ужин. Чарльз помогал Марте на кухне и не уставал удивляться: буквально в нескольких десятках метров люди гибнут от истощения и болезней, а в этих стенах будто бы другой мир, никто не умирает, не голодает, не страдает. Как такое возможно?
– Чарльз, остаются комочки, ты не мог бы толочь тщательнее? – Марта суетилась около плиты, и пробегая мимо стола, заглянула в огромную кастрюлю с пюре, приготовление которого доверили доктору.
– Хотел бы я, чтобы главным разочарованием в моей жизни были комочки в пюре и теплая водка.
– Если это блюдо разочарует кого-то из гостей герра Леншерра, то поверь мне – у нас тоже найдутся причины для грусти.
Ксавьер лишь апатично хмыкнул в ответ, продолжая активно работать толкушкой.
К семи часам начали съезжаться гости. Чарльз смотрел в окно на этих холеных, довольных жизнью людей, и в который раз не мог поверить, что все это происходит здесь и сейчас; просто два параллельных мира, обитатели которых даже представить себе не могут, что творится по разные стороны.
К десяти часам вечера гости поели, но больше внимания они явно уделили выпивке: оглушающе играла музыка, то и дело слышались громкие разговоры и пьяный смех.
Чарльз зашел на кухню, чтобы взять стакан воды и увидел Марту, которая едва держалась на ногах от переутомления.
– Марта, извини, пожалуйста, я даже не предложил тебе помочь.
– Ничего, милый, перестань, – она улыбнулась мягкой усталой улыбкой, – твое присутствие вызвало бы вопросы, ни к чему, чтобы тебя видели.
– Давай я отнесу фрукты, – настаивал Ксавьер, – я быстро, никто меня не заметит.
Экономка колебалась с минуту, но потом все же доверила Чарльзу отнести в гостиную большую чашу с фруктами. Англичанин подбадривающе улыбнулся женщине, и двинулся в сторону дислокации праздника жизни.
– … и этот черт попал в монетку с такого расстояния, клянусь своим Железным Крестом!
Чарльз просочился через боковую дверь и постарался не привлекать к себе внимания. Кто-то из гостей все еще сидел за столом, кто-то курил на террасе, а небольшая, но самая веселая и, как следствие, нетрезвая компания стояла посреди комнаты. Какой-то толстый фриц с лоснящимся лицом и поросячьими глазками вещал что-то, что, как позже оказалось, было воспоминаниями его молодости о тех временах, когда он служил вместе с Леншерром. И вот гость травил байки о том, что Эрик был самым метким стрелком среди всего взвода. Сам комендант стоял рядом, смеялся вместе со всеми и довольно часто прикладывался к стакану с чем-то горячительным. Чарльз уже было готовился уйти, и радовался, что остался незамеченным, когда неугомонный товарищ времен юности стал подбивать Леншерра продемонстрировать свои выдающиеся способности.
Ксавьер стал быстрее пробираться по стеночке к двери, но тут маленькие противные глазки, бегавшие по комнате в поисках достойной мишени, остановились на нем.
– Это еще кто, Эрик?! – Леншерр обернулся, и по его лицу пробежала тень.
– Помощник моей экономки, – дружелюбно оскалился тот в ответ, – и он уже уходит, так ведь, Чарльз?
Ксавьер закивал, как китайский болванчик и продолжил отступать к выходу.
– Чарльз?! Очаровательно! Не будет ли он так любезен побыть мишенью?
Леншерр без энтузиазма воспринял одобрительный гул голосов, поднявшийся в комнате, но гостей подшофе уже было не остановить; получив хлеб, они требовали зрелищ. Чарльз обреченно встал напротив стены, куда его пихнул поросенок в форме, и посмотрел на своего начальника. Эрику тем временем всунули в руку револьвер. Сами же гости расступились в стороны, оставив немца и англичанина стоять друг напротив друга. Леншерр не был трезв, но с такого расстояния он просто не мог промахнуться. Больше нет, подумал Чарльз. Вздохнул тяжело и полез в карман штанов за часами.
Эти серебряные часы на цепочке, доставшиеся ему еще от прадеда, удалось сохранить чудом. Сначала Ксавьер прятал их под одеждой, а попав в лагерь – под балкой в полу одного из бараков. Однажды, когда у одного из малышей разболелось ухо, и он плакал не переставая, Чарльз, чтобы отвлечь ребенка от боли, достал часы и мальчик стал с ними играть. Вездесущий комендант практически сразу же узнал о том, что у кого-то из заключенных (сразу ясно у кого) остались личные вещи. Ксавьер стоял перед столом начальника, пока тот с неподдельным интересом изучал старинную вещь.
– Очень хорошее серебро, – вынес он наконец свой вердикт. Слегка постучал пальцем по поцарапанному стеклу, закрывающему циферблат, захлопнул крышку с хитросплетением вензелей и пробежал глазами по гравировке. – Это ваша память, мистер Ксавьер?
– Да, герр комендант. К сожалению, у меня нет возможности носить их при себе всегда.
– Вам так важно знать время?
– Я бы очень хотел иметь возможность взглянуть на время перед тем, как умру. Считайте это моей маленькой прихотью, герр комендант.
– Буду иметь в виду, мистер Ксавьер, – кивнул серьезно Эрик, протягивая часы владельцу.
Перебравшись в дом Леншерра, Чарльз стал всегда брать их с собой. И, кажется, сейчас как раз и наступил тот момент, когда ему следовало взглянуть на стрелки.
– Подойди ко мне, Чарльз, – Эрик сунул руку в карман кителя и достал свои часы, которые были Ксавьеру хорошо знакомы: комендант часто поглядывал на них, поскольку был страшно пунктуальным. Он на ватных ногах добрел до Леншерра.
– Вернись к стене и вытяни руку с часами в сторону, – скомандовал немец.
Чарльз и думать не смел о том, чтобы ослушаться. Встал на прежнее место, и стал ждать, пока Эрик отойдет в противоположный конец комнаты и прицелится. В комнате все затаили дыхание в предвкушении, и Чарльзу казалось, что он слышит, как позвякивает цепочка, на которой раскачиваются часы. Время остановилось, но Ксавьер внезапно совершенно отчетливо понял, что не боится. Он смотрел на Эрика, который наставил на него револьвер, но страха не было. Чарльз знал, что Леншерр не промахнется. Может потому, что он и правда никогда не промахивался?
Раздался хлопок, и Ксавьеру по руке передалась волна от разлетевшегося в разные стороны механизма. Леншерр с секунду удерживал Чарльза взглядом, а после опустил оружие. Гости оживились, окружили хозяина, загалдели, тут же забыли про англичанина, и тот наконец-то смог добраться до двери.
