— Кэп? Труба зовет! Блин блинский, давай, что ли, помыться сбегаем? — он изловчился ткнуть капитана локтем.

— Я давно проснулся, фырфырка, — насмешливый баритон. — Ты так забавно посвистывал носом, что не хотелось будить… — губы прижимаются к щеке.

— Пусти тогда, слоновья туша.

В душе Лис наслаждался каждым пузырьком пены, насыщенной ароматом сао-орино; каждой каплей воды, стекающей по белой коже риконта; каждым бережным движением крепких ладоней, оглаживающих его тело.

— Пора?..

— Да.

Они поднялись в рубку. Хорошо знакомая Лисенку широкая кровать была застлана бельем нейтрального цвета серого жемчуга. Никаких оттенков пламени.

— Наружные камеры.

Интерфэйс мигнул ожерельем ярко-желтых диодов, и перед ними начали появляться поочередно изображения с разных точек. Лис вздрогнул. Капитан не хочет полюбоваться окружающей их красотой мерцания звезд; он не собирается визуально оценить состояние висящего прямо по курсу магнетара. Он ищет Солнечную Корону. Подтверждая догадки оборотня, риконт отдал следующую команду:

— Расширенный поиск космических судов.

Пестрые голограммы исчезли со звуком лопающегося пузыря. Наступившая тишина казалась сгустком живой материи, который, увеличиваясь, постепенно вытеснял из помещения воздух. Дышать становилось все труднее.

— Результат отрицательный.

— Слушай, а может и правда этот хмырь не смог пройти через портал? Ну или очканул? И сейчас подыхает от злости в своей навороченной посудине? — оборотень цеплялся за появившиеся в душе ростки надежды. Но инстинкты подсказывали — Август появится. В свой черед.

— Нет, Тору. Не думаю. Скорее тут режим невидимки, — Лейв обнял его за плечи. — У нас тоже он активирован.

— А как тогда? Попытаемся заставить его показаться? — Лисенок всматривался в окаменевшее лицо, надеясь угадать по спазмам изуродованной половины настроение и мысли капитана. На краешке сознания традиционно-механический голос мерно докладывал о состоянии корабельных систем. Как и той далекой филирийской ночью Лейв походил на статую древнего бога, изуродованного неизвестным вандалом. — Командуй.

— Мы не будем выманивать Августа. Если угодно — пусть прячется. Мы сделаем, что должны. И захватим звездное пламя. — Поцелуй капитана горчил, заставляя сердце колотиться о ребра испуганной птицей. Механический голос замолк. — Пора, Тору.

— Есть, капитан.

Крышки «гробов» уже закрылись, когда в рубку вошла Шанди. За ней следовали носилки, оснащенные смарт-реанимационным оборудованием. Инструкции капитан дал четкие: «Ты должна подключится к интерфейсу и отслеживать показания всех приборов и датчиков. Если будет хоть один сигнал о том, что некое судно находится в опасной близости: значит, Август идет в атаку. Еще следи за жизненными показателями Тору Генко, когда они войдут в оранжевую зону, отправь в медчасть и займи его место. У нас общий отец, мы высокосовместимы и сможем вместе вести корабль и в экстремальных условиях. Не бойся…». Мама-Кувалда уселась прямо на пол, привалившись спиной к «гробу» Лиса. Неловко выдернув шнур, подконнетилась через заушный разъем: «Ну, понеслась…». Она не заметила, как зашуршав страницами, вывалился из заднего кармана блокнот и открылся на предпоследней записи.

«Магнетар.**** Монстр Обитаемой Вселенной во время вспышки сверхновой выбросивший с орбиты своего «донора», у которого он высосал столь огромное количество энергии, что начал вращаться вокруг своей оси со скоростью несколько тысяч оборотов в секунду. От всепожирающего магнитного поля нас отделяет лишь дополнительная оболочка с ионизированным покрытием платиновой триады. Если Беленусу удастся ее повредить — то пиздец нам окончательный. Обжалованию не подлежит».

Из дневника Шанди (Альмадены) Голдблюм.

*

Первое ощущение Лиса — жар. Пока терпимый. Игнисовые батареи подавали энергию. По нервам неслись импульсы, посылаемые маневровыми, работающими в холостом режиме. Оставалось ждать выброса протонного жгута. А там нужно только вовремя заложить вираж и, развернув ловушку, захватить тяжелые изотопы. Еще он ощущал капитана. Слияние нейрокибернетических систем настолько полное и гармоничное — оно сродни занятиям любовью. Каждая клеточка тела, каждый уголок души пели в экстазе свободную песню звездного ветра.

«Врубай маневровые».

Посланный мозгом нейроимпульс с ног передался на движки. Лисенок почувствовал привычное покалывание в лодыжках.

«Есть».

«Готов? Вираж по параболической дуге вправо».

«Есть, мой капитан».

«Развернуть ловушку».

«Готово».

Лисенка словно накрыло приходом от хорошей горсти «звездной пыли» и пяти стаканов коктейля «Тридцать секунд до Марса». Да он и был пьян! Пьян адреналином, пьян идеальным единением с Лейвом и мощью фрегата, мчащегося на пределе ярости варп-двигателя. Он, Тору Генко, потомок рассеянного по Земле народа, поймал звездный ветер!

«Сколько у нас набралось, кэп?» — возглас радости.

«Восемь тонн, пятьсот двадцать три килограмма, Лис!» — довольный ответ.

«Я завершаю маневр?».

«Да».

По нервам хлестнула вспышка, за ней — другая. На секунду Лисенок ослеп.

«Что происходит?!»

«Прямо держи! Сколько сможешь. Вижу сигналы. Другой корабль идет на сверхсветовой параллельным курсом. Август хочет, чтобы мы вышли из пузыря. Тогда он попытается повредить антимагнитную защиту. Если удастся — магнетар разорвет фрегат».

«Август…»

«Держи прямо».

И он держит.

Снова слепота. Она отступает, мерцая пурпурными кругами, но нервы продолжают гореть. Они корчатся, плавятся словно проволочные жгуты, брошенные в жерло вулкана. Только то, что угрожает капитану, Лису, всему экипажу фрегата намного страшнее. Хаока-alter зажат между Солнечной Короной и неистовством звезды. Неожиданно сознания касается невесомый шепот:

«Шигео…»

Знакомый голос…

«Тальесин?..»

Лисенок чувствует себя странно. Он — несомненно Тору Генко и одновременно кто-то другой. Мозг опаляет новой вспышкой, и оборотень видит покои на втором этаже в доме у дерева Ренаровых Сердечек… Он же так и не поднялся туда! Но сейчас, подключившись к интерфейсу, Лис-Шигео стирает свои голограммы, удаляет из баз данных все упоминания своего имени. Затем подходит ко встроенному рядом с южным панорамным окном утилизатору и швыряет туда одежду, развертки, какую-то мелочевку. И, оставшись обнаженным, надевает простой кожаный ошейник с надежно прикрепленным к нему мешочком: там спрятан огненный опал. Перекидывается и выбегает в летний рассвет, оставляя опустевшее жилище. Тальесин умер. Тальесина больше нет. А значит, он так и не сможет попросить прощения за давнюю глупую измену… Значит — незачем здесь оставаться. Видение затягивает. Лис-Шигео знает, куда он хочет попасть. На Север. Там живет единственный друг: ледяной дракон, подаривший им с Тальесином камень, в сердце которого бьется живое пламя. Огненные опалы долго держат тепло, и даже выпадающий зимой снег тает вокруг них. Дни сменяют ночи, становится все холоднее… Лис-Шигео завершает путь возле знакомого ущелья. Звероящер, учуяв оборотня в зверином обличии, приветствует коротким криком. Год за годом они живут рядом, охотятся, делят добычу. Друг Шигео тоже одинок: его самка попала в буран и сгинула в белом безмолвии Севера. Им спокойно вдвоем. Летними вечерами они любят смотреть, как за лесистый горный хребет опускается Ницневин. Однажды поздней осенью, Лис-Шигео, поскользнувшись на узенькой тропке, срывается в горную реку. Дракон подбирает израненное тело и приносит в пещеру. Звероящер пытается кормить его пережеванным мясом и поить из пасти родниковой водой, но оборотень не хочет жить… Его взгляд угасает на рассвете четвертого дня, и ледяной дракон скорбит, закрыв широким белым крылом будто саваном остывающий труп. Только сияние опала не меркнет…

«Тальесин, прости…»

Новый всполох хлестнул по глазам.

Тору Генко поглотила тьма.