*

Размышляя, Лейв расхаживал по каюте. Стена, дверь, снова стена. В Институте Астрофизики он получил графики периодов звездотресения магнетара. Эдна лично переслала ему все наработки врачей обследовавших Гилда; и сейчас в интерфейс «люлек» загружены первые методики восстановления нервных окончаний, пусть несовершенные, но какие есть. Во время беседы в Игдрасиле она сказала, что дала указание сменить у всех гражданских беспилотников рабочие частоты с целью предотвращения перепрограммирования. А до военных Августу не добраться: данные отсутствуют. Затем Великий Андиотр предложила наследнику организовать Солнечной короне аварию с непосредственным участием точечной пи-мезонной бомбы в варп-двигатель. Лейв ответил резким отказом, напомнив ей о законах и традициях созданных Тальесином. На это правительница недовольно хмыкнула и, пробормотав что-то о фамильном идиотизме, в смысле — идеализме, потребовала пред свои очи весь экипаж для визуального напутствия. Она долго беседовала с Финном и Эйей; приветливо улыбнувшись, похвалила Эйда и Навни за ловкость и смелость; со сдержанным достоинством поприветствовала Шанди, но смотрела только в сторону стоящего справа от близнецов Тору Генко.

«О чем ты тогда думала?..»

Он мог бы вновь набрать экипаж из суперсовместимых профи. Лучшие пилоты повиновались бы любому приказу прямого потомка Тальесина-первопроходца. Похожий на своего великого предка Лейв нор Хейд был для соплеменников полубогом.

Нет.

Нельзя.

Неправильно.

Поэтому он зачерпнет звездный ветер со своим нынешним экипажем — лучшим экипажем Обитаемой Вселенной. Шанди (Альмадена) Голдблюм, Финнлу и Эйя Диармид, Эйд и Навни — ныне Деймос и Фобос, Тору Генко: они трижды подтвердили свою добрую волю. Первый раз — промозглой ночью в спецзоне Филиры возле заброшенного карьера, где Гилд нашел свою смерть. Второй раз — на праздновании дня рождения пророчицы Дома Хав. Третий раз — перед возвращением на Хаока-alter, в Охотничьем домике Игдрасиля. Даже Лис на вопрос: согласен ли он провести фрегат в паре по краю взрывающегося ада, который представляет собой аккреционный диск? — бросил короткое «да» и пошел собирать вещи. Но по прибытии на фрегат демонстративно оправился в свою прежнюю каюту…

«Ты так и не ответила мне, кто такой Шигео?»

Лежащая рядом развертка пискнула напоминалкой: скоро придет Шанди. Лейв четко осознавал, какую тяжкую ношу он собирается взвалить на нее. Ничего, выдержит. Она же — старпом фрегата Хаока-alter и его единокровная сестра. Зуммер подал сигнал. Монитор рядом с дверью показал бритую черепушку, сдвинутые брови, пристальный взгляд цвета болотной жижи и решительно выпяченный подбородок. Мама-Кувалда готова оторвать три морковки всем, кто от большого ума встанет поперек дороги. И если понадобится — сделает это в открытом космосе!

Филирийка слушала внимательно, тщательно изучила доказательства родства с Домом нор Хейд. Согласно кивая на все последующие приказы и личные просьбы, сунула во внутренний карман форменной куртки «таблетку» с записью его послания Эдне. Никаких лишних вопросов, только попросила отвести ее в медчасть, где вдумчиво разбиралась с активацией программ восстановления нервных окончаний, которые местный интерфейс адаптировал для риконта и оборотня. Затем послушно разделась и залезла в главный сканер: посовещавшись, они решили, что необходимо разработать отдельную программу для нее — полукровки. Никто не знает, куда повернут события. Потом, роняя то одно, то другое, с трудом напялила белье и взлезла в брюки; долго не могла натянуть куртку: руки отказывались попадать в рукава, и Мама-Кувалда в сердцах закинула ее на крышку ближайшей «люльки». На прощание, Лейв коснулся губами покрытого испариной лба сестры. В ответ та ощутимо ткнула его кулаком в бицепс, прижалась на мгновение лицом к плечу и, оттолкнув, повернулась к лежащему на столе «пистолету» с опознавательным чипом старпома фрегата Хаока-alter Гражданского космического флота Федерации Вестерлунд. Только выйдя из медчасти, он заметил мокрое пятно на рукаве…

Освещенный эргономичными парящими светильниками коридор знакомого до каждого винтика судна показался чужим, холодным, размытым. Словно вел из ниоткуда в никуда. Череда кают по левой стороне. Вон та, возле лифта — Тору Генко. Одно из преимуществ капитана — у него есть аварийные коды от всех дверей…

Лис сидел на койке со спущенными до щиколоток штанами. Глаза закрыты, с губ срываются скулящие стоны, одна рука рваными движениями надрачивает торчащий член, пальцы другой толкаются в задницу.

— Тору?..

Оборотень повернулся на голос, глаза распахнулись. На мгновение он замер, тявкнул и рухнул лицом вниз, закрывшись с головой одеялом. Пришлось преодолеть молчаливое сопротивление, вытащить взъерошенное чудо из кокона, выдержать несколько чувствительных пинков по ребрам, увернуться от последнего — в пах и заткнуть рот, открывшийся для возмущенных воплей поцелуем. Звереныш дрался до последнего — острые клыки прокусили верхнюю губу капитана до крови. Но когда Лейв, прижав Лисовы запястья к стене, облизал текущую предэякулятом головку, Тору Генко тоненько заскулил от удовольствия. Через минуту он, не стесняясь, трахал капитана в глотку и быстро кончил, выдохнув протяжное «А-а-а».

— Со мной лучше? Или как?..

Лейв ожидал ехидного вопроса: «Каков я на вкус? Хорошая замена Шигео или так себе?» — но оборотень удивил:

— Отпусти. — И медно-красное пламя сквозь черные ресницы, за которое можно продать душу. — Можно я сверху? — Когда капитан в изумлении разжал хватку, Лисенок свалился на него, толкнув на пол. Лихорадочные поцелуи: щеки, виски, подбородок. Проворные пальцы расстегивают куртку, лезут под майку, задирают ее вверх, добираются до сосков, сжимая, выкручивают. Легкий вздох касается уха и вот проворный язычок повторяет контуры раковины заставляя дыхание сбиться, а сердце гнать кровь со сверхсветовой. — Мне поебать на Шигео! Сегодня ты — мой! Слышишь Лейв нор Хейд? Ты — мой!

«Шигео — имя Драгоценного Друга Тальесина».

Прежде чем капитан осознал произошедшее, мысль достигла Лисенка…

«Я верю», — в ответ.

Лис поверил. А иначе — невозможно. Иначе — лучше сдохнуть здесь, на полу каюты. Иначе — проще спокойно выброситься за борт, покончив со всей этой херней!

— Мой капитан…

Что было дальше? Если бы Лисенку целились в лоб бластером и от точности пересказа зависела бы его жизнь, он бы не смог ответить. Нельзя описать словами нежные прикосновения кончиков пальцев бегущих от ягодиц к лопаткам. Вверх, вниз и снова вверх. Нельзя описать словами тягучее погружение на самое дно зеленых омутов. Вынырнуть обратно? Да нахуй нужно?! Существует ли в Обитаемой Вселенной язык, в котором найдутся нужные эпитеты, метафоры, аллегории? Лис мог бы сыграть их любовь на флюшке, выпустив на волю роящиеся в мозгу образы, добавив к горькому миндалю и нежности плюмерий привкус полынного ветра… Мог бы провести мелодию на фоне рычащих басов, мистических звуков пан-флейты*** и закончить торжественным хоралом. Взрыв! Сладко тянущее ощущение в пояснице. Член до боли сжимает атласное упругое, заставляя выплескиваться. И тут же липкая струя бьет в ладонь, а на грани слышимости раздается протяжный хрип.

Где-то на Земле душным вечером отплывает от причала в Кобе круизный лайнер, оставляя за кормой полосу расплавленного золота… Где-то на Филире промозглой ночью, тяжело махая плавниками-крыльями, поднимаются из черной пасти заброшенного карьера аэроскаты… Где-то в другой жизни на Северном материке смотрит со скального уступа на заснеженную лощину Шигео. А над ним, охраняя, кружит полуразумный звероящер.

Где-то…

*

— Корабль вышел из пузыря Алькубьерре, расстояние до края аккреционного поля — один световой год. Время до следующего звездотрясения и выброса протонного потока девяносто четыре суток по Земле, — сообщение интерфейса разнеслось по всем уголкам фрегата.

Зажатый между капитаном и стеной Лисенок попытался пошевелиться. Получилось не очень.