Когда этот запах стал тебе родным?
Ты помнишь, Лис?
Внизу уже горячо и тяжело — налитая плоть изнывает, сочится в ожидании ласки…
— А байки о похотливости лис-оборотней оказались правдой!..
Сквозь наваждение желания, сквозь собственное порывистое дыхание, сквозь жар поглаживающих, играющих с его телом сильных рук смысл услышанного до Лисенка доходит не сразу. А когда затуманенный негой мозг обработал, наконец, сказанное капитаном, оборотень стремительно вывернулся из объятий и отскочил к двери.
То же самое говорили о его матери гнусные ублюдки…
— Мы похотливы?! Ты считаешь меня шлюхой?! — глаза разгораются рубиновой яростью, верхняя губа приподнимается, обнажая зубы. — Так управляющий Императорской резиденцией и еще трое сановных подвыебков называли мою мать, когда похитили ее прямо из кондитерской, а потом насиловали два дня! Девчонка-кетцунэ, когда привезла меня к папе-Акихито, все ему рассказала. Они думали, что я уморился и сплю… Но я все слышал! Мама не лезла к этим высокоеблым сральникам в постель! И я к тебе не лез!!! Ты сам…
Когда смачный плевок ослепил Лейва — он все понял.
Вскочив с койки, оттолкнув поднос, он вылетел в коридор.
Ты решил, что можешь расслабиться, поиграть, как в безбашенной юности?..
Ты забыл свое имя, наследник Дома нор Хейд?
Он на несколько секунд прислонился к стене. Слева под ребрами, ломая грудину, раня внутренности, в отчаянной попытке вырваться наружу билась боль. Дикий взгляд, жестокий оскал оборотня отпечатались где-то на внутренней стороне сетчатки. Лейв машинально отер лицо рукавом форменной куртки и двинулся к лифту.
На лбу вздулись жилы, шрамы побагровели, мерные шаги разносились по пустому коридору черным эхом — риконт был страшен.
«Хорошо. Игра окончена. Настанет время, и ты, Тору Генко, выполнишь мой приказ. Теперь мне гораздо легче отправить тебя в пекло».
Лисенок потихоньку приходил в себя. Бешеный ритм колотящегося где-то под горлом сердца постепенно замедлялся. Потухший взгляд, бездумно перескакивая с места на место, снова остановился на подносах. Они так и висели в воздухе рядом с койкой: вчерашний со — сладостями и сегодняшний — с курицей терияки и вином. Один из странных сосудов опрокинулся: вытекающая из него жидкость казалась оборотню настоящей кровью… Он встряхнулся, вытащил из валяющейся рядом с футляром сумки пару штанов и очередной растянутый свитер. Натянув на себя одежду, принялся за еду. Курица была приготовлена отменно и таяла на языке, раскрывая сладкий вкус мирина и пикантную остроту имбиря. Наконец-то знакомая пища. Это успокоило окончательно.
*
Шанди нервничала. Любимое кресло в углу кают-компании стало для нее своеобразным подобием Железной Девы — орудия пыток эпохи инквизиции, о котором она узнала на уроках истории Древней Европы. Она ерзала; закидывала ногу на ногу; стараясь принять удобную позу, обложилась подушками-думками. Нифига не получалось! Ибо повод для беспокойства у нее был довольно серьезный: «ночью» она добралась до последней папки личного архива капитана. И прочитала отчет о провалившейся экспедиции.
Решив отвлечься, филирийка открыла блокнот.
«В предыдущей экспедиции, когда встал вопрос: попытаться вывести корабль из неудачного маневра, несмотря на сломанный парус, или дать ему рухнуть во взрывающуюся звезду, капитан пожертвовал Гилдом — кузеном, другом, любовником. Возможно, учитывая произошедшее, он сумел модернизировать фрегат. И тут возникает мысль — а что если модернизация невозможна в принципе? Если верно последнее — кого он решил использовать на этот раз? Ведь даже при условии, что Беленусам не удастся снова ему помешать, остается множество опасностей. И дистанция, на которую необходимо подвести «Хаока-alter» к сверхновой — главная из них».
Отложив ручку, она замерла над исписанной страницей.
— Шанди, почему ты…
— …все время пишешь?
Филирийка сфокусировала взгляд.
«Да, конечно же, вахта близнецов уже закончилась».
Она устало вздохнула:
— Я хочу написать книгу. Вы ведь изучали «Архаичные формы искусства»?
— Давно, на Марсе, когда были совсем детьми…
— …мать настояла, что бы прошли расширенный курс.
— Но мы почти все забыли…
— …ведь это не поможет в хорошей драке или когда позарез надо отжать немного деньжат.
Братья стояли перед Шанди: одинаковый цвет волос, одинаково наглый прищур холодно-лимонных глаз, воротники курток из полированной кожи аэроската всегда одинаково подняты.****
«Интересно, родители могли отличить их друг от друга?! И зачем оба носят розарии, словно фанатичные адепты Новой Марсианской Католической Церкви??!!!?!»
Один начинает фразу, другой — заканчивает. Каждый раз, когда филирийке случалось беседовать с ними, у нее спустя довольно короткое время начинала кружиться голова и возникало ощущение раздвоения личности.
— Я пока не знаю, о чем и о ком будет мой роман. Просто записываю факты, мысли, впечатления… — Она запнулась, словно ожидая, что некто продолжит сказанное.
Мама-Кувалда раздраженно мотнула бритой черепушкой: «Мать моя, сингулярность! Внепространственное пересечение конечных множеств побери вас обоих!! Лемниската Пуанкаре через три колена однозвязная!!! Из-за вас меня уже глючит!..»
— Ты думаешь…
— …кто-то прочитает твою книгу?
— Ох, чуваки, ничего я не думаю. Просто пишу, когда есть время, — Шанди демонстративно уткнулась в блокнот.
— Извини… — Кто-то из марсиан — Навни? Эйд? — тряхнул длинными, зачесанными на правую сторону, темно-русыми патлами.
— …мы не хотели тебя беспокоить. — Другой близнец повел плечами и, резко отвернувшись, вопросительно взглянул на свою точную копию.
— В додзё?..
— …к твоим услугам!
Братья парой Чжулунских скакунов унеслись вверх по лестнице ноздря в ноздрю.
Филирийка задумчиво посмотрела вслед взметнувшимся в дверном проеме темным гривам и взяла ручку.
«Общаясь с людьми разных социальных слоев, я постепенно прихожу к выводу, что образованность и интеллигентность становится в нашем обществе вещью ненужной и более того — вредной. Меня это не удивляет».
Она закрыла блокнот.
Мысли вернулись к вскрытому файлу. Да побери ее все черти Обитаемой Вселенной — она просто обязана поговорить с оборотнем! Осталось только застать его в одиночестве.
«Интересно, капитан навеки поселился в твоей каюте, Тору Генко?»
Мама-Кувалда решительно хлопнула блокнотом по колену. Скоро они прибудут на станцию «Конкордия-aeterna», где у Лисенка будет единственная возможность соскочить… Ну а что — попытка не пытка! Имеет она, в конце концов, право зайти к своему напарничку «на поболтать за рюмкой чая»?.. Если его высокородный ебарь окажется там, она как истинная дайне-букэ вежливо попросит пардону. Дерьма-то!
Филирийка решительно потопала к лестнице.
Затолкав блокнот в задний карман брюк и, нацепив похерфейс, она приложила большой палец к сканеру; потопталась перед дверью: «Кажется — не вовремя…». Но тут в открывающемся проеме показался Лис:
— Здорово, тебе чего?
— Нездорово. Поговорить надо.
Почти квадратная Мама-Кувалда затолкала оборотня внутрь.
В каюте стоял густой винный дух — на панели Мэри-Сью датчик воздухоочистительной системы жалобно семафорил красным. Еще бы! Возле свободной койки болтался в воздухе поднос с опрокинутым сосудом, подсохшая жидкость вокруг него напоминала кровавое пятно. Шанди с сожалением покосилась на второй — уцелевший. Она бы сейчас с удовольствием выпила, но через два часа нужно заступать на вахту… Придется разговаривать «на сухую». Впрочем, капитана здесь нет, а значит, можно позволить себе глоточек. Ухватив за горло непонятной формы посуду, филирийка плюхнулась на сложенное одеяло.
Лисенок прибывал в откровенном недоумении: «А ее-то каким цунами ко мне принесло?». Обычно спокойная как сытый удав, Мама-Кувалда сейчас нервно перекладывала из одной руки в другую вычурный графин, болотные глаза смотрели то на оборотня, то на дверь («она жалеет, что пришла?..»), то — непонятно почему — на потолок. Сделав достойный глоток, она тяжко вздохнула и поставила сосуд на место:
