Олег приоткрыл один глаз, ойкнул громче упыря, отшатнулся, и тут же длинная тонкая лапа дотянулась до его ворота, зацепила когтями. Олег дико заорал, в панике выронил Цвет.

Круг света разом сократился. Таргитай подхватил Цвет на лету. Лапы вцепились в его душегрейку, волосы, ухватили за локти, ноги. С трудом выпрямился, поднимая на себе повисших упырей, вскинул Цвет над головой.

Упырь, что тащил неподвижного Олега, взвизгнул, словно на него сверху обрушились угли из кузнечного горна, на четвереньках убежал в темноту. Таргитай ударил волхва ногой в бок:

– Закрой глаза, если их хари не нравятся!.. Только не шевелись. Они сюда не дотягиваются!

Олег проговорил полумертвым голосом, выдавливая слова:

– Держи крепче, надо уйти сейчас…

– Ночью?

– Да… У нас Цвет, осветит…

– Здесь поляна. А идти через Лес – цапнут из-за деревьев.

– За тонкими не спрячутся, – прохрипел Олег. Он открыл глаза, поднялся, шатаясь, ухватился за Таргитая. – Толстые обойдем… если сможем. Тарх, здесь мы скоро умрем.

Он шатался, в глазах стояли мутные слезы, но лицо словно застыло в отчаянной решимости. Таргитай молча сунул ему Цвет, обнял за плечи. Они пошли через поляну. Таргитай задержался лишь на миг, подхватил мешки и секиру Мрака. Упыри не перехватили сразу, а потом Таргитай и Олег тщательно выбирали поляны, перебегали от одной к другой, иногда попадали в тупики, возвращались, искали другие пути. Рев стоял оглушающий, добавился сумасшедший хохот, от которого мурашки бежали по спине и немели ноги, из темноты без устали высовывались когтистые лапы.

Они шли через ночь, а ночь растянулась как смолистый клей. Огибали толстые деревья, обходили буреломы, завалы, передавали друг другу Цвет, чтобы все время держать над головой.

Таргитай почти тащил Олега, когда впереди забрезжил желтоватый мертвенный свет. Он поволок Олега, едва не угодил в лапы упырей, но деревья внезапно расступились!

Крупная безжизненная луна, солнце мертвецов и упырей, висела над ровной, как жертвенный стол, Степью. На черную землю и неподвижную траву падал неживой желтый свет. Таргитай и Олег, напрягая силы, отбежали, часто падая в траву, оглянулись.

На фоне звездного неба чернела высокая стена деревьев. Там проглядывали белесые тела, мелькали, как огромные черви, бескостные руки упырей, доносился визг…

– Они не идут в Степь! – прошептал Таргитай, он едва верил своим глазам.

– Да… что-то держит.

– Меня уже ничто не держит.

Он повалился в траву. Олег без сил опустился рядом, всхлипнул. Горячие слезы бежали по щекам. Даже прячась за широкой спиной Мрака, приходилось трудно, иной раз – невыносимо. А на что способны без Мрака?

Таргитай перевернулся на спину, раскинув руки. Его глаза смотрели в яркое звездное небо. В его руке Цвет горел темным красноватым светом. Олег осторожно взял из его ладони стебель, покачал Цветом в холодном ночном воздухе. В самой середине чашечки горело маленькое оранжевое солнце, а лепестки были уже красными, словно металл, разогретый до вишневого цвета.

– Что будем делать? – прошептал Олег.

– Ты волхв, – ответил Таргитай. Его голос дрогнул, Таргитай помолчал, сказал снова: – Ты волхв!.. Знаешь больше.

Олег положил Цвет в правую ладонь, накрыл левой. Пальцы ощутили ласковое тепло, Цвет просвечивал, сквозь розовую плоть видны были тонкие темные кости, полупрозрачные хрящи и темноватые жилы.

– Знание не дает ответа, – сказал он медленно.

– А что дает?

– Не знаю. Может быть, та безмерная дурь, что в тебе.

Таргитай взял Цвет, задумчиво повертел в пальцах. На его лицо падал странный красноватый свет.

– Тогда пойдем на киммеров вдвоем, – сказал он. – Боги решают за нас, Олег. Мы не можем отказаться от схватки лишь из-за того, что борьба за Правду тяжела!

Жаркие лучи солнца вогнали их в пот раньше, чем оба проснулись. Цвет увял, сник, перестал светиться. Таргитай с недоверием рассматривал невзрачный комок на коротком огрызке стебля. Олег заботливо упрятал его в узелок, там уже хранились чародейские травы. Теперь Цвет засветится снова, объяснил он, лишь когда пройдут близ клада. Своя сила кончилась, теперь будет светить лишь отраженной.

Таргитай повесил секиру Мрака за спину, а содержимое мешка разделил с Олегом. Бронзовых наконечников было три десятка, но Мрак стрел не настрогал, а в Степи во все стороны тянулась только трава, иногда густая, чаще – чахлая, мелкая.

Жирные зайцы прыскали из-под ног, толстые дрофы выскакивали из зарослей ковыля. Однажды Таргитай успел хватануть за жесткие прямые перья, но дрофа зло ударила клювом, умчалась, высоко вскидывая голенастые ноги.

Весь день шли через Степь, не останавливались даже на обед. Небо затянуло тучами, накрапывал дождь, дул холодный ветер, нечто непривычное для изгоев, ибо в Лесу ветер – это то, что шумит лишь по верхушкам деревьев.

Спать легли голодными. Во сне Таргитай трудился за накрытым столом, Зарина ставила миску наваристого борща, тут же ловил и жарил на углях огромную жирную рыбу, вытаскивал из петли толстых рябчиков, ел постное мясо лося и жирное – молодого поросенка…

На второй день Таргитаю взбрело в голову полезть напрямик через разросшийся куст чертополоха, вступил сапогом в середину птичьего гнезда… Уцелевшие два яйца выпили, потом долго шарили по всем кустам, исцарапались, но гнезд больше не отыскали.

К вечеру Олегу удалось догнать и схватить какого-то птенчика, съели и его. Перед сном Таргитай подшиб камнем ящерицу, съел еще живую. Ночью, когда тепло из воздуха быстро ушло, на стеблях зависли застывшие до первых лучей солнца насекомые, а шмели забрались в чашечки цветов. Таргитай ползал на четвереньках, снимал с листьев сонных кузнечиков. Желудок голодно урчал, требовал еды, и Таргитай быстро глотал, почти не разжевывал. Некоторые были крупные, как стручки, хрустели на зубах.

На третье утро Таргитай проснулся, когда заря еще едва-едва окрасила овид. Слышались странные вздохи, сопение. Он осторожно приоткрыл глаза.

В сторонке стоял, широко расставив ноги, Олег. Глухо вжикнула тетива, и волхв, выронив лук, потащился к одинокому приземистому деревцу. В стволе торчала стрела, но Олег пал на колени, ползал, шлепая ладонями по траве, словно ловил неповоротливых лягух. Так ползал долго, а когда встал на ноги, в руках у него было с десяток стрел.

Вздохнув, Таргитай поспешно закрыл глаза. В желудке снова рычало и ворочалось. Волхв – молодец, тоже не спит с голоду, но наделал стрел из кривых веточек, стреляет, пробует заменить Мрака. А он, Таргитай, здоровее и крепче в плечах, лежит мертвой колодой, не может вылезти из тепла. Вчера укутывался в шкуру, как червяк в кокон, всю ночь не шевелился, чтобы не раскрыться, сберегал тепло, но все равно замерз и проголодался. Если бы не кузнечики, вообще бы замерз – здесь, в Степи, ночи холодные. Говорят, пустынники одними кузнечиками питаются. Правда, с медом.

Олег собрал стрелы, повернулся лицом к дереву. Таргитай торопливо закрыл глаза: не так совестно.

Когда солнце пригрело, он проснулся снова. Молодой волхв все еще метал корявые стрелы. Лицо волхва осунулось, глаза запали, кожа на скулах натянулась до сухого блеска. Стрел осталось три, остальные растерял в густой траве.

Таргитай протер кулаками глаза:

– Олег?.. Ты всегда встаешь рано.

– Кто рано встает, тому бог дает, – ответил Олег. – Надо бы и тебе поменять привычки.

– Стараюсь, – ответил Таргитай пристыженно. – Побежали? Согреемся на ходу.

Они побежали бок о бок, локоть к локтю. Птицы вспархивали из кустов, рука Олега дергалась к луку, но те успевали скрыться раньше, чем он вытаскивал стрелу. Однажды удалось всадить стрелу в промчавшуюся совсем рядом глупую молодую козу. Коза унеслась со стрелой в боку, на земле долго виднелись капли крови. Долго бежали по следу, но козу не нашли.

Таргитай поймал змею, схватил за хвост и, раскрутив над головой, чтобы не успела всадить отравленные зубы, хрястнул головой о твердую землю. На этот раз и Олег ел бледное постное мясо, похожее на рыбье, только без костей. Кожу он бережно спрятал к своим оберегам.