Олег умело разжег бересту, вверх взметнулось черное коптящее пламя. Сели рядышком, чувствуя себя без Мрака снова одинокими и заброшенными. Вроде бы Лес, но зловещий какой-то. Недобрый. Или отвыкли, блукая по Степи?

– Мрак вернется? – спросил Таргитай тихонько.

Олег дернулся, словно терзался той же мыслью, а Таргитай коснулся больного места. Огрызнулся:

– Скажи еще, что я волхв, должен чуять… Не знаю!

– Да не говорил я такого, – ответил Таргитай поспешно. – Не обижайся! Все знают, что ты ничего не чуешь и ничего не знаешь. И не умеешь.

Олег сердито сверкнул глазами, в которых уже плясали искры от костра, делая волхва похожим на оборотня. Таргитай сидел смирный, как овечка, печально хлопал длинными девичьими ресницами, тоскуя по Мраку, и Олег смолчал, проглотил оскорбление.

Костер горел ярко, освещая поляну и комли ближайших деревьев. Дальше шла кромешная тьма, там что-то постанывало, шуршало, потрескивало, щелкало невидимыми клювами и когтями. Воздух уже был привычно влажный, наполненный успокаивающе сырыми запахами.

Вдруг совершенно бесшумно в круг света ступил огромный человек. На землю тяжело бухнулась окровавленная тушка зайца. Оглядевшись, ночной великан сказал хмуро страшным голосом:

– Я же велел ждать!.. А вдруг бы вас сова заместо мышей сцапала?

– Мрак, – обрадовался Таргитай. – Мы так за тебя беспокоились, так беспокоились… что даже все забыли. Мрак, что это за Лес, ты узнал?

Мрак сел подле костра, разулся, озабоченно пошевелил перед огнем скрюченными пальцами ног. От них пошел пар и густой псиный запах.

– Лес как Лес. Помельче нашего, погрязнее. Зверье хилое, нездоровое какое-то… Что-то гнетет их. Недоброе.

Он провел ладонью по лицу, стерев темное пятно вокруг губ. Таргитай похолодел, угадав, что на губах и подбородке Мрака была кровь, чужая кровь. Олег не заметил, спросил деловито:

– А как насчет разрыв-травы?

– Ни разрыв, ни одолень не унюхал. Да я и не унюхаю, пока не буду знать, какие они. Но папоротник поблизости есть роскошный! Зацветет через пару дней.

– Ты можешь учуять и срок?

– Хоть я и не волхв… Лес заброшенный, старый, даже дряхлый. Здесь папоротнику да всяким нечистым травам и место.

Таргитай спросил напряженным голосом:

– А люди… Людей не учуял?

– Их отродясь здесь не было. Или ушли очень давно. Степь чересчур близко! Наступает, теснит… Если и есть в этом Лесу людишки, то ушли в глубину. От полян, киммеров. Если пройти по этой ложбинке, выйдем на огромную поляну, там дремучие заросли черного папоротника. Чернее не бывает! Я не щупал, но, как говорит наш мудрый волхв, чую, подходящие…

Когда утром Таргитай проснулся, его кто-то сильно тряс. Раскрыл глаза, ожидая увидеть Мрака, но никого не узрел. Встревоженный, подхватился, не сразу понял, что трясся хорошо и без Мрака. Рядом стучал зубами Олег, но упорно не просыпался. Таргитай вспомнил, как ночью они сползлись, жались друг к другу, сохраняя остатки тепла, скрючивались, стараясь вобрать в себя руки и ноги, но такое удавалось разве что улиткам.

Посреди поляны горел малый костер. Мрак помешивал угли, в котле на перекладине аппетитно булькало. От костра вкусно пахло теплом, защищенностью. Мрак смотрел на изгоев с брезгливой жалостью.

– Пошевеливайтесь, неутомимые! Орлы! Я сбегал уже к папоротнику, проверил. Через два-три дня расцветет, точно. Но идти туда надо немедля.

– Зачем? – спросил Таргитай жалко.

Трясясь от холода, он на четвереньках подобрался к костру, почти влез, стараясь побыстрее согреться. Олег тоже зашевелился, подергал носом. Его рука скользнула за голенище, в ладони появилась расписная ложка. Волхв еще спал, но губы беспокойно двигались, плямкали.

– Птичьи следы, – ответил Мрак коротко.

Руки Таргитая подломились, он едва не ткнулся лицом в угли. Отпрянул, опалив брови, но все равно окатило ледяным холодом. Мрак не стал бы упоминать простых птиц!

Пшенная каша невыносимо горчила. То ли мудрец такую любил, то ли чуть ошибся в заклинании, но Таргитай подозревал, что это у него самого горько во рту. Встреча с чудовищами из мира мертвых страшила. Олег приковылял, он не слышал о навьях, но лицо волхва невыспавшееся, серое, словно ночью посещали недобрые видения.

Мрак поел быстро, нетерпеливо ерзал, пока изгои выскребывали стенки котелка. Наконец, забросав угли сырой землей, подхватили мешки, Мрак бегом повел вниз по ложбине.

Миновали березняк, продрались через густой орешник, дальше пошел светлый солнечный Лес. Навстречу степенно выходили уверенные в своей мощи дубы, толстые липы, приземистые клены…

Мрак замедлил шаг, прошел дальше один, внимательно шаря взглядом. Когда поманил друзей, лицо оборотня стало совсем невеселым.

– Опять следы, – обронил он. – Совсем свежие. И еще чьи-то…

Таргитай присел, потрогал вмятины в сырой земле. Не следопыт, но ребенку ясно – на землю опускалось что-то тяжелое, огромное, с острыми, как железо, когтями.

Олег спросил тревожно:

– Мрак, что это?

– Разве я волхв? – ответил Мрак едко. – Я знаю зверей только этого мира!

Олег сгорбился, словно его хватили палкой по шее. Таргитай спросил неуверенно:

– Переночуем здесь?

– Все ночи, – отрубил Мрак. – Сколько понадобится, столько и будем ночевать. Вон папоротник, видишь? Прямо на том конце поляны. Готовится расцвести.

Таргитай всмотрелся, ответил с сомнением:

– Но я не вижу бутонов!

– Чего восхотел! Папоротник прячет их, как гадюка ноги. А потом будто ниоткуда берется Цвет. Понял?

– Откуда ты знаешь? – пробормотал Таргитай.

– Чую, – ответил Мрак насмешливо. Он хлопнул Олега по спине. – Эй, не рассаживайтесь! Задницы промочите, аки лебеди. Сейчас утро, вернемся сюда к ночи.

– Ну да, – сказал Таргитай. – Хворосту приготовим на ночь!

Мрак посмотрел на молодого парня, помолчал, в глазах мелькнули странные огоньки. Таргитай набычился, потребовал:

– Ну-ну, договаривай! Что ты хотел сказать?

Мрак внезапно широко улыбнулся, показав белые волчьи зубы.

– Ну нет! Лучше пожертвую острым словом, чем приятелем.

Конечно, искали не хворост, а одолень-траву. Хворост наберут на обратном пути, сказал Мрак. В его глазах все еще блестели искорки, а на губах играла двусмысленная усмешка.

Таргитай ежился, держался к Мраку поближе. К расцветающему папоротнику, как известно, стягивается вся нечисть. Папоротник – порождение подземного мира, недаром цветет только ночью, не зря прячет от солнца и людского глаза даже завязь будущих цветков. Папоротник – трава волхвов, акудников, кудесников, но также той ночной нечисти, с какой бьются волхвы. Нечисть стережет свой Цветок, не отдаст! Уже сейчас слышен запах невидимой завязи, за две ночи станет еще мощнее. Если сейчас Мрак обнаружил следы навий и какого-то неведомого зверя, то вскоре сюда соберутся болотники, исчезники, лешие, сяжечники, слетятся остальные навьи, а то и появятся ужасные дочки самой Мары – жены Ящера, владыки подземного мира, любимой дочери Чернобога!

Скользя по косогору, сбежали к едва заметному лесному ручейку. Вода неслась быстро, прыгала по камушкам, из пены выступали крупные глыбы с острыми, неотглаженными краями, будто Род сотворил ручеек вчера. На камнях, что усеивали берега, пламенели пятна засохшей крови. Подойдя вплотную, Таргитай понял, что камни покрыты фиалковой плесенью, красноватым мхом, но ощущение пролитой крови осталось, даже усилилось.

Вода бежала темная, дна не углядишь, хотя неглубоко, если судить по бурунам и торчащим из воды камням. Настоящий ручей, не бегущая по Степи вода, что под нещадным оком солнца просматривается до самого дна, как бы далеко ни пряталось!

Вниз по ручью камни пошли крупнее, их закрывали лиственные и печеночные мхи. Тоненькие зеленые усики мха шевелились, тянулись к неизвестным гостям.

Олег вдруг начал забирать круто влево. Мрак и Таргитай переглянулись, послушно пошли следом. Мрак лучше знал Лес, за версту видел добычу, а опасность – за две, но травы лучше знал Олег. Любой охотник ведает, даже Таргитай знал с детства, какую траву приложить к ране, какую пожевать, чтобы отбить жажду, а какую растереть в пальцах и нюхнуть, чтобы не спать ночь… Но простейшие травы знают все, но есть редкие, особо могучие – одолень-трава, разрыв-трава… Их знают только волхвы. Да и то не все.