Она отвела глаза от книги и задумалась. Густой каштан волнистых волос разметался, а глаза, полные зелёного блеска, мерцали. Невесть откуда взялась одна-единственная слезинка, выкатилась на атлас подушки, стремясь далеко в поля и леса осенней ночи.

Раздался глухой телефонный звонок. Саша сняла трубку, машинально глянув в угол на часы.

– Саша, прости за поздний звонок. Я не могу. Мне нужно поговорить с тобой, – раздалось знакомое заклинание, словно перепев ночных призраков.

– Лёня, посмотри на время. Видишь, как поздно?

– Не могу. Я просто не могу. Поговори со мной. Я вспомнил Женю и залился слезами.

– Ладно. Позвони мне через десять минут. Я перейду к телефону на кухне. А то Алексея разбудим.

Но муж уже не спал:

– Сашунь, опять Лёня? Да? С ума сошёл. Женю при жизни не оставлял в покое. Теперь тебя по ночам будит.

«Господи, – думала Саша, – мистика какая-то! Я читаю Тютчева, вспоминаю Женечку со слезами. И то же самое происходит на другом конце города с Лёней. Может, тётя там, на небесах, думает о нас, и поэтому нам не спится».

Припомнилась первая встреча с Лёней: заглянула к тёте Жене, а у неё – высокий, с копной тёмных вьющихся волос мужчина. После института работал в союзном министерстве по финансам. Тётя была сто лет как замужем, её дружба с Лёней, который тоже был женат, показалась Саше, зелёной девчонке, странноватой. Потом они с Лёней время от времени пересекались у тёти. На всех семейных праздниках он присутствовал, но почему-то один, без своей супруги. Сашу всегда удивляло, что Валерий терпел дружбу своей жены с Лёней.

Даже как-то не удержалась, спросила немножко дурашливо:

– Валер, а ты не боишься, что Лёня уведёт от тебя Женю? Почему ты так легко переносишь их дружбу?

– Нет, не боюсь, она дорожит дружбой с Лёней. Как я могу ей запретить? Хочется – пусть. Ей хорошо!

В дружбе Жени и Лёни настоялся аромат духов, должно быть, от «Шанель». Смотреть на них без восхищения и улыбки мог разве греховодник. Неважно, сколько в комнате людей и что за люди. Женя и Лёня никого не видели, кроме друг друга. Когда они встречались, близким казалось, что интерьер становится прозрачным, искромётным и необычайно счастливым, и сами они сияли от счастья. И это в присутствии Валерия! «Блаженный какой-то… Разве он не видит, что Лёня влюблён в тётю и тётя любит Лёню. А Валера – ноль внимания», – никак не могла понять Саша. Но ничего страшного! Люба, Лёнина жена, в годы так называемого развитого социализма делала карьеру в буфете гостиницы «Москва». Валера промышлял антиквариатом и мог иногда позволить себе передать через Лёню аляповатую золотую безделушку для Любы. Правда, никогда семьями эти две пары не встречались.

Так продолжалось очень долго. Позже Саша поняла, что Валерий, как умел, старался отвадить Лёню от их дома, но делал это с деликатностью посла в какой-нибудь Америке. И Лёня никаких намёков не понимал и не принимал. Как ходил, так и продолжал регулярно ходить к Вишневским будто в гости, а на самом деле всё было похоже на возвращение из долгой командировки. Звонок в дверь менял порядок вещей, и неважно, чем бы Валерий ни занимался, Лёня усаживался на кухне, пил чай и любовался своей невинной подружкой Женей. Знал ли Валерий об их совместных поездках в отпуск? Путаный лабиринт отношений. Но скандалов никогда не было. В период горбачёвской перестройки Вишневские эмигрировали в Америку. Следом за ними спустя год-два укатил и Лёня. Супружница Люба осталась ждать в Москве, пока он устроится в Америке по ихним, «американосовым» меркам.

Сашины воспоминания прервал звонок.

– Саша, ты уже на кухне? Можешь говорить?

– Могу. Что случилось? Что на тебя нашло вдруг среди ночи?

– Я вспомнил, как Женя умирала во Флориде, а я в то время был в Москве, и мне не дали даже попрощаться с ней. Я бы немедленно прилетел. Я был бы около неё в больнице. Мне ничего не сообщили. И похоронили тайно от меня. Зачем так со мной поступили?

– Ты же знал: так хотел Валера!.. Чего непонятного? Он не хотел тебя видеть, знать. И почему ты опять это вспоминаешь? Ведь прошло уже время. Мы с тобой не раз говорили. Зачем ты себя мучишь, Лёня?

– Саша, ты помнишь, как он, собака, прогнал меня из их квартиры во Флориде? Я не могу вспоминать, захожусь в обиде.

– Вот-вот, «захожусь», – позволила Саша улыбнуться чужому ей словечку.

Саша всё помнила. Помнила, что тётя упросила бабушку Марию сделать Лёне вызов в Штаты как племяннику. И та пошла на подлог и подписала необходимые документы. Чтоб уговорить бабушку Марию, пуганную культом личности, оттого не терпящую никакой лжи, подписаться под неправдой?! Страх Божий, но Женя уговорила. Лёня получил въездную визу в Штаты и стал жить в семье тёти Жени. Валерий с утра бежал на работу, а Женя с Лёней садились чаёвничать, не отводя влюблённых глаз друг от дружки. А потом они отправлялись гулять. Вечером – семейный ужин. Обстановка возвышенности и торжественности. «Валера, подай Лёне солонку. Валерий, ты забыл, что Леня не пьёт кислого вина, налей ему виски». Как Валера мог терпеть? И всё же терпел, шутил вместе с ними. А через два месяца он тактично и деликатно устроил Лёню на съёмную квартиру и даже вещи перевёз лично. «Не переживай, Лёня. Утром, когда Валера уйдёт на работу, приходи, и мы будем, как обычно, пить чай», – успокоила Женя дружочка.

И вот теперь, после внезапной, нелепой и несправедливой смерти тёти, молодящейся и какой-то беззащитно-обаятельной, прошлое мгновенно предстало пред Сашей. Странная ночь: стихотворение Тютчева, написанное на годовщину смерти любимой женщины, ночной звонок Лёни и его неподдельная боль и тоска… И Саша тихо сказала:

– Лёня, никто не виноват. И потом, ведь Валера так помогал тебе! Он хотел, чтоб у тебя свой угол был. Но ты же продолжал к ним ходить. Валера тебя принимал.

– Этот подлец подсматривал за нами, когда я у них жил. Приходил с работы в обед, стоял под окнами и слушал, о чём мы говорили. Он живёт, а её нет! Мне сегодня вспомнилось, как после смерти Женечки я приехал к её дому. Заходил в парадное, смотрел на почтовый ящик. Её руки касались этого ящика. Я не выдержал и поцеловал его дверки. А потом я всю ночь просидел на скамейке, глядя в её окна, как в её глаза, когда мы пили чай ещё в Москве. Очнулся к утру, вся моя одежда была мокрая от слёз. Почему она ушла? Сколько тварей живут в этом мире, и ничего с ними не случается!.. А с ней случилось. Почему?

– Что ты так убиваешься? Что было, того не вернуть. И Валеру тоже можно понять – он был её мужем. Валера её любил, и она его любила.

– Саша, я сегодня думал о ней. А потом думал об этом мерзавце. Как он мог не дать мне проводить Женю в последний путь?! Ты знаешь, Саша, я никогда никого не бил. А тут со злостью стал думать: вот бы встретить его и ударить кулаком в морду. А когда упадёт, бить ногами. Бить и бить козлину поганую.

Всхлипы шуршали в трубке. Откуда он звонит? Из Москвы? Из Америки?

– Лёня, остановись! Я не хочу этого слышать. Прошу, остановись.

Натикало три часа ночи или утра? Для электричек – утра. Саша попыталась уснуть, но куда там! Сна не было ни в одном глазу. Всеми силами отгоняла мысли о Жене, умершей в Америке, о Валере, но всякий раз странная биохимия взаимоотношений Жени, Валеры и Лёни возвращалась к ней новым случаем, давно позабытым. Иной раз сама не поймёшь, что с тобой происходит, а как других понять? Как понять того же Валеру? Почему он так долго терпел Лёню? Как понять Лёню? Наверно, у него была настоящая любовь с Женей? Но почему, почему, не любя друг друга, Женя с Валерой жили вместе? А то, бывает, любовь есть, а вместе – нельзя! Любовь непонятна и беспощадна. Она никого и никогда не жалеет. Вот взять хотя бы Валеру… Всю жизнь работает не покладая рук, как говорится, развернулся, целиком впаялся в капитал. Квартира во весь этаж в доме немыслимой красоты, отделана полудрагоценными камнями. И что? Это счастье? Женечки нет. Богатый и одинокий. Что у него в душе?