Ходят слухи, будто бы на морском побережье недалеко от кипрского города Лимассол находится чудная белая вилла, скрытая от посторонних взглядов высоким зелёным забором и вечнозелёными зарослями китайских роз. Вилла кажется пустынной и необитаемой, но каждую весну, когда начинают цвести китайские красные розы, сюда приезжает моложавая стройная женщина. Если бы можно было заглянуть за зелёный забор, то любопытствующий увидел бы накрытый стол на двоих и везде живые белые розы, а за столом – русоволосую красавицу и высокого атлета с чёрной копной волос, одетого в смокинг. И всё это на фоне спокойного морского простора. И может быть, удалось бы даже увидеть сцену с симфоническим оркестром и услышать украинскую народную песню в исполнении русоволосой гостьи.
Великая сила кроется в песне, особенно когда она звучит в исполнении красивой женщины. У ног певицы может оказаться не только Сахалин, но и весь мир.
Приезжающие с Кипра туристы рассказывают, что на местном радио в Лимассоле можно заказать по заявкам песни в исполнении Светланы Непейводы на украинском и русском языках. Так скоро, глядишь, и на греческом запоёт. Скоро её весь мир услышит.
Дульсинея из Киева
(Из жизни одинокой женщины)
Неправда, что женщина не умеет быть другом мужчине! Нашей дружбе с Ириной Муратовской много лет, начиналась она очень и очень романтично. Именно так, как поётся в известном романсе:
Вы помните поезд и наше купе —
Любви незабвенной начало?
И был вместе с нами кудесник Шопен,
И музыка в сердце звучала.
Кому – любовь, кому – страдание, но дружба у нас получилась крепкая. Как-то мы говорили с Ириной о женском одиночестве. Я опрометчиво заявил, что красивые и успешные женщины никогда не бывают одинокими. В ответ Ирина рассказала небезынтересную историю.
Её звали Дульсинея. Разумница. Красавица из красавиц. С серыми огромными глазами. Успешный музыкальный критик. Заядлая театралка. Фитнесом занимается – три раза в неделю плавает в бассейне по утрам. А модница какая! «И куда мужчины смотрят?» – не раз подумывала Ирина. Видно, не туда, потому что Дульсинея – одинока: ни мужа, ни друга сердечного. С именем ей, конечно, не повезло: кто-то при знакомстве переспрашивает, как её зовут, кто-то начинает ёрничать, передразнивая, мол, Дуся и есть Дуся, а никакая не Дульсинея. Но подруга всегда была против такого упрощенчества. Ира зовёт её Дульсичка, иногда – Дульсия, но не всем это позволено. А когда к имени добавляется отчество, то слишком привередливому мужчине становится совсем невмоготу. На что уж интеллигентный директор киевского издательства Игорь Ростиславович, и тот не сдержался и как-то сказал:
– К имени Дульсинея ещё можно привыкнуть, но Карла душа не принимает. Дульсинея Карловна! Язык сломаешь. Лучше уж просто Дульсинея или Дульсия!
– Игорь! – пыталась образумить его Ирина. – А что – Карл? Чем тебе не нравится? С выдумкой были родители Карла из Полтавы и назвали мальчика в честь короля шведского. И Карл Петрович с выдумкой оказался – дал дочери имя Дульсинея. Хорошо, что не назвал Дульсинеей Тобосской! Дульсичка – настоящая женщина, в отличие от прекрасной дамы Дон Кихота! Одни серые глаза чего стоят!
– Серьёзная слишком. А мужики весёлых любят.
– Игорь, давай познакомим её с хорошим мужчиной. Ей уже тридцать пять, а она – нецелованная. В моём издательстве – одни женщины, и все при мужьях. А у тебя не найдётся достойного жениха для нашей Дульсички?
– Уволь, Ира! Ещё бабы донесут жене, и она подумает, что для себя стараюсь. Ну её к чёрту, твою Дульсинею! Пусть лучше запишется в какую-нибудь геологическую экспедицию или в союз поэтесс, куда захаживают мужики неуёмные.
– Да ты что! Она любую оперу по полочкам разложит, по-французски свободно говорит! Её статьи о музыке в Париже печатают! Всю жизнь среди меломанов. Нечего ей делать в тайге среди мужиков, медведей и комаров!
– Родиться ей нужно было в другое время и в другом месте. Имя странное, отчество странное. Дульсинея родом из Полтавы!
Вероятно, Игорь специально отводит от себя подозрения, ведь ему явно нравится Дульсинея! Впрочем, ему все красивые женщины нравятся. Он по натуре эстет, окружает себя редкими вещами и эффектными женщинами. Как большинство видных мужчин, он сродни нарциссу. Любит и себя, и когда его хвалят. Но на авантюру он не способен! Хотя кто знает этих мужчин, на что они способны? Вон у Каролины, корректора из издательства, на что муж был домашним и покладистым, всё равно не устоял, съехал с катушек. Она ему двоих детей подарила в свои неполные тридцать лет, а он вдруг словно взбесился, бросив семью ради молоденькой продавщицы из супермаркета. Хотя, наверное, Игорь прав: есть такие мужчины, которые боятся женской красоты, есть. Мужчина – трус? Или слишком гордый, опасается фиаско? Иная женщина только и мечтает, чтобы кто-то её приступом взял! Мечтает, но не может показать свою расположенность ни намёком, ни взглядом. Будто бы воспитанность не позволяет, а невоспитанность говорит: «Что? Да пожалуйста».
Однажды Ирина выбралась во Львов на выставку Олеся Мыкыты и пригласила с собой Дульсинею. Там познакомились с двумя художниками – оба высокие и статные, один брюнет лет под сорок, другой блондин, чуть старше. Они сразу положили глаз на Дульсинею и с неподдельным интересом стали за ней ухаживать: дали свои визитки, пригласили на поэтический вечер. А на Ирину – ноль внимания. Ей даже стало как-то не по себе. Она-то думала, что если пригласят куда-нибудь, то сходит ради подруги. Ну не привыкла Ирина, чтобы мужики её игнорировали! А тут оба, и Влас, и Евсей, чуть ли не на руках носят Дульсинею. И имя их ничуть не смущает. В общем, понятно стало, что оба влюбились в Дульсичку. Такое только в старых советских фильмах случалось, а в наш век… Ирина решилась оставить подругу с мужчинами:
– Дульсичка, прости, родная! Мне нужно бежать. Муж сегодня с дачи приедет. Запамятовала я. Обещала ему позвонить, не то без меня зачахнет. Сам, без инструкции, даже котлетку не разогреет.
– Как же так, Ирочка? А я? Я тоже с тобой.
Но Влас и Евсей тут же в один голос закричали:
– Оставайтесь! Мы не отпустим вас, Дульсинея!
– Влас, Евсей! Оставляю вам Дульсичку, – поцеловав подружку в щёчку, крикнула Ирина.
Она помахала им ручкой – и в гостиницу. Хотя есть подозрение, что в мастерскую львовского художника Мыкыты.
На следующий день с утра Ирина зашла в гостиничный номер к подружке.
– Дульсичка, привет! Рассказывай. Кто тебя провожал?
– Оба.
– Как оба? В таких случаях один кто-то остаётся. А тебе кто из них больше нравится? Влас или Евсей?
– Мне оба нравятся!
– Ну, подружка! Ничего себе тихоня! Не было ни одного ухажёра, а тут сразу два! И как оно было?
– Посидели в кафе. Шутили. Хорошие они. Рассказывали много о современном искусстве. Мне было интересно.
– Телефон оставила кому?
– Оба взяли мой номер. Обещали позвонить.
И закрутила-завертела Дульсинею волна свиданий с Власом и Евсеем. Иногда друзья просто приглашали в парк погулять, а то и в театр вместе ходили.
Как-то Дульсинея позвонила Ирине:
– Ира, давай в кафешке рядом с твоей работой пообедаем. Поговорить хочется.
– Конечно, Дульсичка. В час сегодня, идёт?
– Замётано, – засмеялась Дульсинея.
Ирина опешила. Вот это влияние свободных художников! В речи культурнейшей Дульсинеи появились жаргонные словечки. Что-то дальше будет?
В кафе Дульсинея пришла в модной белой юбке до колен и лёгкой кофточке, на руке браслет от «Пандоры» и ожерелье той же фирмы.
– Дульсичка! Модница!! Как твои художники? «Пандоры» – от кого?
– Браслет от Власа, ожерелье от Евсея.
– Невероятно! Ты что, гуляешь сразу с двумя? И подарки от обоих принимаешь?
