– Неужели мы стольких бросили? – в изумлении дернул головой Мартин.

– Именно так, друг. Именно так, – с тихой печалью в голосе, грустно подтвердил Тони. – Примерно четыреста человек из нашего подводного братства, три тысячи технарей и обслуживающего персонала, не меньше четырех тысяч гражданских спецов, плюс оставшиеся семьи и те, кто не живет на базе постоянно.

– Чудовищно…

– Мы бы их так и так не спасли. Это как объять необъятное. Кто-то выживает, а кто-то умирает. Мы или они. Жестоко? Возможно. Но тут нет других вариантов, – уже более холодно, с некой философией серийного убийцы сделал заключение молодой механик.

– О Боже! – в сердцах воскликнул Мартин. – Тони, как ты можешь так говорить.

– А что ты хотел? – терпение Тони кончилось, и он эмоционально взорвался. – Я реалист и не смотрю на мир, как ты… Сквозь сопливую призму розовых очков. Иди сам глянь. Лодка битком набита людьми. Еще неизвестно, осилит ли система регенерации воздуха прокачать такой объем…

Мужчины замолчали. Пару минут каждый думал о чем-то сакральном. В помещении повисла гнетущая, налитая тяжелым свинцом тишина. Остальные люди в отсеке тоже разом притихли и смотрели на Мартина с такой укоризной, словно это он был виноват в сложившейся ситуации.

– Иди отсюда, Кроунфорд! – грубо высказался Блэр. – Неужели ты не понимаешь, что тебе здесь не рады.

– Что ты к нему пристал! – тут же заступился за товарища Тони. – Ты не купил эту лодку, и она не стала твоей собственностью. Не решай за всех…

Блэр порывисто поднялся на ноги и посмотрел на Тони так, словно хотел прострелить безжалостным взглядом насквозь. От плотно сжатых зубов желваки на его скулах заиграли, а лицо стало до невозможности злым. Мужчина сжал кулаки и даже сделал шаг вперед. Реакция Тони не заставила себя ждать. Он моментально вскочил, поднял руки к голове и приготовился к обороне. Дело непременно закончилось бы дракой, но спешно вмешались женщины. Ничто лучше не действует на разгневанного мужчину, чем искренний плач женщин и детей. Четыре из пяти находящихся в отсеке дам, не сговариваясь, истерично заголосили. Их мгновенно поддержали дети, не сговариваясь, они присоединились к этому мокрому хору. По всей видимости, напряжение последних часов искало полноценный выход и этот момент оказался как нельзя кстати. Лишь знакомая Мартину блондинка проигнорировала всеобщее женское "пение". В ее взгляде не отразилось ничего, кроме полнейшего безразличия и презрения. Всем своим видом она уверенно давала понять, что ей абсолютно плевать на все происходящее вокруг.

Закончил этот самопроизвольный спектакль все тот же Оливер Блэр. Без особых колебаний он развернулся и со всего маха отвесил жене здоровенную оплеуху. Голова женщины дернулась так сильно, что могло показаться, будто ее мокрые от слез глаза вот-вот вылетят из глазниц. Видимо, в их семье такое практиковалось достаточно регулярно, так как реакция женщины оказалась на удивление спокойной и мирной. Она тут же затихла, покрепче обняла детей и, размазывая по лицу слезы, отвернулась к стене.

– Пойдем отсюда. Найдем другое место поговорить.

Мартин легонько потянул товарища за рукав и сам уже шагнул к выходу из отсека. Но тот упрямо уперся и не двигался с места.

– Мы сейчас уйдем, но это ничего не значит, – натянуто звенящим, как зацепившееся за дно якорная цепь, голосом произнес Тони. – Если захотим, вернемся и будем жить здесь. Но, скорее всего, мы не захотим…

– Катитесь, голубки, – с издевкой откликнулся Блэр. – Найдите себе другое место для семейного гнездышка.

Гадкая шутка Оливера не нашла поддержки среди других членов экипажа. Все знали, что два месяца назад Тони потерял в автокатастрофе молодую жену и годовалого сынишку.

– Какая ты все-таки мразь, – не теряя самообладания, хладнокровно констатировал Тони и повернулся к Мартину. – Пойдем отсюда.

Тот уже взялся за ручки небольшого баула с личными вещами, но Тони жестом остановил его.

– Пусть остаются пока здесь.

– А если он…

Мартин мотнул головой в сторону пристально смотрящего на них Оливера.

– Не посмеет, – уверенно отрезал Тони и пригибась, первым пролез в отверстие люка.

Не желая отставать, Мартин тоже проскользнул в соседний отсек. Едва товарищи пересекли толстую, огнеупорную перегородку, как попали в разноголосое царство шума и крика.

Первый, самый большой жилой отсек был под завязку набит людьми. В помещении стоял такой гвалт, что отсек АПЛ казался больше похожим на детскую больницу во время массовой эпидемии. Плач малышей, крики и возгласы ребятишек постарше, визг чем-то недовольных, а быть может, и уже голодных детей. Вдобавок к этому ору прибавлялись разные, громкие и не очень разговоры взрослых. Все эти звуки сливались в один плотный звуковой поток. Но неестественно громкий шум стал не единственной новинкой на лодке. Всего за два часа жилой отсек насытился разнообразными и в подавляющем большинстве неприятными ароматами. Воздух в отсеке очень быстро потяжелел от специфических запахов. Острая вонь от человеческой мочи переплелась с гнилостным смрадом нервной рвоты и неприятным ароматом от множества потеющих тел.

– Пойдем дальше, тут не получится поговорить, – приближая голову к голове товарища, громко сказал Тони.

Тот понимающе кивнул головой, и они двинулись через многообразное скопище людей дальше. Пока товарищи пробирались к противоположной стороне, Мартин зачем-то старался запомнить попадающихся на пути людей. Душевное состояние у основной массы было подавленное, а эмоции не блистали радостью. Пугающая неизвестность и паническая тревожность давили колоссально, не давая людям отвлечься и уж тем более расслабиться. Постоянно тут и там рождались небольшие ручьи нервозных слез, перетекающих в мощные и полноводные реки истеричных рыданий. Штатный медик бегал туда-сюда с нашатырем и водой как заправский спринтер-чемпион. На нервной почве у одной из женщин случился приступ острого панкреатита. Скрючившись в позе человеческого эмбриона, она громко и жалобно стонала, лежа на первом ярусе двухэтажной кровати в углу. Рядом, крепко держа ее за руку и глотая слезы, с печальным видом сидел ее муж, не так давно поступивший на лодку, совсем молоденький акустик.

– Почему вы ей не поможете? – Тони поймал за руку пробегающего мимо врача.

Тот устало посмотрел на механика, затем рывком выдернул руку и хотел уйти. Но на его пути возник шедший сзади Мартин.

– Что вы все ко мне пристаете?! Вы думаете, я садист? – с досадной злостью прошипел на них судовой доктор. – Мне нечем помочь. На лодке нет таких лекарств. Минуту назад дал ей спазмолитик и ввел обезболивающее. Сейчас станет легче…

– Простите, доктор. Нервы, – искренне извинился Тони.

– Да уж. А ведь это еще даже не цветочки. Так, первые слабенькие листики.

– Согласен, – несколько угрюмо поддержал врача Тони.

Растрепанная женщина, сидящая рядом с тесным проходом, прямо на грязном полу, случайно услышала их разговор.

– Будет хуже? Что нас ждет?

Ее красные глаза смотрели на мужчин с такой горестной тоской, что им стало не по себе, и Тони попытался немного исправить ситуацию.

– Все хорошо будет. В лодке мы обязательно спасемся. Нужно верить в лучшее и непременно надеяться на Бога.

Но она интерпретировала его слова с несколько иным, более философским и своим собственным пониманием.

– Лучше знать правду! Ожидание смерти всегда хуже самой смерти. А Бог? Я точно уверена, что именно Господь и ниспослал нам такое чудовищное испытание. Невозможно всегда ласкать своих неразумных и избалованных детей. Безнаказанность не должна длиться вечно… Иногда их обязательно нужно выпороть. Наказание за провинность или урок на будущее, не суть важно. Даже, скорее всего, это все вместе. Не прикоснувшись к огню и не испытав при этом жгучую боль, человек никогда не узнает, что больше его трогать нельзя. А все люди…

Она неожиданно замолчала, с силой обняла себя за плечи и, отвернувшись к стене, начала медленно раскачиваться, словно захотела войти в гипнотический транс. Женщина говорила спешно и немного сумбурно, но суть сказанного смогла найти свой отклик в сердце каждого из мужчин.