– Ты?! – Белая ворона, вернее, темно-коричневая!

– Уточняю вопрос: токари с завода есть?

– Есть, – лязгнуло челюстями человека три.

– Кольцов просил на шабашку. Хорошо заплатит. Звонко. Монетой, – протрубил Савелий.

– Издеваешься ли че?

– Почему?

– Ты у собаки кость когда-нибудь вырывал из пасти во время трапезы?

– Нет, – смутился Бодуненц. – Но могу предполагать, чем это заканчивается.

– Тогда уйди, ботаник, миром просим, а то покусаем!

Придется уйти несолоно хлебавши.

– Ааа, пойду в нашу столовую. Наемся. В смысле, нахрюкаюсь, как говорят мастера.

Кисельков был на факультете командиром. Общественным боссом. Общество называлось «Юные экологи природы».

– В чем заключается ваша деятельность? – как-то спросил Евсеич из чистого любопытства.

– Ну-у-у, – задумался Шуран, – она многогранная. Одним словом не опишешь.

– И всё-таки?

– Например, выслеживаем тех, кто ветки на деревьях в детском парке ломает. Кроме того, приколачиваем таблички «Берегите лес – источник кислорода».

– И много наколотили?

– Да почитай, штук сорок, почти к каждому стволу… А накануне прошлого Нового года с сокурсниками отлавливали нелегально вырубавших в лесу елки.

– Скольких поймали?

– У-у-у! Не сосчитать.

– И чем вас начальство отблагодарило?

– Супер! Студком выдал нам лицензию на отстрел лося, – гордо похвастал Шура. – Вот тесть радовался! Как ребенок.

– Защитнички природы, елки зеленые! «Гринпис», твою дивизию!

14.00

После ростбифа у Их Величества сильно разболелись зубы. Хоть на стенку лезь.

– Иди к врачу, – посоветовала жена.

– Лучше застрелюсь. Из гранатомета, – сжался в комок Кольцов.

Сильно Они боялись стоматологов. Как огня.

Но Их жена Зеландия Львовна, несмотря на резкое противодействие мужа, вызвала врача. Прямо в кабинет.

Врач пришел с походным чемоданчиком.

Благодаря настойчивым уговорам Леонхард Аристархович открыл-таки рот.

– Вот это траур, – воскликнул врач, засунув зеркальце. – Да тут проще обе челюсти достать и заменить полностью… Или, на худой конец, ремонтировать на фрезерном станке в заводских условиях.

После таких слов челюсти у Их Величества сжались, как у бультерьера вместе с инструментом и ладонью стоматолога.

Освобождали руку всем коллективом лицея с помощью восьмитонного домкрата. Инструмент, правда, не восстановишь – перегрызен пополам в нескольких местах. Да и сорок уколов от бешенства врачу тоже ставить придется ежедневно по одному.

Вот тебе и отпуск в Гаграх!

14.01

В столовую Бодуненц, конечно, опоздал. В ней по расписанию был обеденный перерыв… С двух до четырех. Для персонала.

За двумя сдвинутыми столами сидели женщины в белых халатах и смачно уплетали блины с икрой и севрюжий балычок. На столе красовались бутылки беленькой и пива «Стрела Амура».

Бодуненц решил подлизнуться.

– Приятного аппетита, работники общепита, – обратился Бодуненц к столовым людям, надеясь на сострадание.

Те застыли с туго забитыми ртами. Чуть не подавились.

И не поймешь, кто из них благодарит, а кто посылает.

– Не найдется пару сухариков для голодающих сотрудников лицея?

– Че не видишь али как: у нас законное время харчевания?!

– Вижу, не глухой.

…И все с новой энергией захрустели челюстями. Таким испортишь аппетит!

Придется ползти домой – доедать вчерашнюю гороховую кашу с постным маслом.

Как-то вот также однажды летом Бодуненц возвращался домой в обеденный перерыв. Настроение почему-то было романтическое. Воздух летний душистый. Но сыровато. После дождя. И тихо. Безветрено. Внезапно нахлынул туман. Густой. В двух шагах ничего не видно.

Савелий приостановился. Наткнешься на кого-нибудь невзначай. ДТП. С последствиями разной степени тяжести.

Слышно вокруг тоже голоса разные. Знать, люди аналогично ориентацию потеряли.

Потом он стал потихоньку двигаться, хотя непонятно, к дому или, наоборот, в сторону лицея.

Вдруг кто-то схватил Савелия за плечо. Крепко так.

– Это я – Сивый. Вчера на Лиговке вместе банк брали. Вот ты где, Профессор. А то как ушли от ментовской погони, так и потеряли тебя. Думали, пришили в перестрелке, архангелы. Ты, я смотрю, пластику сделал. Молодец! Только по ботинкам тебя и узнал… Лымарь просил деньги передать и камушки на пятьдесят тысяч баксов – твоя доля. Всё по чесноку, – с этими словами Сивый вручил Бодуненцу увесистый саквояж с деньгами (который Савелий отдал жене на хранение, куда она потом его сховала, шут ее знает) и растворился в дымке.

– Самоил Савельевич! – раздался откуда-то голос.

– Нет, Савелий Самойлович, – оглянулся Бодуненц.

Голос, перепутавший имя с отчеством, также быстро умолк, как и возник.

– Савян? Ты? Сколько лет, сколько зим! Не узнаешь? Твой друг в детсаду Ваня Долдонин, – получил щелбан сверху Бодуненц. – А ты знаешь, я ведь тебя уже простил за ту игрушку. Почти. Понял, не мог ты ее тогда сломать.

– Ты, стало быть, несколько десятков лет на меня дулся? – удивился Савелий. – А где ты теперь живешь? Ни разу не видел тебя после садика.

– Там же где и жил, на Громовском. В том же доме. В той же квартире.

– Но почему я тебя столько лет не встречал? Хотя работаю в этом микрорайоне в лицее, совсем рядом.

– Значит, не судьба!

И Ваня тут же стремительно растворился в никуда.

– Савелий Савельевич? Вы, батенька?

– Я, – ответил Бодуненц.

Мало ли кто отчество перепутает.

– А мне доложили, что изволили вы в Сызрань уехать, в новой должности «попечителя уездных гимназий».

– Да, кто вы?

– Полноте! Неужто не признали-с меня, голубчик?! Бывший ваш наставник Иван Африканович.

– Не знаю никаких Африканычей-Американычей, – пробубнил Бодуненц. – Папаша, у вас всё в порядке?.. С мозгами?

– Как ты догадался, что я твой настоящий отец?! – схватился за сердце старикан.

– Савелий, ты не забыл, у нас сегодня марксистский кружок на Красной Пресне? – оттянул Бодуненца от дедка за рукав чубастый работяга в картузе и косоворотке, внезапно появившись из тумана слева.

– Сбрендили все что ли по полной, – попытался освободиться из цепких лап рабочего Савелий. И это с третьей попытки ему удалось.

– Ну вот, порвал костюм! – всхлипнул Савелий, осматривая пиджак.

– Я тебе зашью его, Савульчик, не расстраивайся? – прозвучал над ухом чей-то до боли знакомый голос.

– Олеся?! – подкосились ноги у Бодуненца.

Это была его первая любовь еще в школьные годы во дворе.

Савелий страстно схватил Олесю за руку. Нежно прижал ладонь к своей груди. Она склонила голову ему на плечо.

– Всё! Теперь никуда тебя не отпущу и никому не отдам, – воскликнул Бодуненц и чуть не растянулся, запнувшись за развязавшийся шнурок.

– Подожди секунду, – прошептал он, не отпуская девушку. И поскользнулся… Встал. Но было уже поздно. Олеся растворилась в белесой дымке. Навсегда.

Бодуненц стал лихорадочно рыскать по сторонам. Потерять любовь, найти и снова потерять. Это удар!!

Савелий метнулся вперед. Назад. Увидел силуэт. Подбежал поближе. Смотрит: аляповатое костюмированное шоу в латах – бородатый воин с копьем и щитом.

– Послушай, мужик, где тут Непрядва? – обратился служивый к Бодуненцу.

– Какая неправда?

– Река: Не-пряд-ва. Ну, где еще наша дружина во главе с Димитрием?

– Там, – неопределенно мотнул головой Савелий. На всякий случай.

– Спасибо, русич. С нами Бог!

И бородатый мужик исчез с криком «Ура!».

Скоро туман рассеялся…

– Каких только чудес не происходит во время магнитной бури, – констатировал Савелий.

– Ты где ползал, чародей? – воскликнула жена Нина, просунув руку в прореху на рукаве пиджака.